Все бросились к окнам и глядели туда, где в тумане клубились какие-то тучи, вскоре принявшие очертания высокого берега.
Здесь природа решила попугать нас угрозой снежной метели. Низко спустился туман, в воздухе почуялось обилие влаги, мокрые капли стали осаживаться на наружных стенках корабля, а потом пошел редкий мокрый снег. Но теперь уже никто не боялся этого страшного врага. Земля была близка — до Кингсбэя оставалось два с половиной часа полета. Раздалась команда, и итальянцы-механики стали у люков с мешками балласта.
Как далекие пушечные выстрелы, шлепнулись тяжелые мешки в воду, и корабль вновь поднялся на нужную высоту.
Так же спокойно было встречено и другое несчастье.
Ночью над морем у нас сломался левый передний мотор. Поломка оказалась настолько серьезной — был сломан вал, — что нечего было и думать о починке в пути. Однако наша быстрота не уменьшилась благодаря сильному ветру, и мы спокойно продолжали путь, делая те же сто километров в час.
У берегов Шпицбергена целые стаи серых подтаявших льдин сбились в непроходимые ледяные поля. Они преградили путь с моря к шпицбергенским гаваням и отрезали этот северный остров от всего мира. Кое-где на снежных полях черными пятнами виднелись моржи и тюлени, льды тянулись далеко до самого горизонта, и море приняло настоящий северный вид.
К шести часам утра туман рассеялся, выглянуло солнце, и огромный остров, укрытый вечным девственным снегом, алмазной россыпью засверкал под нами. Два с лишним часа шли мы вдоль западного берега, пока наконец под нами не засинела чистая ото льда бухта. На берегу у подошвы цепи высоких пиков мы увидели крошечный поселок с вытянутыми в две линии домами, гигантское зеленое пятно — эллинг — и такую же красную мачту, как в Вадзе.
Мы на Шпицбергене
Опять действуют рули глубины, нос направляется книзу. Ветер утих. Внизу под прикрытием горных цепей еще тише, и «Норвегия» спокойно приближается к белому снежному полю.
Вот уже мы видим, как недалеко от эллинга ждет нас большая толпа — большая для этих безлюдных местностей — человек сто. Почти все в морской военной форме. Мы соображаем, что это команда норвежского военного судна «Геймдал», на котором Амундсен прибыл на Шпицберген. Остальные — техническая команда экспедиции, сооружавшая эллинг, и немногие постоянные жители поселка Кингсбэй. Вот уже змеи-канаты упали на снег, десятки крепких рук ухватились за тросы, и мы быстро идем книзу.
Я вижу, как два человека бегут к каюте, оба в северных костюмах, с трудом переступают по глубокому снегу. У одного веселое, загорелое, молодое лицо, другой — бодрый старик с длинным крючковатым носом. Этого второго нетрудно узнать, это — Роальд Амундсен. Значит, рядом с ним его американская тень — миллионер Эльсворт, давший сто тысяч долларов на эту экспедицию.
Вот мы уже у самой земли, но ее не коснется корабль. Бережно подхватывает нас команда и вводит дирижабль в зеленый эллинг.
Этот эллинг значительно меньше ленинградского. Стены его из толстой материи, и у него нет крыши. Это сооружение, сделанное наспех. Эллинг может защитить от ветра, но не от дождя и снега. В эллинге мы открываем дверь и окна, к двери подходит Амундсен. Приветствия. Амундсен снимает шапку и говорит короткую горячую речь. В ответ раздается дружное «ура». Маленький военный оркестр играет норвежский гимн, а потом усталая, измученная команда корабля разбредается по баракам поселка и на целые сутки заваливается спать.
Вильям Бирд
В мае солнце высоко ходит по небу над Шпицбергеном, круглые сутки не опускаясь к горизонту. Ночь ото дня отличается только более длинными тенями от высоких пиков, окруживших синюю бухту. Здесь полгода день и полгода ночь. Шпицберген — его северные берега — находится около восьмидесятой параллели, всего лишь в тысяче пятистах километрах от полюса. Нигде в другом месте на этой параллели, так близко к полюсу, нет человеческого жилья.
Шпицберген — это приоткрытая дверь к центру ледяной пустыни. Могучее теплое течение Гольфштрем, которое идет от берегов Америки к берегам Норвегии, несет с собой остатки тепла далеко в глубь Северного Ледовитого моря к острову Шпицбергену.
Нигде на всем земном шаре нет больше таких близких к полюсу мест, куда можно пробраться по незамерзшему морю.
Шпицберген, как я уже писал, давно стал излюбленным местом полярных экспедиций.
Еще подлетая к поселку Кингсбэй, все мы заметили недалеко от эллинга большой черный аэроплан. Он принадлежал, как все мы хорошо знали, американскому летчику Бирду, сопернику Амундсена. Первые дни нашего пребывания на Шпицбергене были наполнены глухой борьбой за первенство между этими двумя экспедициями.
Мы жили в поселке Кингсбэй, построенном для рабочих местных угольных шахт. Шахты эти принадлежат английской компании. По-видимому, когда-то на этом острове, ныне вечно покрытом снегом, шумели могучие леса; это ясно потому, что у Кингсбэя и в других местах на острове были найдены огромные залежи прекрасного каменного угля. Однако в наши дни, когда в Европе переживается угольный кризис, разработка дорогого шпицбергенского угля невыгодна, и поселок сейчас пустует. Бараки для рабочих построены на европейский образец, с электричеством, в два-три этажа, с железными печами и т. д. В одном из больших строений, отведенном под столовую, ежедневно три раза собиралась вся наша экспедиция, и мы имели здесь обильный стол, состоявший почти исключительно из различного вида консервов. За обедом провозглашали тосты, говорили речи, а иногда пели простые бодрые песни норвежских моряков.
Экспедиция Бирда жила на большом корабле, принадлежавшем американскому правительству. Корабль этот назывался «Чантир». Он стоял довольно далеко от берега, и сообщение с островом поддерживалось моторными лодками. У самого берега стоял легкий биплан, предназначенный для разведочных полетов. От берега вверх до черного зева шахты шла широкая утоптанная дорога, по которой должен был скользнуть, поднимаясь в воздух, поставленный на лыжи аэроплан Бирда. Аэроплан этот назывался «Жозефина Форд», по имени дочери знаменитого американского миллиардера Форда, давшего деньги на эту экспедицию. Это был большой тяжелый самолет системы «Фоккер», выкрашенный в черную краску. Между обеими экспедициями поддерживались корректные, вежливые отношения, но для всякого было ясно соперничество. Обе экспедиции хотели первыми добраться до полюса.
Между обеими экспедициями была большая, очевидная для всех, разница.
