Пришедшие на память советы старшего товарища немного успокоили мальчика.
«Только бы прошла эта страшная усталость», — думал он, взбираясь по лестнице на свой чердак.
Покрытая грязными одеялами кушетка так и манила к себе. Юри лёг. Разглядывал облепленные паутиной балки над головой и удивлялся — до чего же приятно лежать!
На следующее утро Юри, вопреки своим опасениям, проснулся бодрым и свежим. Волчий аппетит, в свою очередь, подтвердил, что болезнь окончательно отступила, — истощённый ею организм настоятельно требовал топлива.
Эрви вчера вечером, по-видимому, приходил проведать больного: на ящике стояла полная бутылка молока и лежало несколько пирожков. Наверное, парень не захотел будить заснувшего Юри и ушёл, так и не поговорив с ним.
Рядом с продуктами лежала какая-то книга. Она была аккуратно обёрнута плотной коричневой бумагой.
Юри с удивлением раскрыл её. Прежде всего в глаза ему бросился листок бумаги, на котором было что-то написано карандашом.
Привет, хвороба! — прочёл Юри. — Принёс тебе мировую книгу, развлекайся. Я покупаю такие иной раз, когда копейка выкраивается. Дома у меня, на чердаке, стоит ящик, так он скоро будет полнёхонек! Держать книги в комнате я не могу — старуха закаркает. Этот её Иегова лопнет от злости, если такое увидит.
Твой фельдшер Щелкун.
Юри усмехнулся. Видали, каков Щелкун! Ишь позаботился! А что он любит книги — уж этого-то Юри никогда не думал.
И в сердце мальчика шевельнулось тёплое чувство благодарности к Эрви.
Юри взглянул на титульный лист книги. «Два капитана» Каверина. Да, книга действительно мировая. Юри уже читал её, и даже два раза.
Он отложил книгу в сторону и жадно накинулся на еду.
Откусывая пирог и запивая его молоком, Юри начал прикидывать, какой же сегодня день. И какое число?
«Два дня проболел. Вчера был третий день… Ого! Как же я мог в самом деле забыть об этом, — ведь вчера в школе выдавали табели!
Вирве, наверное, посчитала меня за ненормального, если я даже не вспомнил о таком важном событии. Конечно, у Вирве опять круглые пятёрки. Надо было поздравить…
Где же может находиться сейчас табель Юри Кангура? У Тылла? Вряд ли. Учитель Роозма собирался сразу после окончания учебного года уехать на экскурсию. На юг. Путёвка у него, как говорили, уже давно была на руках… Наверное, табель в канцелярии. Там его можно получить в любое время!»
Юри заторопился. Он даже пирожок не доел, натянул на голову шапку и выскочил на улицу.
Интересно, какую отметку поставили по математике. Четвёрку или тройку? И с русским языком тоже пока не ясно. То тянет на четыре, то, как ни кинь, всё три получается. По правде говоря, в этих тройках виноват сам учитель по русскому языку. Ну и глаза у него! Так и пронизывает тебя насквозь. Хоть бы улыбнулся когда, ну хотя бы чуточку. У многих учеников, лишь только он вызовет, правило сразу вылетает из головы. С Юри дело обстоит не так уж плохо, он поспокойнее, но иной раз случается… Зря учитель русского языка такой строгий. Вот у Тылла лицо всегда весёлое, на его уроках ребята стараются изо всех сил. У кого же хватит совести бездельничать, если к нему так хорошо относятся.
К этому заключению Юри пришёл как раз в тот момент, когда он входил в школу.
Бодро взбежал мальчик по широкой лестнице на второй этаж. На последней ступеньке остановился, прислушался, да так внимательно, что даже голову наклонил набок.
Как тихо в длинных школьных коридорах! Двери классов распахнуты, не доносится ни единого звука: ни стука мела по доске, ни скрипа парт, ни детских голосов, ни слов учителей. Все ушли. На летние каникулы. В лес, к морю, на берег реки… Теперь бы и они с матерью обсуждали план поездки в Ленинград. На следующий день у неё должен был начаться отпуск.
Ах, ничего этого не будет…
Юри покачал головой и побежал вдоль коридора к канцелярии.
Табель действительно оказался в канцелярии.
Юри не вытерпел и раскрыл его здесь же, не выходя за двери.
Ого! Видал! По математике — четыре и… по русскому языку тоже! Вот здо́рово!
Табель что надо! Одна тройка, правда, там оставалась, как будто бы на развод, но в число первых десяти учеников класса Юри смело мог бы себя зачислить.
— Спасибо! — воскликнул мальчик на всю канцелярию.
Перепрыгивая сразу через несколько ступенек, сбежал он вниз по лестнице. На улице порыв ветра чуть не вырвал табель, который Юри держал за самый уголок. Юри аккуратно свернул документ в трубочку, как следует вытер ладонь о пальто и осторожно понёс табель в руке.
Его так и подмывало поделиться с кем-нибудь своей радостью. Показать кому-нибудь отметки. Но кому?
О, как бы он обрадовал маму! Она положила бы обе руки Юри на плечи, потом отстранила бы сына от себя и сказала бы:
— Молодец! Вот это по-мужски.
Хотя и жест матери, и её слова были Юри знакомы, каждый раз их так приятно слышать заново! Как тосковал он сейчас по доброму слову!
Дома, высокие и низкие, словно провожали мальчика. Их большие квадратные глаза сверкали улыбками. Дома как будто знали, почему так спешит светлоголовый мальчишка.
Автобуса на остановке не было.
Тяжело дыша, Юри встал в свою очередь.
На дне кармана рука нащупала монеты.
Нет. На эти деньги надо купить матери цветы. А до кладбища он дойдёт пешком.
Юри выбрался из очереди.
Времени у него хоть отбавляй. А эти монетки — его последние деньги. Что ему стоит отшагать пять-шесть километров! Пустяки!
* * *
Около полудня Юри вышел из ворот кладбища и поплёлся назад в город. Сегодняшняя долгая прогулка всё же была слишком утомительной для неокрепшего после болезни организма. Ноги вновь стали тяжёлыми и с трудом передвигались, как вчера вечером.
В нескольких шагах от дороги, в тени живой изгороди, приютилась скамейка для ожидающих автобуса.
Едва только Юри сел на неё, как сразу же обратил внимание на стоявшую у обочины дороги девочку. Девочка была с непокрытой головой, на спине — две тяжёлые тёмные косы. С белыми бантами.
Сомнений не оставалось: это была Вирве!
И Юри вспомнил, что новый дом Вийкхолмов находится недалеко отсюда, сразу же за кладбищем, на улице Лийва.
Вирве привычным движением провела рукой по волосам, пригладила выбившуюся от ветра прядь.
Мальчик поднялся. Тоска по доброму слову и человеческому теплу так и толкала его к девочке. Ведь на душе его после посещения могилы матери было так пусто! До этого ему казалось, будто мама ещё рядом: она разговаривала, радовалась вместе с Юри, давала советы, заботилась о нём. А там, возле её могилы, всё стало совершенно иным. Там мать словно бы исчезла. Юри видел лишь песок, а на нём увядшие цветы и венки, там всё было слишком суровым и реальным: принесли гроб, опустили в яму, забросали сверху песком — и готово. Всему конец.
Эта реальность происшедшего наполнила сердце мальчика ужасом и мрачной безнадёжностью. Да, ему действительно не с кем поделиться своей радостью, рассказать о хороших отметках.
Юри поднялся со скамейки, и Вирве сразу его заметила.
— Юри!
Девочка чуть ли не в один прыжок перемахнула усыпанную гравием площадку и схватила приятеля за руку. Этот жест был так знаком Юри, что мальчик улыбнулся.
— Как ты сюда попал? Ах, я и забыла… — Вирве вдруг смутилась и, запинаясь, закончила: — А… а там всё в порядке?
Девочка и сама не знала, что она подразумевает под словами «в порядке», но, как и в прошлый раз, не могла найти более подходящих.
— Нет! Нет! — быстро сказал Юри и опустился назад на скамью.
— Что, что нет?
— Не в порядке! — воскликнул Юри, и в голосе его слышалась такая обида, что Вирве испугалась. — У тёти нет денег… А сам я ничего не умею.
Теперь Вирве поняла: его мучает та же забота, о которой он говорил ей, сидя на окне в классе.
— Порядок мы наведём! Все вместе! Ты, я, Нээме… Нет, Нээме уже уехал. Нам помогут. Моя мать придёт, отец тоже обязательно поможет. Там ведь не так уж много работы.
— А гранит?
— Гранит?
— Ну да. Серый, небольшой камень. На котором будет высечено имя.
О гранитной плите Вирве сперва не смогла ответить ничего определённого. Но уже через несколько мгновений находчивая подружка постаралась развеять все сомнения Юри.
— Небось и плита будет. Непременно! Я сейчас точно не могу сказать… но будет! Честное слово! Кто-нибудь поможет нам. Ну конечно! Учитель Роозма! Ах, да… Он уезжает завтра на экскурсию. Ну и что с того! Кто-нибудь другой. Небось мы сумеем взять быка за рога.
Девочка так была занята разговором, так старалась утешить Юри, что не заметила, как подошёл автобус, остановился и двинулся дальше.
— А теперь поехали в город! — И, желая отвлечь Юри от грустных мыслей, Вирве перевела разговор совсем на другое. — Я страшно тороплюсь. Отец послал за гвоздями. — И она сунула под нос мальчику гвоздь, который прихватила с собою в качестве образца. — Ах, чёрт возьми, автобус ушёл! И ты тоже ничего не сказал!
