— Когда бандит руководит, он вождь, а вовсе не бандит, — опять процитировал Яша.
— Совершенно верно, так что преступник преступнику рознь.
— Купить место на кладбище рядом с экс-президентом я всё равно не в состоянии.
— Могу продать маленький участок и вас захоронят вертикально.
— Тем более не хочу. Стоять перед ним навытяжку? Ни за какие коврижки. К тому же я только что потерял работу.
— Безработица смерти не помеха, а достойные похороны гораздо важнее приличной свадьбы.
— Это ещё почему?
— Потому что свадьба может и повториться, а похороны никогда.
— Ошибаетесь, Тигран, глубоко ошибаетесь. Помните, Израиль провёл операцию по истреблению террористов в Дженине, которую палестинцы назвали массовым убийством?
— Ну и что?
— А то, что там было недостаточно убитых для массовости. Так вот, чтобы завысить это число, они стали перезахоранивать тех, кто умер до боевых действий. На этих трупах следов насильственной смерти обнаружить не удалось, а вот запашок был ощутимый и медицинские эксперты не могли включить их в число жертв. Так что для этих конкретных людей похороны повторились.
— Ну, это редкость.
— Совсем нет. Когда у палестинцев этот номер не прошёл, они накрыли своего живого приятеля флагом и понесли на кладбище. По дороге они его уронили. Он тут же взобрался обратно. Толпа в ужасе застыла, но друзья погибшего стали говорить, что это мираж и понесли его дальше. А виновник торжества, не в состоянии долго оставаться без движения, соскочил с носилок и стал разминаться.[21]
— Хорошо, я приму во внимание ваш рассказ, войду в ваше положение и сделаю вам скидку. Я продам большой участок по стоимости обычного, при условии, что вы сосватаете мне ещё трех клиентов.
— Зачем мне большой участок?
— Чтобы лежать рядом с близкими.
— Если захотят, они и так смогут ко мне присоединиться, я лучше возьму стандартный участок за полцены.
— Three clients, three clients, three clients[22], — пропел Тигран на мотив «Три карты, три карты, три карты».
— Хорошо, — согласился Яша, — записывайте, — и, открыв «Белые страницы» продиктовал фамилию и адрес президента своей компании, начальника отдела кадров и главного бухгалтера.
— Вот теперь скидка вам гарантирована, — пообещал Тигран.
— Ну, спасибо, хоть одна хорошая новость за день, а то я уж вешаться собрался.
— Вешаться?
— Да.
— Вы знаете историю про «нового русского», который не смог отдать долг и решил повеситься?
— Нет.
— Он встал на табурет, накинул петлю на шею, посмотрел по сторонам и увидел на шкафу недопитую четвертинку. Не пропадать же добру, — решил он, достал бутылку, допил и опять набросил петлю. Опять посмотрел по сторонам, увидел на другом шкафу чинарик. Взял его, закурил и думает: А чего я вешаюсь? Жизнь-то налаживается!.. Это я вам к тому говорю, что надо внимательно по сторонам посмотреть, может жизнь и наладится.
— Точно, я сначала подберу хороших соседей, прослежу, чтобы все они попали на свои места, а уж потом подумаю и о себе.
— А я пока позвоню вашим бывшим сотрудникам и передам им привет с кладбища.
— Откуда вы знаете, что они мои бывшие сотрудники?
— Вы сегодня утром оставили свой рабочий телефон Джессике, а когда я вам перезвонил, мне сказали, что вы там больше не работаете. Я понял, что вас уволили и решил вас немного развлечь. А то, что вы мне сосватали своих начальников, было понятно по тону. О друзьях так не говорят. Кстати, нам сейчас нужны продавцы подержанных машин, и если хотите мы с вами можем об этом потолковать.
— Серьёзно?
— Вполне.
— Ждите, выезжаю.
Случай на границе
Им осталось пройти последний таможенный досмотр. Все нервничали, но особенно волновался Григорий Львович. Хирург с большим опытом, он в последние годы занимался организацией труда в крупных клиниках. Это была золотая жила и, стараясь не пустить на неё других старателей, он без особых усилий намывал огромные деньги. Он читал лекции высшему звену медицинской бюрократии и всегда «брал аудиторию» с первой же минуты. Ему нравилось подавлять слушателей своей волей. Он заставлял их смеяться и негодовать, радоваться и возмущаться. Он предлагал им найти изъяны в собственной работе, а потом придумывать меры по их устранению. Его лекции почти всегда заканчивались овацией. В мире высокопоставленных аппаратчиков такое бывало не часто. При желании он мог бы сменить национальность и открыть себе путь в доктора и академики. Но он предпочитал оставаться кандидатом медицинских наук и быть невыездным. Да ему и не нужна была заграница. Там он не смог бы применить свой артистический дар, а он не хотел покидать сцену даже на короткое время. В Советском Союзе он чувствовал себя как рыба в воде, а теперь судьба выбрасывала его на сушу.
На совершенно незнакомую сушу.
Как он приспособится к новой обстановке? И сможет ли он в ней функционировать. Сил и энергии у него еще достаточно, а вот времени в обрез. Ему 61 год, у него нет шансов выучить язык и устроиться, как в Союзе, а получать пенсию и забивать козла он не хотел. Поэтому он так и воевал со своей невесткой, когда она решила уезжать. Сказал ему об этом сын, но решила-то всё она.
Григорий Львович посмотрел на Марину.
Сильная женщина, она сразу ему понравилась, хотя он и почувствовал в ней соперницу. До её появления в доме все ходили по струнке, но она изменила привычный уклад и он очень болезненно это переживал. Для собственного спокойствия он выхлопотал молодым квартиру, но обстановка разрядилась только на время. Когда они встречались, Марина говорила об отъезде. Она жаловалась, что в Советском Союзе для них все пути закрыты. Он и не спорил, пробиться здесь действительно тяжело, но если проявить характер, то можно. Он же добился своего, хотя у него не было ни влиятельных родственников, ни нужных связей. Он закончил институт, перебрался из заштатного Житомира в Москву, защитил диссертацию и в своей области стал авторитетной фигурой. Да и Витя с Мариной много успели для своего возраста. Оба — кандидаты наук, Марине даже предлагали заведовать отделением. Чего же им ещё надо? Говорят, что не могут пережить, когда ими руководит неграмотное партийное ничтожество. Ну, что ж, он их понимает. Он и сам всё это испытал, но где же гарантия, что в другом месте будет лучше? Нет такой гарантии. Конечно, национальность усложняет их жизнь, но нельзя же из-за этого менять страну. Даже при самых благоприятных обстоятельствах неизвестно, сколько им придётся затратить сил, чтобы стать на ноги. Там всё придётся начинать с нуля. Они не хотят, чтобы их сын, его внук, пережил то, что пережили они. Теоретически Григорий Львович соглашался, но когда они перешли от слов к делу, он заболел. Конечно, его сын с невесткой могут на что-то рассчитывать, внук тем более, а вот он, Григорий Львович Кац, что он будет там делать? А его жена? Сидеть на завалинке и сплетничать с соседями? Нет. Пусть дети едут, если они так уж этого хотят, а он останется. По крайней мере, будет жить, так как привык и заниматься тем, что любит. Только без сына и внука… И без Марины, которую он уже давно любит как дочь. Строптивую, своевольную и непослушную, но дочь.
Марина, Марина, Маруся.
Она всё время повторяла, что у них нет выхода, только выезд. Не могли её остановить золотые горы, которые он обещал, не подействовал его талант убеждения. Он видел, что решение окончательное и обжалованию не подлежит. Он боролся до последнего и сломался только, когда Марина напомнила ему его собственную молодость и спросила, думал ли он о своих родителях, когда уехал в столицу. Для них ведь тоже Москва была другим государством. Они всю жизнь прожили в Житомире и не представляли себе жизнь вне этого города. Ну, выучился он на врача, но после этого вполне мог и вернуться, ведь вокруг столько больных. Только их ближайшие друзья гарантировали бы ему медицинскую практику на всю жизнь, эти вечно на что-то жалующиеся еврейские женщины. Он прекрасно жил бы в Житомире, но этот занюханный провинциальный городишко стал для него тесен. Не те возможности, не тот ритм жизни. Теперь они, его дети, делают то же самое и он должен их понять. Они не бросают его, они предлагают ему ехать вместе, так что у него, в отличие от его родителей, есть выбор.
Да, уж, выбор! Разбойники тоже дают выбор, когда спрашивают «жизнь или кошелёк?»
Перед Григорием Львовичем оставалась только румынская таможня. Все уже ждали его по ту сторону границы. Формально его семья была на территории Израиля, а он медлил. Нет, он не надеялся на чудо, но кто знает…
Он потянулся за визой. В боковом кармане её не оказалось, он полез в другой, потом в брюки, потом стал перетряхивать всё. Пограничники знаками попросили его отойти. Он отошёл, обшарил себя с головы до ног и не найдя визы, стал тереть лоб, вспоминая куда мог её деть. Все бюрократические процедуры при пересечении границы они репетировали несколько раз. Их предупреждали, что за малейшую оплошность румынские власти берут штраф, поэтому Марина всё тщательно подготовила. На всякий случай она даже дала тестю портфель с французскими духами и русской водкой для мелких взяток.
