Мы знаем из Священного Писания, что те народы, которые окончательно похоронили в своей психологии всякое представление о личной, общественной, государственной законности – те народы, в среде которых царил лишь произвол вождей и нравственный беспредел – полностью истреблялись как помехи к восстановлению в человеке Образа Божия.
Господу нашему Иисусу Христу было небезразлично: родиться ли Ему в обществе, где общественная и нравственная законность была заменена сатанинским беспределом (т. е. в Карфагене) или родиться Ему в Империи, где было уже установлено Римское Право – основа будущей христианской государственности. И потому Рим победил Карфаген.
Осуждение Господа на страдания и смерть римским губернатором и иудейскими первосвященниками было нарушением Римского Права, равно как и последующие преследования христиан.
Но благодаря существованию в общественном сознании принципов законности, отступление от закона различных выродков всегда получало должную оценку в истории.
Грех не мог называться добродетелью, не мог быть нормой. Попытки сделать грех нормой (как это было, например, во времена Нерона, Ивана Грозного, Французской и Русской революций, как это имеет место теперь в еще более широком масштабе) – всегда приводили государства и народы на грань уничтожения.
Расстрел законно избранного Парламента в октябре 1993 года относится именно к явлениям данной категории. Уничтожение принципа законности под рукоплескания законных парламентов других стран поставило и эти парламенты вне закона. Уничтожение принципа государственной законности является одновременно следствием и причиной разложения семьи – ячейки государства. Существование крепких семей с традиционным укладом – не только в христианских, но и других сообществах – не допустит того, что произошло в октябре 1993 года. Поэтому именно агенты так называемой «перестройки» и до, и после октября 1993 года делали и делают все возможное, чтобы уничтожить в душе человека всякое представление о государственной и о лично-нравственной законности (о долге, о совести, о стыде) с тем, чтобы, сокрушив государственные, общественные, семейные и лично-нравственные устои и структуры, уничтожить окончательно Образ Божий в человеке, превратив народ в коллективную, безличную плазму – материал для легкого уничтожения его мировыми силами зла.
Мы знаем, что те, кто пришел к «Белому Дому» в октябре 1993 года, пришли для защиты, главным образом, себя от общего распада – Образа Божия в себе, и потому они встали на защиту государственной законности, это мученики во имя богочеловечества, дарованного нам Богом Иисусом Христом ценой его страданий и искупительной жертвы . Чтобы встать на путь восстановления и сохранения России, чтобы сделать повторения в той или иной плоскости событий октября 1993 года невозможными, мы должны уничтожить разврат – «разврат в обширнейшем смысле слова», как говорил великий святитель Русской Церкви епископ Игнатий Брянчанинов, – потому что уничтожение законности во внутренней государственной политике – это такой же разврат, как уничтожение законного супружества и стыда, бесстыдная торговля телом – проституция – внедряемая в сознания нашего общества как норма и даже как идеал.
Тот, кто принял нравственное растление за норму, – для того не существует законности и в государственной жизни. Реклама блуда и насилия, измены и содомских грехов формирует такое восприятие действительности, при котором самые мужественные и честные политики не будут услышаны. Остановить агрессивную безнравственность средств массовой информации – вот главная задача общества, желающего быть гражданским. Без этого говорить о выходе из взрывоопасной ситуации бессмысленно. Необходимо осознать: все ветви власти объективно становятся безнравственными, если они допускают существование разрушающей нравы «четвертой власти» – средств массовой информации.
Итак, необходимый путь нашего возрождения — это не внешнее строительство грандиозных и пышных храмов и не стояние в них напоказ со свечкой высших государственных чиновников. Это восстановление христианской нравственной законности в быту, с презрением к ее нарушителям; это восстановление понятия о правде и законности во внутреннем государственном устройстве и политике – с отстранением от власти и наказанием тех, кто противопоставил этому принципу анархию вседозволенности.
Это и есть истинное воцерковление общества, без которого мы не можем и не смеем надеяться на милость и всемогущую помощь Божию.
ЧЛЕНЫ ОБЩЕСТВЕННОГО КОМИТЕТА «ЗА НРАВСТВЕННОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ ОТЕЧЕСТВА»:
протоиерей Александр ШАРГУНОВ,
протоиерей Александр КУЗЯЕВ,
иерей Ярослав ГНЫП,
иерей Владимир ПЕРЕСЛЕГИН,
иерей Стефан КРАСОВИЦКИЙВ кольце блокады
М.М. Крюков ,
преподаватель московского государственного университета
У Дома Советов постоянно находились несколько священников. К ним примкнул значительный кружок верующих (в том числе из других городов, например, Санкт-Петербурга). Был свой постоянный уголок с импровизированным иконостасом. Служили молебны, совершали крестные ходы…
Эфир оказался полностью оккупирован проельцинскими силами. В первом обращении Святейшего Патриарха Алексия II по возвращении из США была фраза о том, что никакие обстоятельства не могут препятствовать снабжению Дома Советов водой, электричеством, продовольствием, медицинской помощью. Официальные средства массовой информации эту фразу опустили. Я ее слышал только по радио «Радонеж». И неудивительно: в ней звучало мягкое, но недвусмысленное осуждение поведения московских властей. Это было посягательство на главный рычаг воздействия в их руках, на основной предмет торга. Поэтому люди стремились к Дому Советов еще и для того, чтобы знать правду…
Сейчас мне трудно сказать, когда именно и в какой последовательности Дом Советов был лишен электроснабжения, воды, отопления, канализации. Во всяком случае, к субботе 25 сентября все системы жизнеобеспечения были отключены.
Имелся, правда, аварийный движек, он кое-как обеспечивал освещение отдельных помещений, работу кухни, внутреннюю радиотрансляцию, пока был запас топлива… Без электричества и воды в затруднительном положении оказалась бригада «Скорой помощи», когда в ночь на 27 сентября нужно было помочь пожилому человеку с сердечным приступом. Правда, хорошо еще, что она смогла прибыть. Сутки спустя ее вообще бы не пропустили к Дому Советов (и не пропускали).
Без воды и электричества была парализована автоматическая система пожаротушения. Как это сказалось на судьбе Дома Советов – всякий может видеть своими глазами. Пожар бушевал всю ночь с 4 на 5 октября.
Когда началась «глухая блокада», с колючей проволокой и сплошным барьером из поливальных машин, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена. Осажденные могли рассчитывать лишь на неприкосновенный запас и, если что-то удалось накопить за предыдущие дни, то на эти ресурсы…
Суббота, 25 сентября. Заслон густой, несколько рядов. На перекрестке стоит машина «Скорой помощи», что уже совсем нехорошо. Обычно, если ее подгоняли заранее, значит, жди столкновения…
Перед заслоном собираются люди. Решаю обойти квартал – не удастся ли проскочить где-нибудь. Не удалось. Все переулки перекрыты…
Вдруг толпа задвигалась. Громкий голос: «Сейчас будут пропускать. Не волнуйтесь, не устраивайте давки. Все успеете пройти». Но просят поторапливаться. Вот как организован пропуск. В две линии стоят депутаты, взявшись за руки, образуя коридор и оттесняя солдат. По этому коридору мы и проходим. Узнаю знакомые лица. Много депутатов-женщин. Среди них С.Горячева. Пожалуй, она здесь главная. Так и непонятно до конца, что произошло. Ясно, что милиция и солдаты сами дать дорогу не захотели. Но и депутатам не воспрепятствовали, хотя, конечно, могли бы. Потом говорили, что в возникшей давке кое-кто из депутатов пострадал. Сломали даже ребро…
Чем еще памятна та суббота? С балкона Дома Советов выступали писатели, артисты, православный священник. Как, впрочем, и в два последующих дня. Пел русский народный хор из г. Фрязино. Одну песню исполнили прямо на площади, без микрофонов. Потом их пригласили на балкон. Там уже перед микрофоном они спели еще четыре песни – две лирические, две веселые. Первую из грустных песен забыл, хотя тогда казалось – запомню навсегда. Похоже, «Степь да степь кругом». Или «Тонкая рябина». А может быть ни та, ни другая. Просто они в какой-то родовой памяти крепко привязаны к годам войн и народных бедствий, вот и чудится, что хотя бы одна из этих песен прозвучала.
Хор выступал в полных сценических костюмах, кокошниках, вышитых рубахах, с пышными украшениями…
