Говорят, как же такая масса командного состава выбывает из строя. Я вижу кое у кого смущение, как их заменить.
Голоса. Чепуха, чудесные люди есть.
Сталин. В нашей армии непочатый край талантов. В нашей стране, в нашей партии, в нашей армии непочатый край талантов. Не надо бояться выдвигать людей, смелее выдвигайте снизу. Вот вам испанский пример.
Тухачевский и Уборевич просили отпустить их в Испанию. Мы говорим: “Нет, нам имен не надо. В Испанию мы пошлем людей малоизвестных”. Посмотрите, что из этого вышло. Мы им говорили - если вас послать, все заметят, не стоит. И послали людей малозаметных, они же там чудеса творят. Кто такой был Павлов? Разве он был известен?
Голос. Командир полка.
Голос. Командир мехбригады.
Буденный. Командир 6-й дивизии мехполка.
Ворошилов. Там два Павловых: старший лейтенант...
Сталин. Павлов отличился особенно.
Ворошилов. Ты хотел сказать о молодом Павлове?
Голос. Там Гурьев и капитан Павлов.
Сталин. Никто не думал, и я не слыхал о способностях командующего у Берзина. А посмотрите, как он дело наладил. Замечательно вел дело.
Штерна вы знаете? Всего-навсего был секретарем у товарища Ворошилова. Я думаю, что Штерн не намного хуже, чем Берзин, может быть, не только не хуже, а лучше. Вот где наша сила - люди без имен. “Пошлите, - говорят, - нас, людей с именами, в Испанию”. Нет, давайте пошлем людей без имени, низший и средний офицерский наш состав. Вот сила, она и связана с армией, она будет творить чудеса, уверяю вас. Вот из этих людей смелее выдвигайте, все перекроят, камня на камне не оставят. Выдвигайте людей смелее снизу. Смелее - не бойтесь.
Ворошилов. Работать будем до 4-х часов.
Голоса. Перерыв устроить, чтобы покурить.
Ворошилов. Объявляю перерыв на 10 минут... Нужно будет раздать стенограмму, как у нас было принято.
Блюхер. Нам сейчас, вернувшись в войска, придется начать с того, что собрать небольшой актив, потому что в войсках говорят и больше, и меньше, и не так, как нужно. Словом, нужно войскам рассказать, в чем тут дело.
Сталин. То есть пересчитать, кто арестован?
Блюхер. Нет, не совсем так.
Сталин. Я бы на вашем месте, будучи командующим ОКДВА, поступил бы так: собрал бы более высший состав и им подробно доложил. А потом тоже я, в моем присутствии, собрал бы командный состав пониже и объяснил бы более коротко, но достаточно вразумительно, чтобы они поняли, что враг затесался в нашу армию, он хотел подорвать нашу мощь, что это наемные люди наших врагов, японцев и немцев. Мы очищаем нашу армию от них, не бойтесь, расшибем в лепешку всех, кто на дороге стоит. Вот я бы так сказал. Верхним сказал бы шире.
Блюхер. Красноармейцам нужно сказать то, что для узкого круга?
Сталин. То, что для широкого круга.
Ворошилов. Может быть, для облегчения издать специальный приказ о том, что в армии обнаружено такое-то дело? А с этим приказом вышел бы начальствующий состав и прочитал во всех частях.
Сталин.
Да. И объяснить надо. А для того чтобы верхний командный состав и политические руководители знали все-таки, стенограмму раздать.
Ворошилов. Да, это будет очень хорошо. В стенограмме я много цитировал. Тут будет полное представление.
Сталин. Хорошо, если бы товарищи взялись и наметили в каждой определенной организации двух своих заместителей и начали выращивать их как по политической части, так и по командной части.
Ворошилов. Давайте это примем. По партийной линии это принято.
Сталин. Это даст возможность изучать людей.
Ворошилов. Вот этот самый господинчик Фельдман, я в течение ряда лет требовал от него: дай мне человек сто пятьдесят людей, которых можно наметить к выдвижению. Он писал командующим, ждал в течение двух с половиной, почти трех лет. Этот список есть где-то. Нужно разыскать.
Буденный. Я его видел, там все троцкисты, одни взятые уже, другие - под подозрением.
Сталин. Так как половину из них арестовали, то, значит, нечего тут смотреть.
Буденный. Не нужно этот приказ печатать, а просто сказать - не подлежит оглашению.
Сталин. Только для армии и затем вернуть его. Стенограмму тоже вернуть. Будет еще вот что хорошо. Вы как собираетесь - в два месяца раз?
Ворошилов. В три месяца раз.
Сталин. Так как у вас открытой критики нет, то хорошо бы критику здесь разворачивать внутри вашего Совета, иметь человека от оборонной промышленности, которую вы будете критиковать.
Голоса. Правильно.
Сталин. И от вас будут представители в Совет оборонной промышленности человек пять.
Голоса. Правильно.
Сталин. Начиная, может быть, с командира полка, а лучше было бы еще ниже, иметь заместителем.
Ворошилов. Командира дивизии или командира полка, я его назначаю заместителем.
Голоса. Есть такое распоряжение.
Ворошилов. Распоряжение есть. Но мы должны иметь лучших людей, каждый должен найти у себя, и тогда уже трогать не буду. Я буду знать, что у Кожанова командир подводной лодки №22 или командир “Червоной Украины” является избранником, которого он будет выращивать. Я его трогать не буду.
Голос. Такое же распоряжение отдано.
Ворошилов. Совсем не такое.
Сталин. Может быть, у вас нет таких людей, которые могут быть заместителями?
Ворошилов. Есть. У нас известная градация по росту. Командир Ефимов, он командир корпуса, он будет искать среди командиров дивизии, но так как командиров дивизии мало и он не может оттуда наметить, он будет искать из командиров батальонов.
Сталин. Не будет боязни, что отменят тех, которые намечены?
Голос. Эта боязнь есть.
Сталин. Поэтому надо искать и выращивать, если будут хорошие люди.
Ворошилов. Значит, в 8 часов у меня в зале заседание.
Сталин. Нескромный вопрос. Я думаю, что среди наших людей как по линии командной, так и по линии политической есть еще такие товарищи, которые случайно задеты. Рассказали ему что-нибудь, хотели вовлечь, пугали, шантажом брали. Хорошо внедрить такую практику, чтобы, если такие люди придут и сами расскажут обо всем, - простить их. Есть такие люди?
Голоса. Безусловно. Правильно.
Щаденко. Как прежде бандитам обещали прощение, если он сдаст оружие и придет с повинной.
Сталин. У этих и оружия нет, может быть, они только знают о врагах, но не сообщают.
Ворошилов. Положение их, между прочим, неприглядное; когда вы будете рассказывать и разъяснять, то надо рассказать, что теперь не один, так другой, не другой, так третий - все равно расскажут, пусть лучше сами придут.
Сталин. Простить надо, даем слово простить, честное слово даем.
2 июня 1937 года Неправленая стенограмма
НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ ЗА МОШЕННИЧЕСТВО
Являясь давним постоянным читателем газеты «Дуэль», а затем «К барьеру!» и «Своими именами», я был уверен, что газета не оставит без внимания уникальное по своему безобразию событие – присуждение Нобелевской премии за получение нового материала «графен», поэтому с нетерпением ждал публикацию мнения учёных об этом событии. И вот она, статья «Пощёчина российской науке» за авторством доктора физ.-мат. наук В.И. Бояринцева, кандидата философских наук Л.К. Самарина и доктора физ.-мат. наук Л.К. Фионовой («Своими именами», №12, 2010 г.). Со всеми положениями, изложенными в этой статье, можно было бы безоговорочно согласиться, если бы не одно но. Присуждение Нобелевской премии за получение «графена» ещё более пикантное событие, чем его представляют авторы статьи. Дело в том, что графен – плод фантазии псевдоучёных. Его невозможно получить, т.е. выделить из графита ни методом отшелушивания, как это якобы сделал, по мнению авторов статьи, физик Ф. Воллас в 1947 году, ни, тем более, с помощью скотча, как утверждают новоиспечённые нобелиаты Гейм и Новосёлов. Если говорить своими именами, утверждение о получении графена представляет собой в чистом виде мошенничество.
Идею выделить из графита графен, полагаю, подсказала особенность кристаллической решётки графита. Она представляет собой как бы ряд параллельных сеток, в узлах которых расположены атомы углерода. Причём, если в сетке расстояние между атомами углерода 1,42 ангстрем, то между сетками более чем в два раза больше, 3,4 ангстрем, и лишь половина атомов каждой сетки расположены строго над атомами соседней сетки. Такое расположение приводит к очень слабой связи между сетками. Слоистое строение кристаллической решётки графита в виде сеток плюс слабая связь между ними навела некоторых исследователей на мысль выделить сетки отдельно, создав двумерный материал в виде бесконечно протяжённой одной молекулы углерода. Ещё неполученный материал получил название графен. Вот уже более полувека в узких кругах специалистов бродят разговоры о графене и, если бы было возможно, то он был бы давно получен. Но в том то и дело, что выделить отдельно сетку углерода, как самостоятельную стабильную и устойчивую структуру, невозможно.
