Салли снова была в своем кошмаре.
Она тихо лежала с широко раскрытыми глазами, стараясь разглядеть хоть что-то в этой непроглядной тьме. Чудовищный страх заставил ее сердце судорожно сжаться. Она пробовала пошевелиться и не могла: ее руки и ноги совершенно обессилели.
Она понимала, что это только сон. Но ей было очень страшно, и страх этот рос. Было даже хуже, чем раньше, ибо куда отчетливей и сильнее. Она знала, что в любую секунду, совсем рядом с ней окутавшую ее тьму прорежет вопль мужчины, и заплакала от безнадежного ужаса, охватившего ее при этой мысли. И тогда он закричал.
Вопль прорубился сквозь завесы безмолвия и мрака как гигантский топор. Оглушенная, она едва осталась жива. Но в голосе она различала слова! Что-то новое – и говорили они не по-английски, – но она все понимала.
«Где он?
«Не со мной! Клянусь тебе! Умоляю! Он у друга»…
«Сюда идут! Поторопись!»
И затем – отвратительный звук острого предмета, вспарывающего мясо, а вслед за ним мгновенный провал в дыхании и – стон, выгоняющий из легких весь воздух в единый миг, бульканье, плеск, что-то торопливо закапало…
Свет.
Крохотная искра света.
О, не она же не спит, она же просто в опиумной курильне! Все это невозможно…
Но она не могла вырваться из своего кошмара. Он раскручивался все дальше и дальше, и надо пройти его насквозь. Она знала, что будет дальше: оплывшая свечка, голос мужчины:
«Смотрите! Смотрите на него! О боже…»
Это был голос майора Марчбэнкса!
На этом месте она обычно просыпалась – но теперь что-то изменилось. Свет приблизился, осветив склонившееся над ней лицо молодого мужчины: свирепо топорщились усы, горели глаза и струйка крови сбегала по щеке.
Страх переполнял ее и сводил с ума. Я гибну, думала она, никто не в силах так бояться и не умереть, не обезуметь после этого…
Сильная пощечина. Ее звук донесся секундой позже; все как будто разломалось и вновь погрузилось во мрак. Она почувствовала себя бесповоротно потерянной…
Салли проснулась. Она стояла на коленях, лицо ее было залито слезами. Фредерик был рядом, и она без раздумий бросилась к нему на грудь и зарыдала. Он крепко обнял ее, не говоря ни слова. Они находились в той же зале; когда же ей все это успело привидеться? Госпожа Чанг стояла неподалеку и внимательно наблюдала за ними.
Когда китаянка увидала, что Салли очнулась, она ступила вперед и поклонилась:
– Пожалуйста, присядьте на диван, мисс Локхарт. Ли Чинг принесет чего-нибудь освежающего.
Она хлопнула в ладоши. Фредерик помог девушке переместиться на обитый шелком диван, и старый слуга предложил ей маленькую фарфоровую чашечку, наполненную благоухающим напитком. Она глотнула, и голова начала проясняться.
– Что произошло? Сколько я…
– Ты надышалась дымом, – сказал Фредерик. – Ты вдохнула больше, чем сама думаешь. Но забыться вот так, в одно мгновение, – это очень необычно, не правда ли, госпожа Чанг?
– Это не первое ее общение с дымом, – заметила старая дама со своего места.
– Я в жизни не курила опиум! – воскликнула Салли.
– Мне не хотелось бы спорить с вами, мисс Локхарт. Вы дышали дымом и раньше. Я видела сто тысяч курильщиков, я знаю. Что вам приснилось?
– Картина, которая… Которую я часто вижу. Ночной кошмар. Как будто убивают человека… Двое других приходят и… Что это может быть, госпожа Чанг? Я теряю рассудок?
Та покачала головой.
– Сила дыма безмерна. Он прячет тайны прошлого так, что самый острый глаз в самый светлый день ничего не найдет; а затем он их открывает, как глубоко схороненное сокровище, когда все давным-давно позабылось. То, что вы видели, – память, мисс Локхарт, а не сон.
– Как вы можете быть уверены, что это не игра воображения? – спросил Фредерик. – Вы действительно хотите сказать, что Салли бывала под действием дыма раньше и этот ее кошмар – воспоминание о том времени? Может быть, это все-таки простой кошмар?
– Не думаю. Это не тот случай. Мне дано видеть то, что невидимо вам, мистер Гарланд, – так доктор видит, что за болезнь поразила его пациента. Существует тысяча и один ключ к разгадке этих вещей, но если вы не умеете их читать – вы ничего не поймете.
Она стояла неподвижно, словно древний оракул, и ее слова доносились из сумерек, исполненные мудрости и силы. Салли почувствовала, что сейчас снова заплачет.
Она встала.
– Спасибо за объяснение, госпожа Чанг, – сказала она. – Как вы думаете… мне опасен этот наркотик? Попробовав его раз, не захочу ли я попробовать еще?
– Вы пробовали его уже дважды, мисс Локхарт, – ответила китаянка. – Если над вами и нависла угроза, то не от опиума. Но дым отныне часть вашей природы. Он пробудил в вас что-то пока неведомое вам самой; может быть, вы захотите опиум не ради него самого, а ради того, что он может вам показать.
Она поклонилась, и Фредерик поднялся. Салли, которая все еще чувствовала головокружение, приняла поданную им руку, и после обмена прощаниями они вышли.
Уже стемнело. Холодный воздух ее приободрил, она глубоко вдохнула, и неразбериха в ее голове немного улеглась. Вскоре они вышли на Коммершиал-роуд, и уличная суетня, свет газовых фонарей, блеск витрин превратили притон в далекое, зыбкое воспоминание. Но Салли все еще дрожала и спина ее промокла от пота.
– Расскажи, что с тобой было, – прервал Фредерик молчание, длившееся от самых дверей дома госпожи Чанг. Он почувствовал, что она уже готова говорить. И в этот момент Салли поняла, что от него не нужно ничего скрывать. И рассказала все.
– Но, знаешь, Фредерик, хуже всего было то… – Она заколебалась, и он сказал:
– Все в порядке. Не бойся. Что было хуже всего?
– Мужчина, который говорил, – я слышала его голос во сне миллион раз. Но сегодня я его узнала. Это – майор Марчбэнкс. А мужчина, который склонился надо мной, Фредерик, – это был мой отец! Что же такое происходит? Что все это значит?
Глава одиннадцатая
Стереографическая труппа
Когда они вернулись из Лаймхауса, Салли немедленно забралась в кровать и заснула глубоким сном без сновидений.
Проснулась она на заре. Небо было ясное, все ужасы и страхи канули вместе с прошедшей ночью в небытие, на сердце у ней полегчало, а уверенности прибавилось.
Салли быстро оделась и развела на кухне огонь, после чего решила обследовать еще неизвестную ей часть дома. Роза предлагала сделать это еще прошлым утром: похоже, здесь много неиспользованного свободного места, подумала Салли. Возможно, найдется комната и для квартиранта.
Изнутри дом был куда просторней, чем казался с улицы. В нем было три этажа вместе с чердаком и подвалом, к тому же просторный двор на задней стороне. Две комнаты были битком набиты фотографической аппаратурой, и это еще помимо специальной темной комнаты и лаборатории. Комната за магазином на первом этаже была оборудована под студию для съемки художественных портретов. Одна из верхних комнат была так заставлена всевозможными безделушками и диковинами, что Салли засомневалась, уж не попала ли она в какой-то музей. Помимо этого, наверху было два пустовавших помещения и еще три, прилично меблированных, которые вполне сгодились бы под спальни.
Результаты этой экспедиции были представлены остальным домочадцам за завтраком, приготовленным ею самой. Это была овсянка – и очень хорошая, как ей показалось.
– Фредерик, ты занят сегодня утром? – спросила она.
– Безумно. Но это может подождать.
– А ты, Роза, репетируешь?
– Я свободна до часу. А что?
– А вы, Тремблер, – вы сможете уделить мне немного времени?
– Не знаю, мисс. Надо кое-какие фотографии напечатать.
– Это не займет много времени. Я всего лишь хочу предложить вам, как заработать денег.
– Ну, на это ты можешь потратить все наше время без остатка и даже не спрашивать позволения, – сказала Роза. – И как же мы это провернем?
– Я об этом думала еще в Оксфорде. И начала рассказывать Фредерику в поезде.
– А-а-а… – протянул тот. – Стереоскопы.
– Не сами стереоскопы, а стереографии. Люди всегда их просят. Сегодня утром я осмотрела дом, и мне в голову пришла одна мысль. Там есть комната, полная всяких странных вещей – копья, барабаны, идолы и я не знаю что…
– Комната дяди Вебстера, – сказала Роза. – Он собирал все это много лет.
– Итак, это одна часть моего проекта, – продолжила Салли. – Другая – это Роза. Нельзя ли, например, рассказать какую-нибудь историю в фотографиях? С людьми, то есть, конечно, актерами, в разных захватывающих положениях, как пьесу – с декорациями и всем прочим?
И замолчала. Молчали и все остальные.
– Думаешь, они будут продаваться? – засомневалась Роза.
– Да они разойдутся, как горячие пирожки! – заявил Тремблер. – Дайте мне их хоть тыщу, и черт меня подери, если я не распродам их еще до обеда!
– Надо подумать о рекламе, – сказала Салли. – Дать объявления во все газеты, придумать шапки позаманчивей. Я бы взяла это на себя – дело несложное. Но откуда же взять сюжеты и темы?
