Голос Катерины звучал бодро, что, однако, ни о чем не свидетельствовало. Просто, наверное, Катерина не спит никогда, у нее внутри вечный двигатель на солнечных батареях, вот почему зимой Катерина много времени проводит в солярии.
– Солнце, привет! Ты уже дома? Ну как?
– Никак. Он ко мне не подошел, даже не знаю, был ли он там вообще.
– Лариска, супер!!! Вот это прикол!
– Да, тебе супер, а мне что на работе сказать? Они же меня живьем съедят!
– Ой, а тебе не наплевать? Скажи: девочки, я шикарно отдохнула, но он мне не понравился, какой-то никакой, так что мы особо и не общались. И нажимай на погоду и на питание, особенно на салаты.
– Почему на салаты?
– Это сейчас модно. И называется не салат, а коктейль.
– А дальше что?
– А дальше все. Вы же не общались. Какой с тебя спрос? Пусть дальше они сами придумывают.
Подруга, как всегда, оказалась права. Катеринина формулировка так ловко обрубила все концы, что девчонки, пожав плечами и мысленно все-таки обозвав Ларису дурой, разошлись ни с чем, а сколько, скажите на милость, можно ходить по кругу: «Да что конкретно тебе не понравилось?» – «Не знаю, какой-то он никакой». – «Какой никакой?» – «Да никакой, и даже рассказать не о чем. А салаты почти все с фасолью». Но про салаты, которые обычно интересовали подруг, слушать почему-то не хотели, и первый день нового трудового года покатился по накатанной колее.
В одиннадцать часов Юля попросила Ларису заглянуть к Ивану Васильевичу. У него в кабинете сидел мужчина, который встал, когда Лариса вошла. А у Ларисы, как пишут в романах, упало сердце. Он принадлежал именно к тому типу мужчин, который Лариса считала идеальным. Выше среднего роста, широкоплечий, без привычно выпирающего за ремень брюк живота. Именно брюк, идеально отглаженных и со стрелками, а не вечных и убийственных в своей практичности джинсах. В тонкой черной водолазке. Ее могут позволить себе носить без пиджака немногочисленные представители сильного пола, у которых фигура сохраняет контуры классического треугольника, а не превратилась в расплывчатый овал. Ботинки на тонкой подошве, в декабре такие носят те, кому шофер подает машину к подъезду из подземного гаража. Загорелое лицо, темные, едва тронутые сединой волосы, выразительные карие глаза с пляшущими в них чертиками. Лариса искренне надеялась, что стук ее упавшего к ногам незнакомца сердца не был слышен по всей комнате. А на лице она сумела удержать полагающееся выражение – нейтрально-внимательное, не более.
– Вот, знакомьтесь, это Лариса Петровна, я про нее вам говорил.
Шеф был очень любезен, тысячи на три долларов, девочки давно уже научились определять стоимость заказа по его манере вести беседу. Если заказывали по минимуму, шеф был просто вежлив, если просили сделать даром – корректен, не более. И все равно, подумала Лариса, сначала полагается представить собеседника женщине, а не наоборот. Она отметила это, как всегда, мимоходом, чтобы не позабыть о правилах хорошего тона, взлелеянных в ней мамой и пропадающих невостребованными. Она удивилась, когда мужчина, протянув ей визитку, улыбнулся:
– Сначала я должен был представиться, уж извините! Вадим Андреевич, лучше просто Вадим.
– А что вам тут про меня говорили? – поинтересовалась Лариса.
– Я говорил, – взял в руки инициативу Иван Васильевич, – что ты, Лариса, именно та женщина, которая ему нужна. – Гость снова улыбнулся, а Иван Васильевич добавил: – То есть не женщина, а корректор.
Лариса встретилась взглядом с мужчиной: в его глазах плясали смешинки, казалось, ему доставляет удовольствие наблюдать, как Ларисин шеф ступает в одну лужу за другой.
– Тут такой заказ, – продолжил Иван Васильевич. – Три брошюры, русская литература, учебник для гуманитарного лицея. Причем срочно, на все про все – неделя. Ты же у нас филфак закончила, тебе и карты в руки. Еще и удовольствие получишь, это тебе не Куравленко.
– Три брошюры? За неделю? Вы смеетесь!
– Там умные люди писали, они сами себе корректоры, чисто технические ошибки посмотреть, и все. К тому же ты будешь заниматься только этим, на работу можешь не ходить, сиди дома, не отвлекайся. Вот, бери диск и отправляйся домой. Сегодня четверг – вот в четверг и сдашь, в следующий. Еще и два выходных. Я тебе даже водителя дам.
– Не беспокойтесь, я Ларису Петровну отвезу домой, если, конечно, она согласна, – вмешался посетитель.
– Конечно, я согласна. Тем более что и выбор небольшой: да или да. Поедемте. Только вот компьютера у меня нет. И я все равно не могу читать такой объем с экрана, мне нужен текст на бумаге.
– Нет проблем. – Вадим потянулся к портфелю (такие в Турции она видела, стоили не меньше трехсот долларов, отметила Лариса). – Вот, это первая книжка, остальное я распечатаю и завезу вам позже.
Беседа закончилась. Лариса прихватила сумку и, разведя руками в ответ на вопросительные взгляды коллег, отбыла домой. Именно этот глагол здесь подходит, потому что к таким машинам, какая была у Вадима, обычное слово «ездить» применить неловко. До сих пор за подобными автомобилями она наблюдала только со стороны и всегда думала, что эти красавцы не вписываются в городской пейзаж – им тесно на узких улицах, их оскорбляет необходимость дышать в задний бампер маршрутной «Газели», поэтому они иногда вырывались из пробок, шутя преодолевая тротуары и игнорируя посылаемые им вслед нелестные эпитеты. Внедорожник на городской улице – такой же эстетический нонсенс, как борзая в городской квартире, и держат ее хозяева лишь для удовлетворения собственных амбиций. То есть это раньше Лариса так думала. Теперь же, едва вскарабкавшись на высоченное переднее сиденье, она осознала, что из окна такой машины жизнь видится совсем иной. В салоне еле уловимо пахло кожей и дорогим одеколоном. Мягкое кресло услужливо принимало требуемый изгиб, будто обнимая, в салоне было тепло, чуть слышно играла музыка. Звуки улицы исчезли, а люди и другие автомобили виделись как-то отстраненно и свысока, как из трамвая, но высокомерие пассажира трамвая, конечно же, не имеет под собой столь солидных оснований, как то, на котором восседала Лариса.
К дому приехали до обидного быстро. И только тут Лариса спохватилась, что за всю дорогу не произнесла ни слова, лишь назвала адрес, что невежливо с ее стороны. Хорошо воспитанная женщина должна уметь поддерживать разговор с любым собеседником – это тоже правило из маминых уроков. Но все правила почему-то вдруг вылетели у нее из головы. А самое удивительное, что ее спутник тоже молчал, и в его молчании не было неловкости, обыкновенно возникающей, когда чужие люди оказываются запертыми в тесном пространстве.
