уже захлопнуть дверь и свалить, куда подальше, но тут меня осеняет внезапная догадка: Марк ведь прижимает ко лбу грелку со льдом не просто так. А если что-то серьезное? Может, у него травма, и надо вызвать скорую или хотя бы позвать его родных? — Ты в порядке? — осторожно вытягиваю шею, пытаясь разглядеть, нет ли у него крови. — Позвать кого-то?
— Тебе не все равно, сдохну я или нет? — Марк, наконец, поворачивается ко мне, его лицо искажает кривая усмешка.
Это уже слишком! Хочешь помочь человеку, а он еще и огрызается! Да пошел он со своими закидонами!
— А знаешь, ты прав. Мне абсолютно наплевать, — фыркаю я. — Будет даже лучше, если ты тут дашь дуба.
Берусь за ручку двери, но в самый последний момент Марк окликивает меня:
— Постой!
Я вздыхаю, мысленно собирая терпение в кулак.
— Что?
— Сделай одолжение, не говори никому, что видела меня здесь.
— А если они волнуются? Твоя жена, к примеру?
— Вот именно поэтому, — Марк медленно садится, убирает грелку: никакой травмой там и не пахнет. Видно, кто-то просто перебрал и теперь расхлебывает. — Зачем ты пришла?
— На тебя полюбоваться, зачем же еще! — он бесит меня все сильнее: взрослый мужик, а прячется от родных, как трусливый мальчишка. Еще и корчит из себя тяжело раненного, хотя у самого банальное похмелье. Все-таки мужчины катастрофически не умеют терпеть даже малейшую боль. Ясно, почему природа не доверила им рожать детей: эти бы не пережили и первых месячных. Чуть что — похоронная физиономия, ужасное настроение и срывы на всех, кто попадается под руку. А говорят, женщины невыносимы в ПМС! У мужиков похмелье случается куда чаще.
— Я серьезно. Зачем ты искала врача?
— Не твое дело!
— Или ты не врача искала, а приключений? — он с вызовом изгибает бровь. — Вот мне интересно, сколько раз в день тебе нужен секс, чтобы удовлетвориться? Сколько мужиков? Ты вообще обращалась с этим к специалисту?
На мгновение мне кажется, что я ослышалась. Как у него только хватило наглости мне это сказать? Или, может, я одна получила удовольствие? Значит, если мужик при живой жене трахает, кого попало, — все окей. Самец, жеребец, браво, возьми с полки пирожок. А женщина непременно больная?
Придя в себя, я захлопываю дверь, чтобы остальные постояльцы не услышали этих гнусных обвинений, и с угрозой подхожу к Марку.
— Не смей разговаривать со мной в таком тоне!
— А как еще разговаривают с потаскушками? — спокойно спрашивает он. — Давай, поясни, у тебя больше опыта.
Чуть не задыхаясь от возмущения, я со всей силы замахиваюсь, чтобы влепить этому гаду пощечину, но он в последнюю секунду перехватывает мое запястье и с силой сжимает.
— Скажи, — он встает и нависает надо мной, крепко удерживая за руку. — Ты ведь сравнивала нас с Яном. И как? С кем тебе больше понравилось? Или тебе по фигу, был бы член?
— Не смей!..
— Это я уже слышал, — он кажется внешне невозмутимым, и только потемневшие глаза опасно поблескивают. — Просто сегодня днем мне казалось, что ты так изголодалась, как будто тебя год не трахали…
— Отпусти!
— А у тебя регулярный любовник. Так чего тебе не хватает, а? Острых ощущений? Или Ян тебя попросту не удовлетворяет?
Я дергаюсь, не в силах выслушивать весь этот бред. Еще немного — и я не сдержусь и выложу ему всю правда, что у меня с Яном ничего нет, и если кто здесь и озабоченный, то это точно не я. Но не дав мне и слова вставить, Марк рывком дергает меня к себе, крепко прижимает, и я с удивлением понимаю, что он возбужден. Его член упирается мне в живот, и по моему телу пробегает невольная дрожь.
— Что, нравится, когда с тобой так обращаются?
— Прекрати сейчас же, — пытаюсь вырваться, но Марк лишь сильнее вдавливается в меня, лишая возможности дышать и мыслить здраво. — Хватит! Ты женат!
— А на массаже это тебя не волновало, — в его голосе появляется сексуальная хрипотца. Как бы я ни хотела сейчас сбежать, как бы ни ненавидела этого человека, в памяти услужливо всплывают образы и ощущения, разгоняющие кровь по венам.
— На тебе нет кольца…
— А ты не удосужилась сказать, что у тебя есть парень! — его ладонь скользит по моей спине, как тогда, на массаже. Моя кожа покрывается мурашками, низ живота наливается расплавленным свинцом. Нет, Господи! Только не снова! Только не с ним!..
— Зачем тебе все это? — умоляюще шепчу я, стараясь думать о чем-то отвлеченном и антивозбуждающем. — Ты выпил лишнего… Иди жене, приставай к ней…
— У меня с женой ничего нет.
Ха! Так я тебе и поверила! Каждый женатый кобель говорит это, когда лезет под юбку к другой. Скажи еще, что ты вот-вот разведешься с ней, чтобы сделать предложение мне!
— Вот и исправь это!
— А у тебя с моим братом есть, — его рука опускается ниже, потом переползает на талию. — И это не мешает тебе сейчас завестись.
— Бред! — надеюсь, он слишком пьян, чтобы заметить, как лихорадочно горят мои щеки.
— Ты ведь вообще не можешь себя контролировать, да? — его колено вклинивается мне между ног, и я судорожно втягиваю воздух. — Сколько раз за день ты можешь кончить?
— Я не… Прекрати! Я не хочу…
— Хорошо, давай проверим, — он резко задирает мне подол, и пока я пытаюсь выпутаться из его рук, успевает просунуть ладонь между моими бедрами.
— Нет…
— Да, Саша, да, — его пальцы проникают под ткань трусиков, по-хозяйски раздвигают губы, касаясь самого сокровенного. — Вся мокрая… Ты этого хочешь? — и, не дав мне опомниться, входит в меня двумя пальцами, растягивает, нащупывает чувствительную точку, ритмично массирует. Из груди рвется стон, колени дрожат и подкашиваются.
— Пожалуйста… — хочу сказать «остановись», но язык заплетается, словно это не Марк, а я за ужином налегала на виски.
— Что «пожалуйста»? — его дыхание обжигает. — Пожалуйста, отымей меня, как последнюю сучку? Пожалуйста, возьми меня, Марк?
— Хватит…
— Только вот проблема, — он вынимает пальцы и отстраняется от меня. — Я не беру чужого. Не люблю обноски, понимаешь?
Как ни в чем не бывало, подходит к раковине и моет руки, будто испачкал их в какой-то грязи. Я стою, не в силах опомниться от унижения, не зная, что сказать.
— Мне все равно, с кем там развлекается мой брат, — смерив меня ледяным
