«Уазик» замер посреди переправы, постоял какое-то время, затем медленно, как-то неуверенно тронулся с места. Перекатил на ту сторону и скрылся в лесу. Я заставила себя отступить за дерево, и вовремя – толстяк обернулся, воззрился на лес, на молчаливые сооружения и как-то недоуменно развел руками…
Тоска у виска тянула в бой. Я пыталась осмыслить свои ощущения, но беспричинная злоба не позволяла это сделать. Она рвала мои логические заключения и мешала сосредоточиться. Мне казалось, я упустила из виду что-то важное, не сделала то, что должна была, и мысль об этом меня угнетала. Откуда ни возьмись объявился голод. Возмущенный желудок решил открыто заявить, что две вафельки из малого пакета гуманитарной помощи для здоровой женщины – сущее унижение. Разразился утробными протестами. И опять какой-то демон понес меня на опушку. «Твой темперамент нас погубит! Остановись! Неужели ты не видишь, посмотри внимательно!..» – твердило первое «я» второму. «Ща-ас, очки отпотеют…» – бормотало второе и перехватывало инициативу, беря верх над двигательным и думающим аппаратами. Какая муха меня укусила? Почему явление штатских стало причиной нервозности?.. Как чумная, я вышла из леса и направилась к дому. «Ты должна узнать, что там внутри, – решительно внушало второе «я», – имеешь право. Ты должна покончить со всем этим, получить предельно простой ответ. Не думай о страхе, это твой Юрьев день, сегодня можно…» Понимая, что времени на чесание негусто (новоприбывшие не станут дневать под обрывом), я обошла ротонду с тыла, изучила обстановку и стала искать камень. Таковой нашелся неподалеку от приземистого барака с железными вратами. Самый подходящий – в меру увесистый, удобный в метании. После этого я пропустила лямку сумки через плечо и под мышкой, и отправилась в гору, на поиски оптимальной точки для десантирования на крышу. Нет ничего невозможного – барак вплотную подступал к скале и как бы служил ее продолжением. Проблема состояла лишь в ловкости прыжка с уступа скалы на двускатную крышу. Всего два метра. Но я отказалась от головокружительных па, возможно, с двояким финалом, сползла вниз, держась за уступ, разжала руки и, пролетев сантиметров тридцать, попала точно в цель. На четвереньках перебежала крышу. Второй этаж ротонды мерцал прямо надо мной, метрах в полутора. Бревна (очевидно, в порядке эстетики) клали лесенкой – одно над другим со смещением. Обладая не бог весть какой ловкостью, можно добраться до выступа, опоясывающего этаж. Более элементарный способ: подняться по боковой наружной лестнице и проделать ту же процедуру без лишних движений, я в страхе отвергла – слишком заметное вторжение. Любой подходящий с юга обнаружит разбитое окно. А для того, чтобы найти его с тыла, нужно намеренно обойти дом, а это сделает не каждый. Я вынула из сумки камень и, размахнувшись, бросила.
Булыжник с треском продырявил стекло. Посыпались осколки. В нижней части проема образовалась рваная дыра размером с голову. Не думаю, что звон осколков кто-то услышал – слишком далек обрыв. Но на всякий случай я присела и стала слушать. Опять какая-то щебетунья устроила в лесу переполох, скандально выводя одну и ту же трель. Я ее что, разбудила?
Потрещав пару минут, птаха успокоилась. Установилась тишина. Время двигать телом. Я полезла по бревнам и довольно быстро добралась до выступа в стене. И чуть не грянула оземь. Уверовав в легкую победу и скорую добычу, я потянулась к оконной раме и, видимо, излишне привстала на цыпочках (позабыла, что не в стременах). До рамы не дотянулась, а носок поплыл. Пробороздив им несколько бревен, я успела уцепиться за верхнее и повисла, болтая ногами. Кое-как подтянулась, перевела дух. На последнем курсе универа схожий этюд проделывала Нинка Сокольская, по уши влюбленная в одного парня из общаги – большого эксперта по проблемам женской половой сферы. История умалчивает, каким коварным образом этот обольститель раздразнил ее интимные места, но в Нинку вселился назойливый бес. Подсчитав, когда у нее незалётные дни, поспорив с подругой на стипендию и не забыв принять на грудь, она ночью поползла по общежитской стене на второй этаж. Правда, до цели не доползла. Возопив «Ой, бабоньки!», шмякнулась об асфальт и сломала ногу в трех местах. Любимый был совершенно не в курсе, он в ту ночь читал таблицы Брадиса и о любви не думал. А Нинка месяц проходила в гипсовой ноге, потом ей это надоело. Но ссориться с врачами не хотелось. Тогда Нинка с помощью садовых ножниц и клея «Феникс» провела маленькую операцию, и с тех пор вечерами снимала ногу, ставила ее в угол и убегала на танцы, ночью отсыпалась, а по утрам надевала и тащилась на занятия, как прилежная девочка. Ей сочувствовали. Ей «неудов» не ставили. Ее прозвали «Нинка Костяная нога», но она отшучивалась.
Все это вспыхнуло и погасло. Ужасно невовремя. Переведя дыхание, я полезла по второму разу. Попытка-два прошла успешнее. Удалось зацепиться за раму и встать на выступ. Заведя руку в дыру, я нашарила шпингалет (вопреки ожиданиям, он не проржавел) и отвела его в сторону. Оконце отворилось – без шума, тактично, гладко.
Я ввалилась в дом. И в полумраке неожиданно узрела саму себя – всклокоченную, стоящую на корточках. Сперва опешила, но быстро смекнула: не должно быть в Сибири второй такой дурочки. Зеркало. От пола до потолка и в резной раме. Ни фига себе дачка! Бледно улыбнувшись своему отражению, я осмотрелась. Повсюду желтый кафель, справа ванна, еще правее – дверь в туалет. Слева другая дверь – на волю. Все понятно, гидроузел.
Интересно, где они воду черпают?
А электричество?
Я повернула кран. В утробе смесителя зародилось зловещее урчание, кран дернулся, и полилась ржавая вода, постепенно переходящая в нормальную. Естественное стремление забраться в ванну успешно подавилось, хотя далось это непросто. Я нащупала в сумке автомат и вышла в левую дверь.
Коридорчик оказался небольшим, метра три-четыре; направо – ответвление на лестницу, прямо – коротенький «аппендикс», за ним, по радиусу, две двери, обитые кожей.
Когда-то интерьер производил впечатление. Навесные потолки над головой, рифленые обои… Но с тех пор прошло много лет. Потолок потускнел, обои оттопырились. Если кто-то и продолжал жить в этом доме, то проблема ремонта его волновала в последнюю очередь. Я добралась до потертых перил (кое-где отвалилась краска вместе с деревом), осторожно выглянула на лестницу. Два пролета соединялись под прямым углом, а внизу в полумраке плавал фрагмент вестибюля – с пустыми цветочными бадьями и керамической плиткой на полу. Я двинулась прямо. Первая комната не представляла интереса (кроме гастрономического): она служила столовой. На круглых столиках, крытых салфетками, стояли горшки с искусственными пионами, по кругу – соломенные стулья. В углу холодильник, умывалка из биокерамики. Пообещав своему голодному желудку сюда вернуться, я вошла в другую комнату.
Эта была попросторнее и представляла собой как бы сектор окружности. Из шести «иллюминаторов» открывался благодатный вид на заросшее лесом ущелье. Помещение оставляло неплохое впечатление. Преобладали бежевые тона. Камин у правой стены – почему-то без решетки и углей, а с глиняной вазой с гигантскими желтыми ромашками. Два полосатых кресла, слева угловой диван типа «Акапулько» с дутыми подушками, сервант с секретером. На полу – ковер, вязанный в абстрактно-«квадратном» стиле. Небольшую пикантность обстановке придавали элегантный рояль в углу и журнал «Хастлер» на журнальном столике. Замершая в соблазнительной позе красотка показывала с обложки язык и придерживала ладошками свои силиконовые чудеса.
И никаких следов преступления. Случись это сонное хозяйство не в глубине сибирской тайги, а поближе к цивилизации, я бы его отнесла к бытовой обстановке не слишком чистоплотного (или неженатого) бизнесмена.
Сдалав первый шаг к покушению на чужое имущество, я сделала и второй. Провела поверхностный осмотр всех помещений второго этажа (на первый идти побоялась). Однако кроме расписной галереи дагестанских коньяков (производимых в Красноярске), не нашла ничего заслуживающего внимания. Комплект чистого белья, посуда, какая-то поношенная, хотя и недешевая одежда, бытовая мелочь, три замусоленные книжонки из серии «Русский криминал» на подоконнике в столовой. В холодильнике баночное пиво, немножко продуктов. В ванной – фурнитура импортного производства.
Негусто. Можно резюмировать, что домиком пользуются нерегулярно. И не женщины.
Вернувшись в гостиную, я уселась в кресло и принялась задумчиво перелистывать «Хастлер». Но хватило ненадолго. Это не эротика, это мясо какое-то. Брезгливо отбросив журнал, я задумалась. И как-то неосмотрительно выпала из этого мира, ушла в себя, где и задержалась. А спохватилась поздно. Пробудилась, подскочила и застыла, пронзенная столбовой болезнью. Решительно напоминая, что доминантой в этой жизни служит нерв, с улицы доносились человеческие голоса и лай собаки…
