- Из белуги, осетра и стерляди, - завершила за него Таня.
Иван, не говоря ни слова, раскрыл невзрачную картонную коробку, которую в самом начале переговоров принес Жуковский. Оттуда он извлек четыре увесистые, по килограмму каждая, жестяные банки с изображенной на крышке невиданной рыбой - острые плавники, хищная морда, - и протянул по одной всем троим корейцам, а также господину Верлену. Тот недоверчиво открыл банку - и глазам присутствующих предстала ровная, маслянистая поверхность, отливающая темно-серым.
- Стерляжья икра! - воскликнул Верлен. - Самая драгоценная разновидность этого деликатеса. Но ведь ее уже нет на рынке! Моя фирма безуспешно гоняется за этим товаром уже больше года. Нью-йоркские гурманы готовы платить за нее любые деньги.
Иван пожал плечами.
- У нашей фирмы большие возможности, - заключил он, - думается, что мы поможем вам выполнить этот заказ в минимальные сроки.
Господин Ким Ду-Хван и его подчиненные уже прятали подарок в свои кейсы, благодарили, кланялись, смущались, торопились. Иной бы подумал, что подарок Ивана предназначен для того, чтобы мягко отомстить им за сушеную собаку и ким-чи, но Таня знала своего шефа - он был чужд мстительности, и хотел от чистого сердца, чтобы корейцы увезли в Сеул самое редкое и драгоценное, что только есть в России. Кажется, и они это поняли, во всяком случае, прощальная улыбка Ким Ду-Хвана была более радушной, чем полагается по восточным правилам поведения.
Через десять минут Лермонтов, Иван, Таня и господин Верлен уже сидели за белой скатертью ресторана при "Украине". Скромный стол украшала ледяная бутылка русского шампанского, только что с внушительным хлопком открытая исполнительным, но чудовищно медлительным официантом.
- Я еще раз прошу прощения за опоздание, - заметил Верлен Ивану. - Тому были свои настоящие причины, о которых чуть позже.
Он выразительно посмотрел на Лермонтова и Таню.
- У меня нет секретов от своих служащих, - твердо сказал Иван, чуть помедлив. - Наша небольшая компания достигла такого веса в деловом мире только за счет стопроцентного доверия между ее работниками.
При этих словах Таня заметила, как Лермонтов заерзал на своем стуле.
- Как странно, господин Верлен, - сказала она, чтобы разрядить слегка напряженную атмосферу. - Никогда в жизни наши партнеры не приносили с собой национальных блюд. Впрочем, наверное, бедным сеульцам уже надоела европейское питание, тем более, в его русском варианте. А вам?
- Мне нравится русская кухня, Таня, - отвечал Верлен серьезно. - Борщ, пирожки, грибы... Что же до сеульцев, то я уже прошел обряд испытания сушеной собакой еще года три назад. Это старая шутка господина Ким Ду-Хвана, который далеко не так сердечен и простодушен, как хочет казаться. Впрочем, бизнесмен он, за вычетом этой странности, честный и дельный. Никогда не подозревал, что на старости лет буду заниматься такими экзотическими сделками, - вдруг засмеялся он. - Вы понимаете, господин Безуглов, что наш транспортный отдел легко справится с перевалкой ваших кактусов, но прибыли мы практически не получим.
- Не верится, что ваша фирма будет заниматься благотворительностью, - тонко улыбнулся Иван.
- О нет, себе в убыток мы не работаем, - вокруг проницательных, живых глаз Верлена вдруг собрались морщинки, выдающие его возраст. - Вот почему мне, по всей видимости, придется на этот раз уехать из России практически несолоно хлебавши - так, кажется, выражаются по русскому языку?
Взгляд его стал сосредоточенным, как у всякого бизнесмена, решающего сложную деловую проблему.
- Бизнес здесь становится все сложнее. Не хочу обидеть вас, господин Безуглов, - продолжал он, раскачивая в руке бокал с шампанским, исходящим легкими пузырьками, - но кое-кто из русских предпринимателей нового поколения разочаровывает меня. Например, сегодня в девять утра я получил телефонный звонок, которым меня настоятельно уговаривали, что вы на переговоры не приедете, что фирма ваша ненадежна, и в этой сделке ее вполне может заменить...
- Банк "Народный кредит"? - не удержался Безуглов, искоса бросив взгляд на своего юриста.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Отправив Лермонтова с Жуковским в офис на "Кадиллаке", Таня с Иваном из вежливости сели в "Чайку", нанятую Полем для разъездов по городу. Мрачный шофер, не говоривший по-английски, долго не мог завести внушительную, но не слишком надежную машину. Наконец, выплевывая сизый выхлопной дым и ощутимо подскакивая на неровностях разбитого асфальта, она покатила по Кутузовскому проспекту. С правой стороны за рекой высилось увенчанное золотыми курантами белокаменное здание, знакомое любому москвичу, а с августа прошлого года - и любому телезрителю мира.
- Вот резиденция российского правительства, которую мы в шутку называли "Белым домом", - заметил Иван. - Вокруг него до сих пор сохранились остатки баррикад. В августе было страшное время, Поль. Большевики едва не вернулись к власти, и сейчас вместо нас, господин Верлен, на этом лимузине катался бы какой-нибудь секретарь райкома партии или инструктор ЦК КПСС в компании с канадским коммунистическим чиновником. Отвратительная, доложу вам, публика.
- Мне пришлось бы кататься на моем "Мерседесе", - засмеялся Поль, - но, думаю, по Монреалю, а не по этому городу. А вам?
- Боюсь и подумать, что бы со мной сделали большевики, - откликнулся Безуглов, провожая взглядом удалявшийся величественный дом, на котором развевался трехцветный национальный флаг России. - Больше всего в мире эти людоеды ненавидят свободное предпринимательство. Они не так глупы, господин Верлен. Как говорил мне замученный большевиками отец, они всегда понимали, что бизнес - лишь первый шаг на пути превращения раба в гражданина. Но они упустили время. Уже никто не хочет быть рабом в этой стране, кроме горстки бывших коммунистов.
- Да и те хотят быть не рабами, а рабовладельцами, Иван, - с волнением вставила Таня.
- Вот почему весь состав моей фирмы сражался на баррикадах с первого до последнего часа. Даже Лермонтов был там со своей гитарой.
Машина давно миновала Белый дом, и катила теперь по Новому Арбату, прямо на величественные древние стены Кремля. Однако Верлен продолжал расспрашивать своих хозяев о тех героических днях, когда горстка москвичей под предводительством храброго российского премьера отважно выступила на защиту молодой демократии против вооруженных до зубов офицеров КГБ и сбитых с толку солдат, которым отдавали приказы такие же преступники, как сидевшие в здании ЦК, только в военной форме.
- Женщинам из офиса Иван запретил идти на баррикады, - пожаловалась Таня. - Даже пригрозил, что уволит.
- Как будто вы послушались! - Иван усмехнулся. - Никогда не забуду, как встретил вас со Светой у самой линии огня. Помнишь, как быстро кончился кофе в вашем термосе? Но послушай, наши воспоминания утомят господина Верлена. Вернемся лучше к делу. В конторе нас ожидают переговоры с участием Тютчева и одной твоей близкой знакомой...
- Иван! - взмолилась Таня. - Я и так уже потеряла полдня. Почему ты не берешь нашего Баратынского на эти совещания? После летней школы в Неаполе он знает английский не хуже меня. У меня столько собственной работы! Через неделю я должна сдать тебе обоснование на проект нового швейного комбината, а оно готово едва наполовину.
- Госпожа Алушкова, - сказал Иван нарочито строгим голосом, - пока еще я ваш начальник, и потрудитесь выполнять мои приказания. Это обоснование может и не понадобиться...
Тяжелая "Чайка" мягко выкатилась на Моховую, проехала мимо беломраморного здания Румянцевской библиотеки, опутанной строительными лесами, миновала музей Пушкина и заехала в путаницу узких арбатских переулков. До конторы оставались считанные минуты, и Таня, достав из сумочки свою парижскую пудреницу (единственный сувенир, который она успела купить в аэропорту во время той злополучной деловой поездки), заранее принялась прихорашиваться. К своему удовольствию, она увидела в зеркальце, что правильные, как бы акварельные черты ее свежего молодого лица совсем не пострадали от бурных событий минувшей ночи.
- Милости прошу в мой кабинет, - гостеприимно распахнул двери Иавн. - Он, конечно, скромнее вашего, господин Верлен, но для Москвы вполне неплох.
Седовласый миллионер с интересом оглядывался вокруг.
- Ваш кабинет ничуть не хуже моего собственного, - сказал он с удивлением. - Правда, мы обычно ведем переговоры в особом зале, вы помните его - огромный, отделанный кленовым деревом в колониальном стиле. Но я понимаю, что Москва - не Монреаль, здесь всем приходится тесниться. За неделю в вашей столице мне доводилось видеть самые странные офисы, господин Безуглов. Большинство было расположено в обычных квартирах, в уродливых блочных домах - как это - у дьявола на куличках. Но даже если говорить о профессиональных офисах - ни в одном не было так уютно, не считая, конечно, представительств западных компаний. Кроме того, у вас самый очаровательный и деловой секретарь-референт в России. Я бы с удовольствием нанял бы ее в свои собственные личные секретари.
