— Ваш супруг подвергся нападению колыбельщика, — сказал ей Таниэль. — Позапрошлой ночью я выслеживал эту тварь. Уверен, это тот же самый. Устройте ребенка в какой-нибудь свободной комнате и пусть с него до самого утра глаз не спускают. И припомните точно, как давно это случилось.
— Час тому назад или немногим более, — ответила дама, передавая младенца горничной. — Делай, что он сказал, Хэтти.
Брови горничной поползли вверх. Это было единственное, в чем выразилось ее изумление при виде того, с какой покорностью его госпожа повиновалась этому странному юнцу. Она молча выскользнула из кабинета, унося ребенка. Младенческий плач вскоре стих где-то в глубине дома.
Кэтлин негромко выругалась и открыла сумку, которую принесла с собой.
— Беннет, может, вы мне наконец объясните, что здесь происходит? — брюзгливо потребовал Майкрафт, чье самолюбие было явно задето полным невниманием всех присутствующих к его персоне.
Кэтлин нетерпеливо отмахнулась от инспектора, точно он был назойливой мухой. Таниэль поднялся с колен и встретился с ним взглядом.
— Мистера Тернера больше часа назад укусил колыбельщик. А это значит, что если мы немедленно не совершим необходимый обряд, этот человек сам сделается колыбельщиком. И даже сейчас не исключено, что помощь наша окажется запоздалой.
Миссис Тернер в ужасе прижала ладони ко рту.
— И что тогда? — с оттенком недоверия спросил Майкрафт. — Что, если вы не сумеете ему помочь?
Таниэль не ответил. Взгляд его был красноречивее любых слов.
У миссис Тернер вырвалось сдавленное «О-о!»
— Таниэль! — нетерпеливо воскликнула Кэтлин, извлекая из своей рабочей сумки какой-то металлический инструмент наподобие щипцов. — Раздвинь ему челюсти. Быстрее.
Таниэль незамедлительно повиновался. Когда дело касалось нечисти, он становился совсем другим человеком: не знающим сомнений, непоколебимо уверенным в своих силах, не ведающим сострадания. Люди с почтением относились к охотникам за нечистью, в том числе и к Таниэлю, который, несмотря на молодость, был сильным, великолепно обученным и уверенным в себе профессионалом. А кроме того, он был сыном человека-легенды. Одно это стоило многого.
Прежде чем жалкое существо, еще недавно бывшее Джонатаном Тернером, успело сообразить, что происходит, Таниэль просунул концы металлического инструмента ему в рот и с силой развел в стороны деревянные рукоятки, раздвигая плотно сжатые челюсти. Он обращался с пострадавшим так, словно это и в самом деле был не человек, а опасный зверь. Джонатан — вернее, то, что от него осталось, — попытался откинуть голову назад, но Таниэль так крепко держал рукоятки щипцов, что движение это не помогло несчастному освободиться, а лишь причинило боль. Кэтлин молниеносным движением вытащила пробку из небольшого пузырька и выплеснула его содержимое — прозрачную жидкость — в рот пациента. Джонатан автоматически сделал глотательное движение.
— Вы двое! Держите ему руки! — бросила она Майкрафту и миссис Тернер, не сводя глаз с бедняги Джонатана, который принялся теперь с рычанием извиваться и корчиться на полу и мотать головой, чтобы вытолкнуть изо рта ненавистные щипцы. Он походил на рыбу, пытающуюся сорваться с крючка.
Майкрафт в мгновение ока опустился на корточки рядом с бесновавшимся Джонатаном и намертво прижал одну из его рук к полу. Затем, видя, что леди не собирается повиноваться приказу Кэтлин, он кряхтя дотянулся до другой руки несчастного и стиснул запястье своей могучей пятерней.
Кэтлин перегнулась через Майкрафта, который оказался у нее на дороге, дотянулась до своей сумки и вытащила оттуда тонкий золотой ошейник с небольшой вмятиной посередине. Таниэль прижал голову Джонатана к полу, Кэтлин ловко надела обруч на шею пострадавшему и со щелчком застегнула.
— Слишком туго, — заметил Таниэль, увидев, как глубоко ошейник врезался в кожу мощной шеи Джонатана Тернера.
— Ничего страшного, — сказала Кэтлин. — Главное, дышать не мешает. Сейчас не до нежностей. Время дорого. Майкрафт, пусть теперь Таниэль фиксирует одну его руку, а вы держите другую. Держите изо всех сил, он будет вырываться.
Таниэль сдвинул рукоятки щипцов и вытащил их изо рта у Джонатана, который тут же этим воспользовался, попытавшись цапнуть его зубами за пальцы, как бешеный пес. Таниэль был к этому готов и успел отдернуть руку. Майкрафт же от неожиданности едва не ослабил хватку, но быстро спохватился и намертво придавил запястье пострадавшего к полу. Таниэль завладел другой рукой Тернера, Кэтлин уселась пациенту на ноги у самых ступней. Джонатан пытался вывернуться, сбросить с себя своих мучителей, но они держали его крепко, понимая, какую опасность он собой представляет. Миссис Тернер наблюдала за этой сценой из дальнего угла кабинета, изредка негромко вскрикивая и охая.
— Если не хотите разделить его участь, Майкрафт, — предупредила Кэтлин, — не ослабляйте хватку ни на секунду.
Старшему инспектору ее тон наверняка пришелся не по душе, но он благоразумно промолчал.
Свободной рукой Таниэль вынул из своего саквояжа флакон с темно-красной кабаньей кровью и маленькую кисточку с жесткой щетиной. Кэтлин разорвала рубаху на груди пациента обнажив грудь, прежде бывшую мощной и крепкой, а теперь плоскую, словно доска, и почти лишенную мускулов. Кожа Джонатана стала сморщенной и дряблой, цвета старого пергамента.
Таниэль уныло покачал головой. Вероятность того, что для бедняги все кончено, была очень велика. Он стал следить за движениями Кэтлин, которая рисовала магический знак на груди своего пациента. Полоски крови стали образовывать странную фигуру, составленную из закругленных линий, которые в нескольких местах пересекали короткие, тонкие штрихи. Как и большинство магических знаков, рисунок этот поражал глаз какой-то нарочитой неправильностью своих форм, он словно бросал вызов всем законам тригонометрии. Человеку непосвященному, не привыкшему к подобным зрелищам, тяжело было бы долго его разглядывать, это могло закончиться для него головной болью и даже обмороком. Когда труд Кэтлин уже близился к завершению, все, кто находился в этот момент в кабинете Тернера, испытали странное чувство: им казалось, что почва уходит у них из-под ног, что они теряют равновесие, что магический знак притягивает их к себе. Но вот кисть скользнула по груди Джонатана в последний раз, рисунок был закончен, и наваждение в тот же миг развеялось. Все вновь почувствовали себя как прежде, странного ощущения как не бывало.
Джонатан оказался теперь полностью обездвижен, только его желтые глаза с горизонтальными щелями зрачков бешено вращались в орбитах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
