Блэйк вынужден был признать правоту брата.
— Ну рассказывай, — распорядился Ральф, едва они выехали из Хардинг-Холла.
Виолетта сидела забившись в угол. Скрестив руки на груди, она всеми силами сдерживала рыдания.
— Виолетта, пойми, я просто стараюсь уберечь тебя от неприятностей, — неожиданно просто сказал Ральф.
Виолетта готова была разрыдаться. Самый прекрасный вечер в ее жизни закончился крахом. Блэйка переполняла страсть, и он позволил ей излиться, но только потому, что она, Виолетта, не была настоящей светской дамой. Она, видно, никогда ею и не станет. Он отнесся к ней как к женщине легкого поведения.
— Я сама о себе позабочусь! Я уже устала от твоих забот! — всхлипнула Виолетта.
Ральф сжал зубы и ничего не ответил.
Вдали показался дом Гудвинов. Дом окружала полная темнота. Только в кухне горел огонь — свидетельство того, что их дожидается кухарка.
— Прекрасно! Заботься о себе сама! Посмотрю, как это у тебя получится.
Виолетта не слышала угроз друга. Она шмыгала носом, а по лицу ее текли слезы. Плечи ее сотрясались от рыданий.
Экипаж остановился перед домом. До визита в Хардинг-Холл Виолетта никогда не обращала внимания на то, как мал их домик. Девушка подобрала атласное платье, спрыгнула с подножки на землю и, не дожидаясь Ральфа, который должен был распрячь лошадей, бросилась по лестнице в дом. Ральф жил в крошечном домике возле конюшни.
В гостиной было темно — хоть глаз выколи, но Виолетта знала, где находятся спички. Засветив керосиновую лампу, она бросила на кресло шаль и устремилась по лестнице на второй этаж.
Из спальни сэра Томаса не доносилось ни звука. Должно быть, он крепко спал после изрядной дозы снотворного. Девушка направилась к себе в спальню. Комнатка была крошечной, но Виолетте не приходилось делить ее ни с кем. У нее была собственная кровать с деревянным изголовьем, покрытая толстым шерстяным покрывалом, которое в холодные ночи Виолетта использовала как одеяло. Кроме кровати в ее комнате были деревянный резной шкаф и туалетный столик изящной работы, обтянутое бархатом кресло с высокой спинкой и зеркало, которое давало ей возможность любоваться на себя в полный рост. Вернувшись из Хардинг-Холла, Виолетта впервые обратила внимание на то, что обивка кресла выцвела, а обшарпанные обои свисают со стен неаккуратными полосками. Обстановка спальни перестала казаться девушке изысканной. Виолетта присела на кровать, засветила лампу, оловянную, а вовсе не серебряную или фарфоровую, как у графини, и принялась размышлять о жизни. Она напомнила себе, что должна быть счастлива уже тем, что у нее есть собственная спальня, не говоря уже о доме, в котором она проживала вместе со своим мужем, сэром Гудвином. Неожиданно взгляд девушки наткнулся на ее собственное отражение в зеркале. Интересно, она красивая?
Блэйк восхищен ее внешностью.
Виолетта присмотрелась к своему отражению в зеркале. Она уже не была похожа на Виолетту Купер, дочку человека, который когда-то работал сварщиком. Странно, но она выглядела как настоящая леди, даже в своем немодном атласном платье нежно-голубого цвета. Впрочем, какое это имеет значение? Да, сейчас к ней обращаются, потребляя слово» леди «, но она-то ведь знает, что осталась прежней Виолеттой Купер, сиротой, выросшей в квартале Сент-Джилс.
Горничной у Виолетты не было — ей удалось убедить сэра Томаса, что она не нуждается в служанке, поэтому девушке понадобилось некоторое время, чтобы освободиться от платья и снять сорочку. Но, облачившись в ночную рубашку и халат, она все-таки отправилась посмотреть, как там сэр Томас.
В спальне супруга было на удивление тихо. Обычно сэр Томас громко сопел во сне. Виолетта подошла к кровати и посмотрела на старика. Он был очень бледен. На его лице замерла сладчайшая улыбка. Наверное, ему снится что-то приятное. Растроганная, Виолетта наклонилась и поцеловала его в лоб.
Лоб был холодным как лед.
Виолетта стала внимательно следить за движениями грудной клетки, стараясь обнаружить хотя бы слабые признаки жизни. Напрасно. Не сразу она осознала, что сэр Томас мертв. Поняв это, она истошно закричала.
Глава 5
Карета Хардингов, запряженная четверкой вороных коней, была покрыта черным лаком, который празднично блестел на солнце, дверцы кареты были украшены фамильным гербом графа, отлитым из серебра. Пятеро пассажиров безмолвствовали.
Граф и графиня восседали на красных бархатных сиденьях. Граф сидел, сжав кулаки. Напротив них, против движения, расположились Блэйк и Джон. Катарина устроилась между братьями. Именно Катарина прискакала сегодня поутру в Хардинг-Холл, чтобы сообщить его обитателям печальную новость. Поместье ее отца и его охотничьи угодья граничили с землями мистера Гудвина. Один из конюхов отца леди Катарины был женат на кухарке сэра Гудвина, поэтому сама леди Катарина узнала о его смерти еще до завтрака.
— Надеюсь, что с леди Гудвин все в порядке, — прервала молчание Катарина, потирая руки в черных перчатках.
— Как это ужасно, — с состраданием произнесла графиня. — Он не слишком хорошо выглядел, уже когда приехал к нам с визитом.
— Он выглядел откровенно плохо, но мне не хотелось говорить об этом, — сказал граф. — У него был вид человека, которому жить осталось недолго.
— Леди Гудвин, должно быть, убита горем, — заметил Джон.
Блэйк хранил молчание. Он смотрел в окно кареты, но не видел ничего. Он думал о том, что вчера вечером обидел леди Гудвин. Страшно подумать: она уехала из Хардинг-Холла только для того, чтобы обнаружить, что супруг ее скончался.
Конечно, сэр Томас был глубоким стариком. Каждому приходит свой срок, а он пожил достаточно. Не только пожил, но и перед смертью взял себе в жены молодую красавицу.
Карета свернула с наезженной дороги и повернула направо, туда, где виднелась скромная деревенская церковь. Сразу за ней начиналось кладбище. Блэйку показалось, что вся деревня пришла проводить старика в последний путь. Всюду — куда ни кинь взгляд — виднелись черные пиджаки, черные платья, черные котелки.
Карета остановилась недалеко от церкви, где уже стояло предостаточно экипажей. Граф выпрыгнул из кареты первым, чтобы помочь дамам выйти. О том, где будет покоиться сэр Томас, можно было судить по обилию цветов возле будущей могилы. Из толпы скорбящих глаз Блэйка сразу же выхватил фигуру Джоанны Фелдстоун и ее мужа. Поддерживаемая супругом, она едва сдерживала рыдания. Но где же леди Гудвин? Она, несомненно, должна быть где-то поблизости. Впрочем, возможно, бедняжка не может от горя встать с постели.
— Господи, — с состраданием прошептала леди Катарина, и, проследив за ее взглядом, Блэйк увидел Виолетту Гудвин, стоящую по другую сторону свежевырытой могилы. Она скорбела одна, отделенная могилой своего покойного супруга от всех — без исключения — деревенских жителей.
