Но мы не всегда занимались озорными делами. По праздникам ставили спектакли. Клуба в деревне не было. Для этого приспосабливали мельничную избушку. Вместо сцены приносили доски и устанавливали на чурках. Вместо занавеса использовали возовой полог.
Среди ребят назначали кассира, который заготавливал билеты, на бумаге определённого размера ставили конторский штамп, а иногда удавалось поставить круглую печать. Участвовали в спектаклях и заводские ребятишки. Руководителем и постановщиком всех спектаклей была Зойка Большекова.
Иногда нам удавалось пробраться на чердак избушки, там много было разной литературы, газет и журналов. Выбирали то, что нам было интересно, и прятали по карманам, прятали под пиджаки и уносили домой. Там же было много музыкальных инструментов, шахматные и шашечные доски, всё это ребятня перетащила к себе на квартиры. Музыкой мы пользоваться не умели и поэтому вскоре превратили инструменты в утиль.
В школе я подружился с Володей Мальцевым. Отец у него был заведующим заводом. По воскресениям я часто бывал у них, приглашали меня и на новогодние ёлки. Ёлка красиво украшалась всевозможными игрушками, и ещё интереснее было то, что ёлка освещалась спектрическими лампочками. Возле ёлки играли во всевозможные игры, рассказывали стихотворения, пели песни.
В 1920 году Володя уехал в Саратов. Мы с ним целый год переписывались. Потом связь оборвалась».
Зима прошла незаметно. К весне ребятишек в коммуне осталось трое: Лёнька Соломонов, Коля Садков и Васька Замыслов. Остальные разъехались с родителями по своим деревням. Вскоре учеба закончилась, и оставшиеся ученики поехали по домам. Вася пришел домой, когда весенние полевые работы были в самом разгаре. Он сразу же побежал на поле к отцу. Там в это время сеяли рожь.
– Васька… Васька пришел, – приветствовали его несколько радостных голосов.
– Васенька мой золотой! – обрадовалась Пелагея и стала целовать сынишку. Сестры, оставив на минуту полевые работы, обступили Васю.
Подошел Терентий в старой сермяге, без шапки, обнял сына. Потом пошел перевязать лошадь и, оглянувшись, крикнул:
– Ступай, пособляй им, а то ишь они еле колготятся.
Вася ссыпал жито из мешка в лукошко, повернулся к отцу:
– Пойду сеять, тятя.
Он ступил на край загона, сунул правую руку в лукошко и неторопливо, размашисто бросил зерно на свежевспаханное поле.
Терентий, глянув вслед удалявшемуся сыну, довольно крякнул и только теперь заметил, что вырос еще один сын в семье. Он с доброй улыбкой смотрел на Василия, на его широкие, слегка покатые плечи и упругую поступь сильного, ладного, сухощавого тела, облаченного в просторную полотняную рубаху.
– Добрый пахарь растет, слава те, Господи, – радостно подумал Терентий и пошел чуть левее сына, роняя на комковатую землю твердые, выпуклые золотистые зерна.
Летом ребят опять назначили пастухами. Купайся, сколько хочешь, ходи на лодке по реке. Ягод и грибов вперёд их никто не попробует. Рыбы полно – хоть удочкой, хоть бреднем по пескам ходи, а то в озере лови карасей и линей. Рядом с ними также свой скот пасла Шурка Перова. Ее родители в коммуну не пошли и жили единолично. Ребята вместе купались в реке, бегали по полю за стадом.
Был жаркий полдень. Вася сидел на большом камне и ловил на удочку пескарей. В воздухе витал теплый запах тальниковой прели, водорослей и рыбьей слизи. Возле Васи сидела Шура, позабыв про скот и свиней. За Васиным ухом она шумно дышала в его голое, облезлое от загара плечо. Как только поплавок зашевелится, она дергала его за плечо:
– Тяни! Тяни!
И сама готова чуть ли не в платье броситься в воду. Вася, не оборачиваясь, показывал ей кулак, потом, обернувшись, корчил рожу и выпучивал глаза. Отчего Паруня испугано обмирала и успокаивалась.
Потеряв пастухов, в речку забрели коровы. Размеренно пили воду, хлестали себя мокрыми хвостами, отпугивая надоевших паутов. Напившись, стояли, выпучив глаза, и заворожено смотрели на речку. Потом, стряхнув оцепенение, пошли берегом на ржаное поле.
– Шура! Заверни, на потраву пошли, – вполголоса попросил Вася, боясь распугать рыбу.
– Нашел дурочку! Ты пастух, сам и заворачивай своих коров.
Вася сердито и просящим взглядом посмотрел на нее. Шурка также настырно смотрела на него, но вдруг в его взгляде она увидела что-то твердое и властное.
Она опустила глаза, тут же вскочила с камня, схватила хворостину и с криком побежала к стаду.
Еще была одна проблема – как полакомиться зелёным горохом. Горох от пастбища рос далеко. Они ухитрялись так, ночевать ходили на сеновал. Как только вечером в посёлке все стихало, ребята слазили с сеновала и шли на горох либо на Гурьяновский, либо – на Приваловский. У них на раскорчёвках рос сильный горох, стручки были крупные. Нарвут карманы, наложат под рубаху, в картузы и едят всю ночь, лёжа на сене. Утром надо выгонять коров, а они спят. Кто-нибудь из доярок придет на сеновал и давай их понукать прутом. Ребята вскакивали и без оглядки бежали к окну, спускались по углу на землю. Открывали двери фермы и выгоняли скот на пастбище, а потом по одному ходили завтракать. Скот пасли до августа, потом их освободили от работы для подготовки к школе.
О приёме в школу договаривался председатель коммуны Тимофей Муратов, сам он был из Воскресенска. Написав заявление, Василий с отцом поехали в Воскресенское, одновременно там же подыскали квартиру, но учебников купить не смогли.
«Лёнька на квартиру определился у своих, а мы с Колей – у Приваловых. Дом был большой, семья три человека. Хозяйка, тётя Маруся – портниха, хозяин, дядя Андрей – работник милиции, и только что родившаяся девочка. Родители снабдили нас всем необходимым: продуктами, постельными принадлежностями, и за два дня до начала учёбы отправили в Воскресенское. Назавтра был базарный день. Мы были впервые в этом селе, и всё для нас было интересным. Мы весь день ходили по базару, по магазинам и лавкам. Только один базар занимал территорию в длину до двух километров, а то и больше. Торговые ряды тянулись от конца деревни Уколово до Госбанка. Чего только не привозили на этот базар. Всё, что требовалось для хозяйства и домашнего обихода, всё можно было купить на нем. Но учебники полностью купить не смогли. Учебник по литературе был один на двоих, а задачник по арифметике Малинина и Бурекина был на три ученика.
Школа от квартиры была недалеко, в Гущенском доме; на втором этаже занимались 5–6 классы, внизу – 3–4 классы. Учителя были строгие, требовательные, но дисциплина была всё же недостаточно хорошая. Ученики 5 класса были переростками, и в 6 классе тоже. Они-то больше всего нарушали дисциплину в классе и на улице. На Главной улице, через дорогу от школы, стоял пустующий 3-х этажный кирпичный дом бывшего лесопромышленника Левашова. Окна все были выбиты, дверей не было, внутри перегородки выломаны, в некоторых комнатах не было полов, ученикам он служил «отхожим местом» и курилкой. Во время перемен ученики всегда бегали туда по надобности и без надобности, иногда там проводили вечера. Вскоре появились военные люди. Они отремонтировали нижний этаж и поместили там штаб Красной Гвардии. После этого школьники туда не бегали, боялись солдат».
Уроки учили ребята все вместе. Иногда к ним приходил Лёнька. Дядя Андрюша, когда бывал дома, забавлял их музыкой, он хорошо играл на мандолине, а тётя Маруся шила в другой комнате и напевала песню. Дядя Андрюша сутками находился на дежурстве в тюрьме. Ребята часто ходили к нему вечером, носили ужин. Тюрьма находилась в поле. В каменном подвальном помещении находились арестованные. Посередине был широкий коридор, по бокам несколько камер. Дядя Андрюша разрешал ребятам посмотреть заключённых в «волчок». Им было это интересно: там были молодые и пожилые мужики, были и женщины. Разговаривать дядя Андрюша с ними запрещал.
По вечерам ребята отлучались из дома погулять по своей улице. По ней выходили на большую улицу к аптеке, тут было недалеко, и народу всегда было много.
Внизу дома жил дядя Ваня, брат дяди Андрюши, у него была большая семья. В одной половине дома жила семья, в другой была сапожная мастерская. Дядя Ваня был хорошим мастером, шил кожаную модную дамскую обувь и красивые дамские боты. У него всегда работали двое-трое мальчиков учениками. За обучение брал с них определённую плату. Они часто по вечерам спускались вниз и просиживали в мастерской. Дядя Ваня любитель был рассказывать всевозможные рассказы, небылицы, а они сидели и слушали.
Дядя Ваня был не только специалистом сапожного дела, но и хорошим пекарем. Они с женой Клавдией пекли пироги с мясом, рыбой, рисом, пекли баранки. В базарный день они всегда вывозили ящик с разными пирогами. Пироги поздней выпечки разогревали в печи, заворачивали в тёплое одеяло и продавали горячими. Тётя Клавдия торговала печеньем, а сам дядя Ваня торговал обувью. Модельную же обувь они шили только по заказу. Мальчишки часто помогали им относить на базар и обувь, и на противнях пироги. Впоследствии дядя Ваня сапожную работу прекратил, а занялся пекарским делом.
