Соколов снова сорвался с места и двинулся к кабинету заведующего отделением. Мне велел ждать возле двери.
— Ты, типа, мамочка? — Я усмехнулся. Стас и правда выглядел сейчас как наседка. Суетился вокруг меня.
— Я, типа, лучше смогу договориться. — Передразнил он меня.
— С чего бы?
— Мажор, посмотри на себя в зеркало. У тебя рожа слишком самодовольная. Прям так и хочется послать на хрен. Сразу, без разговоров. А тут надо все грамотно. Сиди.
Соколов скрылся в кабинете. Не было его около получаса. Я задолбался ждать. Прошелся по коридору. Туда-сюда. Постоял. Поулыбался постовой медсестре. Медсестра, что примечательно, после этого с меня взгляда не сводила. Рожа не та. Ничего себе заявочки. Можно подумать, у Соколова она замечательная. Да Милославский вообще красавчик.
Наконец, Соколов вышел из кабинета. Довольный.
— Так…сейчас мы идём на третий этаж. Там заведующий отделения тоже. Ждет нас.
— Круто. А что ты сказал?
— Идём, на месте узнаешь. — Стас подхватил меня под локоток и потащил к лифту.
Я тут же выдернул руку.
— Эээээ…ты чего?
— Ничего, придурок. Больного сопровождаю. Не тупи. Где гарантия, что за тобой и здесь не следят? Думаешь, чекисты к тебе человечка прислали и на этом успокоились? Очень сомневаюсь. Все должно выглядеть достоверно. Ты у нас, Мажор, сильно болен. — Соколов тихо хохотнул себе под нос, а потом добавил, — Башкой болен. Ясно?
Я посоветовал Стасу проверить свою голову. Там тоже имеются сомнения насчет крепости здоровья. Но отвести себя к лифту всё-таки позволил. В словах ментёнка есть смысл. Вполне возможно, кто-нибудь из этих людей, наряженных в пижамы и больничные халаты, может присматривать за мной.
Лифт выглядел очень странно. Он был огромный, имел две двери, которые открывались вручную, и злую тетку в белом. Тетка выполняла функцию какого-то больничного портье. Она открывала и закрывала двери, нажимала кнопки. Словно без ее участия это было бы невозможно.
— Какой этаж? — Гавкнула тетка на нас с Соколовым. Такое чувство, что этот лифт она сейчас начнет с помощью рычага и собственной силы поднимать.
— Третий, пожалуйста. — Стас очень мило улыбнулся мегере. Та сразу подобрела. Даже немного как-то засмущалась.
Мы поднялись в отделение, где нас по заверению Соколова ждали, и вышли из лифта.
— Большое спасибо, до свидания. — Стас снова улыбнулся тетке.
— Ты чего? Потянуло на женщин с опытом? — Я с понимающим видом кивнул несколько раз.
— Вот ты придурок, Мажор. С персоналом надо дружить. Понял? Запомни. Учись, пока я живой. Младший персонал, это, на самом деле, очень нужные люди. Так…нам сюда.
Соколов развернул меня в нужную сторону и я почти уткнулся носом в дверь, на которой висела табличка с фамилией заведующего.
— Добрый день…– Стас открыл створку, заглянул внутрь. — Мы от Николая Сергеевича. Он только что звонил. Нам бы мальчика Вам показать.
За «мальчика» ментёнок сразу получил от меня тычок в бок.
Мужской голос ответил, что мы можем войти. Ну, мы и вошли.
Это был кабинет, с двумя большими окнами, столом, креслом, полками, телевизором и видеомагнитофоном. Видеомагнитофон! Кстати, у Милославских этой роскоши не имеется.
Мужик с усами и кустистыми бровями смотрел на экран телека с таким видом, будто ему показывают нечто очень грустное. По крайней мере физиономия у него выглядела сильно расстроенной.
— Здравствуйте…– Начал было снова Соколов, но заведующий отделением махнул рукой, намекая, чтоб Стас заткнулся.
Мы с ним напару уставились туда, куда пялился усатый.
На экране телевизора — огромное помещение, в центре — операционный стол, сверху, как в космическом корабле, нависают агрегаты. Качество съемки так себе, но для 1982 можно сказать, терпимо. Даже, наверное, хорошо.
Безмолвные люди в зеленом упаковывают больного, а очевидно, что это больной, вряд ли левый какой-то человек, в стерильные простыни, бритую голову заклеивают стерильной пленкой. Достают все эти причиндалы из специальных, закрытых упаковок. Все медленно, аккуратно. Тишина, словно звук отключен.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мы с Соколовым переглянулись. Странно, конечно. Очевидно, что видео какое-то профессиональное, связанное с медициной вообще и всякими операциями на башку в частности. Только непонятно, почему заведующий это «кино» изучает с грустным, даже несчастным видом.
— Вот! Вот! Смотрите. Видите, в углу стоит ещё один врач⁈
Вопрос зав. отделения прозвучал так неожиданно, что мы со Стасом вздрогнули.
— Видим…– Осторожно ответил Соколов.
На экране действительно, кроме врача, который явно собирался больному что-то отрезать или пришить, имелся ещё один такой же, но только находился он чуть на расстоянии, за спинами медсестер. А еще у всех, кто участвует в этом ролике, был очень даже заметный, характерный разрез глаз.
— Вот этот, который не оперирует, медсестрам шепотом подсказывает, какой инструмент подавать. Ясно? В этом его назначение. Он там стоит, чтоб руководить медсёстрами… Ужас…
Мы с Соколовым одновременно кивнули, хотя ни хрена не поняли. Но заведующий явно был сильно увлечен просмотром этого видео. Поэтому, решили подождать.
Далее сюжет развивался ожидаемо. Хирург взял какую-то электронную фигню, сделал надрез, ассистенты специальным отсосиком убирали кровь, клипсами зажали края раны. Постепенно обнажился череп. Хорошо, что и у меня, и у Стаса насчет этого все в порядке с психикой. Соколов, я думаю, до хрена чего насмотрелся. А мне реально пофиг. Не боюсь ни крови, ни вида операции.
— Смена состава. — Сообщил нам заведующей.
На экране действительно часть людей отошла в сторону, их сменили другие люди.
Сверху спустился агрегат. Похоже на дрель на штативе с маленьким сверлом на конце. Доктор ее только направлял. Дрель, тихо жужжа, сделала все сама.
— Сейчас, перемотаю. — Сказал вдруг завотделением, вскочил из-за стола, подбежал к видаку. Нажал какие-то кнопки. Запись начала крутиться быстрее. Остановил и включил снова. — Так, все еще сверлит. Промотаю еще. Ага. Вот. Итог их работы.
В конце кино на экране появился тот самый больной. Выглядел он как умирающий гусь и вяло смотрел в камеру.
— Видели? — Зав Отделением повернулся к нам. — Японцы прислали. Суки. Показательные выступления, как они делают операцию. Уроды…А теперь смотрите нашу запись.
Заведующий нажал сверху на видеомагнитофон. Кассета поднялась. Он ее вытащил и вставил другую, лежащую рядом.
Запись сильно отличалась от только что прокрученной. Как минимум, качеством. Да и картинкой тоже. Кафель. Ноги в бахилах. Таз с обрывками бинтов и ваты. Голоса.
— Сема, летит твою налево, ты куда камерой тычешь? Голову снимай!
— Маш, а ты тушенку купила?
— Почему нога дергается?
— Уйди, сейчас уснет!
Потом в кадре появилась голова, на которой зеленкой кто-то лихо намалевал окружность… Снова голоса.
— Режь давай, до ночи не управимся!
— А где Клавка-то? Я деньги принесла, а она где?
— Не бери. Ерунда, а не тушенка!
Крупным планом появилась лысая часть головы. Под кожу что-то ввели из шприца. Наверное, наркоз. Хренак скальпелем — видна кость.
Снова голоса.
— А я, главное, аккумулятор домой принес и забыл про него! Завожу-завожу…
— Дрель! Блин, опять заело… Михалыч, тут вот подкрути…
— Да… Ой!.. Ага!
Хирург, а мы по действиям, не видя лица, догадались, что это хирург, взял дрель — коловоротик с винтом. Таким в мезозое кокосы сверлили. Дрынь, дрынь, дрынь… Три дырки в черепе!
В этом месте мне стало смешно. Не знаю, почему. Нервное, возможно. Доктор, посвистывая, орудовал пилкой, и голоса постоянно продолжали бубнить про тушёнку, аккумулятор и какую-то Соньку, которая выгнала мужа на улицу.
— Видели? — Зав Отделением нажал на кнопку, остановив просмотр. — Японцы делают первый надрез, а наши уже вовсю копаются в мозгах. Вот — итог.
Он снова нажал на перемотку, а потом включил запись.
