Шон даже на него не взглянул.
– Домашнее задание уже сделал? – предпринял Рассел еще одну попытку разговорить брата. Это был своеобразный ежедневный ритуал. Расс спрашивал, Шон врал, а затем тащил из школы очередную «пару».
– А нам ничего не задавали.
Шон сделал звук еще громче, словно пытаясь заткнуть старшего брата.
– Дай-ка поглядеть твой дневник, – потребовал Рассел.
Это была идея классного руководителя Шона – записывать все задания в дневник, чтобы нерадивый ученик не мог отлынивать от их выполнения.
Шон пожал плечами, даже не повернув головы:
– Я оставил его в классе. Все равно ведь ничего не задали. Зачем тащить домой лишнюю макулатуру.
У Рассела снова начало давить виски. Он знал, что брат лжет, но совершенно не представлял, что с этим делать. Все его знания о подростках сводились к мудреным фразам «переходный период» и «полный нигилизм», смысл которых был весьма туманным. В возрасте Шона Рассел никогда не вел себя так вызывающе и почти никогда не врал. Но в те времена еще были живы родители.
Рассел почесал нос, потоптался на месте и снова почесал нос. После этого он решил отложить войну с братом на другой день и почувствовал гигантское облегчение.
На пороге лежали несколько писем и свежая газета – Шон не удосужился встать и поднять их. Подхватив конверты, Рассел принялся их проглядывать.
– Я закажу тебе пиццу на ужин, а потом ты пойдешь к соседям. У меня планы на вечер.
Шон наконец соизволил на него взглянуть. Он даже повернулся на бок и нахмурил брови.
– Чего? Не, приятель, так не пойдет!
– Пойдет, приятель, – передразнил Рассел. – Это вопрос решенный. Ты идешь к Марии Родригес и ее дочери.
Соседи частенько выручали Рассела и соглашались приглядеть за Шоном. Мария помогала дочери растить ее двухлетнего сына. Семья нуждалась, поэтому полицейский платил Марии за присмотр, и это устраивало их обоих. Иной раз он сильно засиживался на работе, и его беспокоило, что в столь поздний час брат может шататься по улицам, рискуя нарваться на неприятности.
– Мне не требуется нянька! Я ненавижу ходить к Родригесам. Там воняет, как в столовке, а Мария постоянно бьет меня по рукам, если я матерюсь. – Шон был так возмущен, что сел на диване и принялся яростно жестикулировать, не обращая внимания на хруст чипсов под своим задом.
– Как-нибудь переживешь, – процедил Рассел. – И тебе придется здесь пропылесосить. К твоему сведению, это я разрешил Марии бить тебя по рукам, когда ты материшься. Как только научишься прикусывать вовремя язык, никто тебя и пальцем не тронет.
– Это издевательство над подростками! – возмущенно бросил Шон и сунул в рот пригоршню чипсов. – Я пожалуюсь на тебя в службу надзора над сиротами. Нет, я сдам тебя копам!
– Коп как раз стоит перед тобой, так что не зарывайся. – Рассел вырвал чашку с чипсами из рук брата.
– Отдай немедленно! – Шон дернул чашку на себя. В результате почти половина чипсов очутилась на ковре.
Рассел выругался сквозь зубы. Ему было не по силам заставить Шона делать домашние задания или отучить материться, словно грузчик, но чипсы он все-таки отвоевал. Хоть и с большими потерями.
Шон надулся и снова вытянулся на диване.
– И что у тебя за планы на вечер? Новое дело?
Прежде чем автокатастрофа так сильно изменила жизни обоих, братья любили проводить время вместе. Они были очень дружны, несмотря на разницу в семнадцать лет. Они болтались в выходные по городу, играли в компьютерные игры, обсуждали футбольные матчи и последние фильмы, а порой и девчонок. Шона интересовало все, что было связано с полицейскими расследованиями, так что Рассел частенько докладывал брату о последних событиях в участке.
Если бы только было можно повернуть время вспять! Рассел хотел, чтобы Шон перестал видеть в нем тюремщика, и вспомнил о тех вечерах, которые они проводили вместе.
– Нет, это не связано с работой. Я иду ужинать с другом. – Рассел надеялся, что ужином встреча не ограничится.
Шон иронично поднял брови и скривился:
– Что? С другом? Ой, умоляю, не притворяйся! Значит, я должен сидеть с малолетним крикуном, а ты снова нырнешь в постель к какой-нибудь смазливой девице! Это нечестно!
Крыть Расселу было нечем. Видели бы родители, как сильно мучаются оба их сына, они точно никогда не попали бы в ту злополучную аварию.
– Знаешь что, Шон… не твое дело, куда я собрался этим вечером. Могу я раз в столетие встретиться с женщиной?
Шон мрачно покосился на брата, встал с дивана и потащился в спальню. Смотреть телик ему расхотелось.
– Значит, ты можешь… раз в столетие… а я обязан всю жизнь играть по чужим правилам. Ходить в школу, торчать в соседской квартире! Это несправедливо!
– А кто тебе сказал, что "жизнь справедлива? – сказал Рассел брату, направившемуся в спальню. – И что-то я не заметил, чтобы школа была тебе в тягость. Ты же ни черта там не делаешь!
Ответом был хлопок двери.
Расс побрел в кухню за пивом, убеждая себя, что он ни в чем не виноват.
Тогда отчего на душе неспокойно и гадко?
Он бросил на кухонную стойку письма и поставил чашку с недоеденными чипсами. Открыв холодильник, уставился на упаковку молока.
– Тяжело быть взрослым, – пожаловался он ей.
Замигала лампочка дверного звонка, и Лорел ощутила приступ паники. Пришел Рассел! А на ней даже брюк нет! Не самый удачный костюм, если она не хочет казаться сексуально озабоченной. Да и возникнуть на пороге в одних трусах будет странно.
Лорел уже битых полчаса не могла решить, какие брюки выбрать. Выбор осложнялся тем, что Рассел ни словом не обмолвился, куда именно ее ведет. Девушка мучительно перебирала гардероб, пока не остановилась на черных трусиках с лифчиком, зато никак не могла решить проблему с одеждой. Разве что та светлая кофточка…
Настойчивое мигание лампочки положило конец сомнениям. Лорел схватила черную юбку, вариант с которой изначально отвергла как скучный. Она влезла в юбку ужом, торопливо застегнула молнию, подняла с пола черные шнурованные сапоги на шпильке и понеслась к лестнице. Прыгая по ступеням, девушка пыталась одновременно натянуть сапоги. На последнем пролете она споткнулась и едва не влетела в дверь лбом.
Кое-как завязав шнурки, она сдула со лба прядь волос, торопливо оправила юбку и распахнула дверь.
– Привет. – Она нервно улыбнулась Рассу.
Он был одет так же небрежно, как и в прошлый раз, но это лишь добавляло ему привлекательности.
Правда, сейчас бейсболка отсутствовала, являя взгляду густую каштановую шевелюру, похоже, только что вымытую. Ей тоже следовало надеть джинсы, чтобы контраст был не столь ярким.
