Муравьев докладывал: "Я приказал артиллерии бить по высотным и богатым дворцам, по церквям и попам... Я сжег большой дом Грушевского, и он на протяжении трех суток пылал ярким пламенем".
Позднее, в Одессе, Муравьев хвастался своими подвигами: "Мы идем огнем и мечом устанавливать Советскую власть. Я занял город, бил по дворцам и церквям... бил, никому не давая пощады! 28 января Дума (Киева) просила перемирия. В ответ я приказал душить их газами. Сотни генералов, а может и тысячи, были безжалостно убиты... Так мы мстили. Мы могли остановить гнев мести, однако мы не делали этого, потому что наш лозунг - быть беспощадными!"
Муравьев первым в гражданской войне использовал отравляющие газы, запрещенные всеми международными соглашениями как изуверское оружие. Газы помогли его армии захватить мосты через Днепр и преодолеть оборонительные укрепления украинских войск на днепровских кручах.
Антонов-Овсеенко позже так охарактеризует Муравьева: "неуравновешенный, амбициозный, больной жестокостью".
Бахвальство Муравьева проявилось и в том, что, разбив под Крутами отряд из 300 юношей-гимназистов, добровольно вставших на защиту УНР, он объявил, что разбил армию "самого Петлюры", хотя к этому времени Петлюра ушел в отставку с поста военного министра УНР...
Захватив Киев, Муравьев на неделю стал его полным хозяином и палачом. На три дня столица Украины была отдана на разграбление. Люди боялись выходить на улицы: там грабили и убивали. "Классовый террор" прошелся косой смерти по украинской интеллигенции, офицерам, буржуазии. По разным подсчетам, только за неделю было уничтожено от двух до трех тысяч киевлян (среди них - около тысячи офицеров и генералов; в числе погибших генералы царской армии и армии УНР Б. Бобровский, А. Разгон, Я. Сафонов, Н. Иванов, Я. Гандзюк).
Советское правительство Украины, переехавшее из Харькова в Киев, с ужасом обнаружило полное разложение армии "красных" и тысячи трупов мирных жителей в парках Киева. Власти потребовали от Москвы немедленного удаления Муравьева из Украины. Киевляне видели в нем "вожака бандитов", не имевшего никакого отношения к Украине. Он везде выступал с лозунгом "белых" "о единой, неделимой России", а украинцев считал австрийскими шпионами и предателями "старшего брата".
Диктатор "Малороссии" (так он называл Украину), после страшных дней киевской "кровавой вакханалии", начал наступление на Житомир, где находилась Центральная Рада. Муравьев очень легкомысленно отнесся к украинским частям, которые он называл "дружинами гимназистов". У наступавших было около 15 тысяч штыков, а украинская армия насчитывала всего около двух тысяч. Но и при таком раскладе сил Муравьев не смог окружить и уничтожить части противника, которые обороняли свое правительство. В середине февраля он распылил свои войска. Они одновременно появились под Житомиром, Бердичевым, Винницей, однако в серьезных боях уже не участвовали.
Антонов-Овсеенко писал по этому поводу, что Муравьев допустил огромный просчет в войне против Центральной Рады. Его войска потенциально могли временно уничтожить украинскую государственность, но диктатор и его воинство собирались не воевать, а карать и реквизировать...
После взятия Киева{2} "революционные солдаты" посчитали, что война выиграна и потребовали демобилизации. Они уже были неуправляемы, и никакие суровые приказы Муравьева не могли заставить их не разбегаться по домам. Так, 2-й гвардейский корпус самодемобилизовался, не оставив советским командирам ни одного бойца. Армия Муравьева оказалась непригодной к ведению дальнейших боевых действий и была расформирована. На 16 февраля в "армии" Муравьева осталось только около трех с половиной тысячи штыков, остальные просто разбежались.
В докладе Ленину Муравьев, считая себя главным красным маршалом, сообщал: "...думаю начать формирование Социалистической армии из рабочих для того, чтобы, при первом зове восставших рабочих Германии, Австрии и других стран, мы могли бы подать руку помощи нашим братьям рабочим. Всеми моими победами на Украине я обязан Красной Гвардии, но не солдатам, которые принесли мне и наркому Антонову массу неприятностей и огорчений".
Муравьев мечтал возглавить поход в Европу, грезил о всемирной революции. Вырвавшись в Европу, он смог бы игнорировать назойливою опеку большевистских вождей. А дальше? Кто знает, может и вовсе сбросить их с помощью "победоносной революционной армии".
14 февраля 1918 года Муравьев был назначен командующим фронтом, действовавшим против наступавших румынских войск в Бессарабии и Приднестровье. Перед ним была поставлена задача не только не допустить румынские войска в Приднестровье и к Одессе, но и захватить всю Молдову, вернуть ее под власть Советской России. Так Москва отреагировала на требования правительства Советской Украины отозвать Муравьева с Украины, предать его революционному суду и больше не назначать командующим на территориях Украины.
Ленин телеграфирует Муравьеву: "Действуйте как можно энергичнее на Румынском фронте". Ленину виделся план разгрома Румынии. Он предлагал объединить силы Муравьева с частями идущей за большевиками 8-й армии, которая должна была наступать на Бессарабию из района Подолья.
За сутки Муравьев привел свою двухтысячную армию из-под Житомира к Днестру, где румынские войска вышли к городу Бендеры. Приехав в Одессу (место дислокации его штаба), Муравьев телеграфирует Ленину: "Положение чрезвычайно серьезное. Войска бывшего фронта дезорганизованы, в действительности фронта нет, остались только штабы, место нахождения которых не выяснено. Надежда только на подкрепления извне. Одесский .пролетариат дезорганизован и политически неграмотный. Не обращая внимания на то, что враг приближается к Одессе, они не думают волноваться. Отношение к делу очень холодное - специфически одесское".
Положение дел Муравьев решает изменить расстрелами и затоплением барж с арестованными офицерами и буржуями. В подобных ситуациях он чувствовал себя полубогом, "хозяином жизни".
Для успешной борьбы с румынами требовались большие деньги, и Муравьев обращается к Одесской городской Думе и местной буржуазии с речью, в которой требует в трехдневный срок предоставить ему 10 миллионов рублей на оборону: "Черноморский флот мною сосредоточен, и я вам говорю, что от ваших дворцов ничего не останется, если вы не придете мне на помощь! - взывал к буржуям Муравьев. - С камнем на шее я утоплю Вас в воде и отдам семьи ваши на растерзание. Я знаю, что в ваших сундуках есть деньги. Я люблю начинать мирно... Дайте немного денег, будете с нами вместе... Я знаю этот город. Деньги есть. К сожалению, во многих городах находятся самозванцы-большевики, которые грабят, но я имею достаточно сил уничтожить их" Свою речь он завершает предложением "положить в Гос. Банк десять миллионов на мое имя".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
