Я подошла к столу и стала ждать окончания партии Билли. Билли без интереса взглянул на меня и вновь погрузился в игру. Он прицелился бьющим шаром по шестому номеру, ударил, послав чужого в среднюю лузу. Затем перешел на противоположную сторону и, ни секунды не раздумывая, вогнал в боковую лузу еще два шара. Обрабатывая мелом кожаную набойку кия, он изучал позицию на столе в поисках выгодных вариантов. Выбрал угол, стал целиться, но что-то ему не понравилось, и он передумал бить. Избрал другой вариант и, почти лежа на столе, забил третий номер в боковую лузу, в то время как номер пятый, отскочив от борта, медленно докатился до средней и, словно нехотя, свалился в нее. На губах Билли появилась довольная улыбка, но он по-прежнему не открывал глаз от стола.
Тем временем мексиканец стоял, опираясь о кий, и, улыбаясь, пялился на меня:
— Я люблю тебя,— сказал он, усмехаясь. Блеснул золотым зубом. На его подбородке виднелась голубая полоса — видимо, испачкался мелом, натирая кий. Билли убрал шары со стола и укрепил кий в зажиме на стене. Проходя мимо мексиканца, он выдернул у парня из кармана рубашки двадцать долларов и засунул в свой. Не глядя на меня, он спросил:
— Ты, что ли, цыпка, искала меня сегодня?
— Я. Я подруга Джона Даггетта.
Он мотнул головой, искоса посмотрел на меня и, картинно приложив руку к уху, переспросил:
— Чья подруга?
Я лениво улыбнулась. Так, значит, нам хочется поиграть в шарады. Громко и отчетливо я повторила:
— Джо-на Даг-гет-та.
— Ах, да! Как у него дела? — Билли начал прищелкивать пальцами в ритм музыке. Пела уже не Вилли Нельсон — теперь выводил рулады Джордж Бенсон.
— Он умер.
Надо было отдать ему должное: он отлично сымитировал искреннее удивление, ничуть при этом не переиграв:
— Без дураков, Даггетт мертв? Очень-очень жаль. Что случилось со старым чудаком? Сердечный приступ?
— Утонул. Вчера ночью возле одного из причалов.
Я махнула в сторону берега.
— Здесь, в городе? Ничего себе! Плохо. А я ничего и не знал. Я думал, что он в Лос-Анджелесе.
— Удивительно, что вы не узнали об этом по телевизору.
— Я не люблю смотреть по ящику всякую ерунду. Глупое времяпрепровождение. Мне есть чем заняться.
Глаза Билли бегали по сторонам, разговаривал он со мной, стоя ко мне вполоборота. Думаю, он пытался догадаться, кто я такая и что мне нужно. Наконец он на мгновение задержал на мне взгляд:
— Пардон, запамятовал, как тебя зовут.
— Кинзи Миллхоун.
Он поглядел на меня более пристально:
— По-моему, мать назвала другое имя — Шарлин, кажется.
— Не знаю, откуда она его взяла.
— Чем ты занимаешься?
— Научной работой. Провожу теоретические исследования. Так сказать, свободный художник. И что из этого?
— Ты не похожа на подругу Даггетта. Он типичный плебей, а в тебе же чувствуется порода. Ты слишком тонкая штучка для такого мешка с дерьмом, как он.
— Я же не говорю, что мы были близки. Я познакомилась с ним совсем недавно через знакомого моего знакомого.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? Мне до лампочки, кем ты ему приходишься и что произошло.
— Очень жаль. А Даггетт говорил, что если с ним что-нибудь случится, мне следует найти вас.
— Меня? — переспросил он, не веря.— Чертовски странно. Ты, должно быть, меня с кем-то спутала. То есть я, конечно, был знаком с Даггеттом, но совсем его не знал, сечешь?
— Не совсем. Мне он говорил, что вы его самый близкий друг.
Он улыбнулся и покачал головой:
— Старина Даггетт навесил тебе лапшу на уши, куколка. Я действительно его плохо знаю. Я даже не помню, когда мы с ним последний раз виделись. Очень давно.
— По какому поводу?
Билли посмотрел на мексиканца, который совершенно нагло подслушивал наш разговор.
— С тобой, приятель, мы поговорим позднее,— сказал он ему. И когда тот отошел, презрительно добавил: — Пако![15] — Он дотронулся до моего локтя и легонько подтолкнул меня в направлении главного зала.— Эти мексиканские ублюдки все одинаковы,— доверительно сказал он.— Думают, что большие мастера игры в пул, а на самом деле ни хрена не могут. И вообще — не люблю обсуждать личные дела, когда меня подслушивают. Хочешь пива?
— Не откажусь.
Билли подвел меня к свободному столику и поддержал стул, пока я садилась. Он привлек внимание бармена и молча показал ему два пальца. Кивнув, бармен достал две бутылки пива, открыл и поставил на стойку.
— Желаешь что-нибудь еще? Может, картофельные чипсы? Здесь неплохо их готовят. Правда, многовато жира, но все равно ничего.
Я отказалась и продолжала наблюдать за ним с неослабевающим интересом. Любопытно, что вблизи он обладал своеобразным обаянием — грубоватой привлекательностью, о чем он, вероятно, даже и не подозревал. Прежде мне несколько раз встречался подобный тип мужчин, и, помнится, они неизменно вызывали у меня повышенный интерес.
Билли подошел к стойке и бросил на нее две мятые долларовые бумажки. Что-то сказал бармену. Последний надел на горлышко обеих бутылок по стакану и с глупой ухмылкой взглянул на меня.
Билли вернулся с пивом к столику и плюхнулся на стул.
— Бог ты мой, попроси в этой дыре обыкновенный стакан, эти ублюдки начинают важничать, словно речь идет о чем-то сверхъестественном. Кретины… Я бываю в этом баре только потому, что у меня сестра здесь работает три раза в неделю.
«Ага,— подумала я,— та самая девушка в трейлере».
Наполнив стакан, он поставил его передо мной, после чего наполнил свой. У Билли были глубоко посаженные глаза, а по краям губ небольшие впадинки и вертикальные складочки.
— Послушай,— сказал он,— я вижу, что ты вбила себе в голову, что я всегда недолюбливал Даггетта, и думаю, что и он ко мне дружеских чувств не испытывал. Кто рассказывал тебе небылицы о нашей дружбе, не знаю, но наверняка это был не Даггетт.
— Вы звонили ему по телефону в понедельник утром?
— Нет. С какой стати я буду ему звонить?
— Я не знаю, что вы ему сказали, но он был очень напуган,— продолжала я как ни в чем не бывало.
— Сожалею, но ничем тебе помочь не смогу. Очевидно, звонил кто-то еще. Но, интересно, что он вообще делал здесь, в Санта-Терезе?
— Не имею понятия. Знаю только, что сегодня утром после отлива его тело нашли на песке. Я думала, что как раз вы сможете рассказать, как он оказался в городе. Словом, вы не знаете, где он был вчера вечером?
— Я же сказал. Не имею даже представления.
И Билли сделал вид, что всерьез заинтересовался соринкой, плавающей в оседающей пене. Он наклонил стакан и выловил ее ногтем.
— Мне кажется, вы не ответили, когда виделись с ним в последний раз.
— Ах, какая жалость — я не взял с собой свой любимый хронометр,— заговорил он с сарказмом.— Тогда бы я обязательно зафиксировал время этого исторического события с точностью до сотых… Не помню — может быть, мы обедали с ним в каком-нибудь уютном уголке. Он и я — больше никого.
— В «Сан-Луисе», должно быть?
Он на секунду задумался, но потом его улыбка засияла ярче еще на несколько ватт.
— Да, мы были с ним в «Сан-Луисе» в одно и то же время. Мы и еще триста семьдесять человек. Ну и что?
— Я просто подумала, что вы могли продолжать видеться, выйдя на свободу.
— Плохо же ты знала Даггетта. Куда бы ты ни шел, он неотступно следует за тобой по пятам, понимаешь? Как приклеенный. Такое вряд ли может понравиться.
— Есть у него другие знакомые в городе?
— Ничем не могу тебе помочь — ты уж извини. Я не ищейка.
— А ваша сестра? Она была знакома с Даггеттом?
— Корал? Исключено. Чтобы она встречалась с таким ничтожеством? Я бы ей такую трепку задал — на всю жизнь бы запомнила. Я что-то никак в толк не возьму, что ты пристала ко мне со своими идиотскими вопросами, а? Я тебе уже сказал и могу повторить: ничего не знаю. Поняла? Тебе что, мало моего честного слова?
— Проблема как раз в том, что я не уверена, что вы говорите правду.
— Какого черта? Слушай, ты меня разыскала, потому что я тебе был нужен, а не наоборот. Я не обязан с тобой разговаривать и мог бы послать тебя куда подальше, улавливаешь? Разговаривая с тобой, я тебе делаю одолжение. Не знаю, кто ты и откуда и какого хрена тебе от меня надо.
— Боже мой, Билли,— покачала я головой с укоризной,— какие мы употребляем слова. Никак не думала, что вы способны разговаривать с женщиной подобным тоном.
— Издеваешься, да? Ты что, из полиции?
Я выдержала паузу, делая вид, что занята тем, что сдираю ногтем наклейку с пивной бутылки. Потом ответила:
— Боюсь, что вы не ошиблись.
— М-м-да,— хмыкнул он. Теперь для него все встало на свои места.
— Продолжай. Из какого подразделения?
— Ни из какого. Я — частный детектив.