— А вы ничуть не изменились, Черити, — я обняла ее в ответ. — Кажется, время обходит вас стороною… Я тоже скучала. Как Эрик?
— Чудесно! — Черити запрокинула лицо и счастливо рассмеялась, жмуря желтоватые, как у кошки, глаза. — Все так же охоч до моих домашних настоек. Я как раз собираю шиповник — замечательный из него ликер получается, честное слово! Кстати, а ты сама не хочешь опрокинуть рюмочку-другую? Моего фирменного? — и она задорно подмигнула.
— Почему бы и нет? — легко согласилась я, чувствуя себя вернувшейся в детство. Только тогда маленькой Гинни предлагали карамель, а вот Милдред… Впрочем, не время вспоминать о бабушке. — Ох, Черити, чуть не забыла. Помните, нынче весною я писала вам о парикмахере-убийце и о детективе, спасшем мне жизнь? — Черити кивнула, все так же улыбаясь, но глаза у нее стали серьезными. — Так вот, счастлива представить вам мистера Норманна, — и я указала рукою на Эллиса.
Тот не сплоховал — в кои-то веки! — и согнулся в почтительном поклоне.
— Польщен знакомством с вами, леди, — произнес Эллис бархатным голосом. В глазах у него плясало лукавство. — И не сочтите за наглость, но упоминание фирменной настойки очень и очень меня заинтересовало. Вы же знаете, какие мы, столичные «гуси», — закончил он с непередаваемой иронией.
Черити вновь рассмеялась, высоко и звонко.
— Разумеется, мистер Норманн. Друзьям Гинни у нас всегда рады. И, конечно, для «гуся»-то я найду и что-нибудь покрепче домашней настойки!
Уже выходя на дорогу, я улучила момент и, встретившись с Эллисом глазами, едва слышно спросила его: «Как она вам?», имея в виду, конечно, Черити.
Детектив сделал страшные глаза и ответил так же тихо, одними губами:
— Очарован!
Гостеприимный особняк Пауэллов не прятался от путников, отчетливо проступая из-под зеленой акварели деревьев и кустарника. Раскрашенный в яркие цвета, он как будто явился из детской сказки: белоснежные стены, пронзительно-синие подоконники, прозрачно-голубая черепица — купол небесный… Приманка, искушение, пряничный домик, только внутри поджидает не злая ведьма, а добрая волшебница. И у нее, как приговаривал, посмеиваясь, барон Пауэлл, для каждого находился колдовской напиток по вкусу.
Внутри дома витали запахи чая, медовых вафель и топленого молока — всегда. И даже сейчас, когда я давным-давно не была уже сластеной, они пробуждали во мне предчувствия чего-то замечательного.
— Эрик, драгоценный! — тоненько пропела Черити, снимая с плеч ивовый короб. — Посмотри, кто к нам приехал! Мистер Норманн, вы не стесняйтесь, проходите… Ай? Пиджак где оставить? Ой, где вздумается, там и оставляйте. Слуги-то у нас только по утрам и бывают. Повар по утрам приходит, вечером уходит — он на холме живет, близенько отсюда. Ну, еще старушка Клара нам помогает, то да се с кухни принести, прибрать чего…
Черити щебетала без умолку, умудряясь делать с десяток дел одновременно. Звать Эрика, подсказывать Эллису, куда повесить верхнюю одежду, перетряхивать ароматные лепестки в коробе, пристраивать мою шляпку на крючке… Так, словно у маленькой баронессы было шесть рук и по меньшей мере два рта.
Почти как у древней бхаратской богини.
— Черити, солнце мое, ты звала меня? — проскрипели с верха лестницы, и я взмахнула рукой:
— Дядюшка Эрик!
— Гинни, ты ли это? Ох, и порадовала старика! — тяжелая трость застучала по ступеням, и вскоре перед нами предстал нынешний барон Пауэлл собственной персоной.
Среднего роста, с вытянутым лицом, совершенно лысый, но зато с пышными седыми усами, он скорее напоминал сошедшего со сцены героя пьесы о провинциальном дворянстве, чем настоящего дворянина. За круглыми стеклами очков сияли доброжелательным любопытством глаза удивительного ярко-синего цвета, какие мне никогда не доводилось встречать ни до, ни после знакомства с Пауэллами. Пожалуй, только Лайзо Маноле природа наделила красками столь щедро. Но для моего сердца нескладный и неловкий дядюшка Эрик был куда милей и роднее десятка признанных красавцев.
— Ах, Гинни, деточка наша! — причитая совсем не по-мужски, похромал ко мне барон, утирая на ходу скупую слезу, и сентиментальные приветствия с уверениями во взаимных привязанностях пошли по второму кругу.
Лишь немного позже, когда восторги несколько улеглись, а Клара сноровисто накрыла на стол, завязалась осмысленная беседа.
— Ох, Гинни, деточка, нам так жаль твою служанку… Ты кушай, кушай, чудесный суп! Эти грибочки я сама собирала, — гордо добавила Черити, а Эллис поперхнулся и недоверчиво оглядел свою тарелку. — Такая ужасная трагедия, только об этом в деревне и говорят! Мой ненаглядный Эрик намедни ходил в деревню за шерстью — у меня кончилась, а шарф хочется довязать до холодов… Словом, он пропустил стаканчик-другой у мистера Рэйфа…
— Отвратительное пойло, не чета твоим настойкам, дорогая, — вставил предусмотрительно Эрик, и супруги обменялись нежными взглядами, а потом Черити продолжила:
— Так вот, мистер Рэйф говорил, что это никак проклятие на деревню пало! — страшно-страшно округлила глаза баронесса. — Если б я в это мракобесие верила, то сама бы перепугалась. Ох, Гинни, девочка ненаглядная, это же, коли с позапрошлой зимы посчитать, пятый человек помирает! Сперва старик Портер в лесу сгинул, когда за дровами пошел. Потом косой сынок Уивера, который еще кроме «на» и «дай» говорить ничего не умел, хоть и вымахал оглобля оглоблей — такой здоровяк, а до города не дошел, сгинул. А потом еще…
— …дочь О'Бриана не вернулась с гуляний, и ее так и не нашли. А младший сын Джерри Макнила утонул весной в реке, — рассеянно продолжила я, вспомнив слова Уолша. Его голос словно наяву зазвучал в моей памяти.
Эллис взвился пружиной, опрокидывая миску со злосчастным супом:
— Вы знали? Вы знали, но не сказали мне? — едва ли не задыхаясь от возмущения, произнес он и обернулся к замершей испуганно Черити: — Простите, я не сдержался. Просто это было очень и очень неожиданно. Я так рассчитывал на подобные сведения, а тут выясняется, что леди Виржиния утаивала их от меня. А ведь это играет на руку убийце!
— Ничего я не утаивала, — возмутилась я искренне. — Вы не спрашивали, мистер Норманн. Да и не лучше ли уточнить количество пропавших в архиве, а не доверяться сплетням?
Эллис устало опустился на стул. Черити наконец отмерла, вскочила и, торопливо обойдя стол, набросила на быстро растекающееся суповое пятно салфетку.
— Нет никакого архива, леди Виржиния, — глухо произнес детектив, и мне стало жутковато. — И я пока не знаю, почему мистер Уолш пытается водить меня за нос. Это преступный умысел или преступная беспечность? Леди Пауэлл, — обратился вдруг Эллис к маленькой баронессе, храбро сражающейся с пятном. — Вы, кажется, осведомлены обо всем, что происходит в округе, лучше здешнего инспектора, — он осторожно забрал у нее грязную салфетку и сжал маленькие пухлые ручки в своих. Эрик ревниво насупил седые брови. — Прошу вас, расскажите мне. Это может спасти невинную душу.
Черити беспомощно отступила на шаг назад и несмело дернула рукою. Но Эллис, как я знала по своему опыту, держал крепко. И не только чужие пальцы.
Души тоже.
— Что ж это получается? — жалобно вопросила баронесса. — На деревне и впрямь проклятие?
— Хуже, — мрачно ответил Эллис. — В этой деревне поселился зверь. И я здесь, чтобы поймать его — и посадить в клетку.
Разумеется, Черити сдалась.
И, конечно, Эрик помог супруге, чем сумел, пересказывая все сплетни, которые слышал в пабе у Рэйфа.
Не так я представляла себе обед в пряничном домике из моего детства…
— Да, Виржиния, это просто прелестно! — Эллис буквально лучился довольством. Чего нельзя было сказать обо мне; я терзалась черной меланхолией. — У вашей Черити великолепная память, чтоб у меня была такая в ее годы!
Я опустила голову, скрывая выражение лица за полями шляпки. Впрочем, мы выбрали для отдыха тенистое местечко, прямо посреди ясеневой рощи, и в любом случае Эллис вряд ли бы что-то разглядел.
Зеленый полумрак. Будто в аквариуме у леди Вайтберри.
— У леди Пауэлл. Это для меня они Черити и дядя Эрик, а вам, Эллис, не худо бы помнить, что это все-таки барон с супругой, и иметь хоть каплю уважения.
— Уважаю их безмерно, — горячо уверил меня детектив. — Несмотря на подозрительные грибы и настойки. Какой ворох информации! А информация, Виржиния, — это все. Думаете, что такое стезя детектива? Озарения? Погони? Нет. Это немного удачи — и часы, дни, недели скрупулезной работы с документами, свидетелями и уликами. Анализ, рассуждения, десяток абсурдных версий на одну перспективную, тоска, отчаяние, упрямство… А потому любые сведения — на вес золота. И уж тем более такие. Предполагаемые жертвы, их описание и даты исчезновений — это ли не счастье?
