Выдающийся ученый и лидер аналитического психоанализа родился в семье швейцарского пастора, и его детство можно считать вполне безоблачным и заурядным, хотя и завернутым в плотную оболочку некоего внутреннего мистицизма и отмежевания от окружающих. В школе он был ничем не выделяющимся учеником, а окружение его не содержало магических личностей, способных указать направление или хотя бы пробудить живой интерес к какой-нибудь области знаний.
Карл Юнг рос, по собственному определению, интровертованным, «совершенно одиноким со своими озарениями» ребенком, погруженным в собственный внутренний мир и видения удивительно развитого воображения. И если последнее совершенствовалось как раз из-за уединения в собственном мире и вначале было просто психологической защитой и способом выжить в своей среде обитания, то со временем оно превратилось в одно из главных достоинств Карла Юнга, обусловивших не только глубокую дружбу с книгами и выбор творчества как пути самореализации, но отправной точкой нового способа изучения мира. Мало общаясь со сверстниками, Юнг рано научился раздражать свое воображение настолько, чтобы вытащить из его глубин такие могучие и пленительные образы, которые по звучанию и колориту могли бы затмить все радости и переживания реального мира. Сверхвосприимчивость и даже склонность к истерии у матери, а также сухая бездуховность отца, которого Карл не понимал и практически отторгал как духовного наставника вместе со ставшей ему ненавистной церковью, способствовали как замкнутости мальчика, так и его самостоятельным поискам ответов на вопросы, которые родители были не в состоянии осветить. Отчужденность от сверстников в детстве и отрочестве усиливалась бедностью семьи и связанными с этим переживаниями. Возможно, именно последнее обстоятельство стало причиной неприятия церкви и религиозной традиции, служению которой посвятил жизнь его отец. Это обстоятельство не только углубило пропасть в отношениях между сыном и отцом, но и оставило неизгладимый рубец на всей его последующей жизни. В итоге Юнг начал испытывать к отцу лишь омертвелую жалость, а церковь возненавидел, ибо подсознательно связывал с нею финансовые проблемы семьи, а позже не нашел в ней кладезя для черпания духовной силы. В зрелые годы это обстоятельство вылилось в язвительный сардонизм по отношению в христианству как к учению, единственным достижением которого он назовет «сооружение преград в виде вытеснений», а саму христианскую веру – «пустой и плоской». Именно неприятие христианства, помноженное на развитие у себя веры в собственное исключительное предназначение и породило его основную будущую идею – воссоздание нового способа веры, основанного на понимании внутреннего мира человека, расшифровке тайнописи лабиринтов людских душ и мистике. Движение при помощи осознанной воли и веры, базирующейся на знаниях, – таким должно было стать кредо нового направления.
Хотя Юнг страстно любил мать и не менее сильно был любим ею, вряд ли будет правильно говорить о такой беспредельной духовной связи с ней, как это бывает, когда мать становится определяющим звеном в развитии сына и выборе вектора его жизненного пути. В то же время нет сомнения, что ее склонность к истерии и даже наличие, как полагал Юнг, неких качеств экстрасенса, наложили определенный отпечаток на его восприятие мира.
В противовес вполне заурядной семье, которая вряд ли могла стать фундаментом формирования мощных базовых знаний и убеждений будущего исследователя и тем более источником рождения идеи, в воображении Юнга с юных лет существовал полумистический сияющий ореол деда, которому он придавал исключительное значение. Юнг пытался впитать в себя лучшие качества прародителя, одного из первых базельских профессоров медицины, а позже и ректора Базельского университета. Очень вероятно, что именно достаточно яркая звезда известного и очень популярного в Базеле предка и определила начало жизненного пути Карла, а именно выбор медицины в качестве базового образования. Забегая вперед, надо сказать, что он окончил именно тот университет, где некоторые старожилы еще помнили Юнга-старшего. Дед для Юнга-внука был решительным и отважным первопроходцем, пионером науки и педагогики – замкнувшись в собственном мире, он становится почти одержимым легендой о своем предке и постоянно сравнивает себя с ним. А кроме того, дед был давно мертв, а ушедшие в мир иной всегда являются для живых более героическими образами, чем живущие рядом с ними. Может быть, именно этот образ, вовремя поднесенный ему близкими, и спас Карла от обреченности на обыденность. Практически попытки соизмерить себя с образом деда стали первым и очень важным опытом визуализации, когда сосредоточение сознания стимулировало у юного Юнга развитие именно тех качеств, которых он жаждал. Более того, эти опыты со своим внутренним миром и полученные весьма неплохие результаты в виде закаленного волей сознания стимулировали и дальнейший поиск, приведший юношу к книжным полкам.
Но это было уже потом, после преодоления глубокой и продолжительной фрустрации, едва не разрушившей его собственное «Я»: отчуждение и бедность, образ жизни человека-улитки – внутри себя – вылились в долгую и мучительную депрессию, преодолеть которую он сумел значительно позже, лишь найдя и определив для себя важный объект познания. Мерцающий из глубин бесконечности образ деда и книги, в которых Юнг нашел альтернативу человеческому общению, позволили прикоснуться к вечному и необозримому миру идей, вместе с которым он почувствовал свет в конце затяжного сумрачного тоннеля. Колоритный набор литературы, что оказался под рукой у молодого Юнга, во многом определил его дальнейшую жизненную философию. Пифагор и Платон, Кант и Шопенгауэр, Гете и Шеллинг – лишь немногое из того, что он освоил и детально проработал еще в достаточно юном возрасте. Волновали молодого человека и труды по спиритизму, теологии, мистицизму и биологии. Его, с раннего детства пытавшегося понять себя и дать оценку своему внутреннему содержанию, чрезвычайно беспокоило все, что было связано с учением о личности. Это было как бы продолжением волнующих вопросов детства, но уже сформулированное на более высоком интеллектуальном уровне. Поэтому не удивительно, что знакомство с психиатрией, призванной решать проблемы личности или проблемы внутреннего мира человека, оказалось решающим в вопросе выбора дальнейшего пути. Прежде всего потому, что Юнг сам имел такие проблемы и жаждал овладеть оружием, чтобы расправиться с ними. Для реальной жизни и будущей деятельности как формальное посещение Базельской гимназии, так и учеба в Базельском университете оставили не слишком большой отпечаток. За исключением, может быть, того факта, что университет стимулировал расширение знаний, и в том числе в таких областях, как спиритизм и другие малообъяснимые явления, более походившие на паранормальные. Именно в университетские годы Юнг получил первый спиритический опыт, пытаясь вызывать духов и общаться с потусторонним миром. По сути, выбор такого странного направления с неясными очертаниями был продолжением его собственных психологических проблем – молодой Юнг достаточно долго не мог найти свое место в реальном мире, которое гармонировало бы с его постепенно растущими амбициями, которые он сам внушил себе в стараниях походить на знаменитого Юнга-предшественника. Кстати, позже он часто пользовался приемом визуализации с картинами, о чем поведал миру в своих работах. Стоит обратить внимание на то, что первая победа над собой, давшаяся Юнгу очень нелегко, была определена его собственной волей. Так, уже в довольно раннем возрасте Юнг начал смутно осознавать верховенство воли над остальными качествами, потенциал ее влияния на внутренний мир и даже способность этого великого и неосязаемого инструмента его трансформировать. Похоже, уже тогда Юнг сделал справедливое предположение, что если воля может изменить его собственное восприятие, то подобным образом она может влиять и на восприятие другого человека.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
