– У моей истории есть продолжение, – сказала она. – Я изучаю в университете философию и историю, а в прошлом году ходила на лекции по археологии. Это был один из моих любимых предметов. Профессор, который читал их, как раз вернулся из Индии, он был руководителем экспедиции, которая изучала остатки одной любопытной древней цивилизации. Он увлекательно рассказывал о развалинах дворцов, заросших джунглями, о скульптурах, вокруг которых обвились лианы, о странном ракушечном письме, найденном и расшифрованном двумя членами его группы. Однажды он пришел на лекцию и сразу начал рассказывать о таинственной находке в Южной Чехии, в лесах между Ландштейном и Славоницами в районе Индржихува Градеца. Там работали геологи, и под огромным камнем на вершине лесного холма они, к своему удивлению, обнаружили гигантскую каменную руку, которая как бы держала этот валун снизу. Геологи рассказали о находке археологам; те немедленно отправились в ландштейнский лес и раскопали руку до плеча. Скоро из земли показалась огромная каменная голова. Это была голова женщины с волосами, закрепленными налобным украшением в виде трех рядов горизонтальных овалов, разделенных золотыми волнистыми линиями. Находка вызвала большой ажиотаж, потому что внешний вид скульптуры не напоминал ни один из известных стилей, и никто из специалистов не мог определить, когда эта скульптура была создана и к какой культурной эпохе относится. В Ландштейн съехались ведущие археологи и историки искусства; одни находили в лице шумерские черты, другие говорили о Персии, третьи – о Египте, но в конце концов все они в недоумении умолкали перед каменной рукой и головой.
Услышав о зарытой в земле ландштейнской скульптуре, я была потрясена еще больше, чем археологи, потому что сразу вспомнила ворота морского города, о которых рассказывал писатель на вокзале. Я не удержалась и спросила, не было ли на груди у скульптуры ожерелья, сплетенного из спиралей, и не держала ли она в другой руке светильник в форме лилии. Профессор сказал, что на шее у нее действительно было спиралевидное украшение, а о фонаре он ничего не знал, так как вторая рука была еще скрыта в земле. Наверное, он думал, что я узнала об украшении от кого-то из тех, кто принимал участие в раскопках. Но спустя несколько дней археологи отрыли вторую руку, и оказалось, что в ней действительно зажат светильник в форме лилии. И когда профессор пришел на следующую лекцию, то прямо от двери направился к ряду, где сидела я, и стал расспрашивать, откуда мне было известно о подземном фонаре. Я рассказала ему о встрече с писателем и о его морском романе. Профессор думал, что это случайное совпадение, но все же решил посоветовать археологам искать с другой стороны огромного камня вторую скульптуру. Скоро там обнаружили руку другой фигуры. Профессор принимал участие в этих работах; вернувшись в Прагу, он сразу же позвонил мне и попросил зайти к нему на факультет. Мы пробыли там, пока не заперли здание, а потом до поздней ночи сидели в ресторанчике «У городской библиотеки» и отчаянно пытались найти разгадку этой истории.
Мы рассмотрели несколько возможностей. Прежде всего, могло оказаться, что описанное в книге совпало с археологическими находками по чистой случайности. Однако более правдоподобным казалось существование некоего древнего манускрипта, упоминающего о ландштейнских скульптурах, некоего источника, о котором писатель знал и который использовал в своем произведении, – он сам говорил, что опирается в творчестве на опыт реального мира. При этом превращение в литературный мотив могло быть бессознательным: в процессе творчества со дна памяти всплыло забытое воспоминание о какой-то статье или пассаж из книги, которую он читал, и писатель в тот момент мог решить, что это – порождение его фантазии. Но удивляло, что писатель, который явно не был специалистом в области археологии, знал источник, совершенно незнакомый всем отечественным и иностранным специалистам, – к тому времени известие о скульптуре дошло и до заграницы. Также было возможно, что ландштейнские скульптуры являлись копиями, а писатель где-то видел оригинал, – или же, наоборот, ландштейнские скульптуры были оригиналом, а писатель видел где-то копии. Но существование где-либо подобных скульптур, не известных никому из историков и археологов, казалось еще более неправдоподобным, чем предположение, что писатель воспользовался неизвестным древним источником.
Было и еще одно объяснение, которое помогло бы отгадать эту загадку, подумал я: возможно, скульптур вообще не существует, как не существует и писателя, и машинки с голубым огоньком, и рукописи о морском городе. Девушка могла все это выдумать. Мне сразу показалось подозрительным, что она способна пересказать историю, услышанную почти два года назад, да еще с мельчайшими подробностями, показалась странной ее охота к пересказу морских баек. Быть может, все, что она говорит, описано в ее же собственном романе, и теперь она ради развлечения рассказывает это мне как реальный случай. А может, она хранит историю в голове; я вспомнил, что в ее возрасте перед сном сочинял про себя длинные романы с продолжением, из которых не записал ни строчки и которые потом позабыл. Еще мне показалось подозрительным, что морская богиня, как и она, училась в Пражском университете. Не приписала ли она героине свои собственные мифы?
С другой стороны, о правдивости истории говорило то, что я действительно видел голубой свет в окошке напротив браникского пивоваренного завода. Само по себе это ничего не доказывало – девушка тоже могла видеть голубой свет из автобуса, и он послужил ей отправной точкой для развития фабулы. Правдоподобность ее рассказа подтверждало также наличие в нем профессора археологии: наверняка именно он руководил той самой экспедицией, о которой рассказывал мне археолог на набережной. Но и это не было убедительным доказательством. Я думал о том, как трудно найти реальность в городе, где большинство предметов и героев созданы из слов и где все сущее – лишь фантом. В тот момент мне казалось, что Прага немногим реальнее, чем морской город, и что скульптуры на фасадах домов над нашими головами такие же ирреальные, как и каменные фигуры, покоящиеся в земле посреди леса.
– Разгадку мы могли узнать только от писателя. Я пообещала профессору найти его и на другой же день отправилась в Браник. Но там я узнала, что склад пиломатериалов несколько месяцев назад был закрыт, а фирма, которой он принадлежал, разорилась. Земля и здания теперь имели другого хозяина, и из прежних работников тут никого не осталось. Я пыталась узнать что-нибудь об исчезнувшей фирме или найти кого-нибудь из сотрудников, но – как это часто бывает в таких случаях – фирма пропала бесследно. Я ходила по разным учреждениям, но мне показывали только уйму официальных бумаг, которые ссылались друг на друга. Мои долгие поиски окончились ничем – мне не удалось выяснить даже имя писателя. Профессор вспомнил, что я рассказывала ему о начале литературной деятельности незнакомца, и принялся искать его через Союз писателей и Институт чешской литературы, но тоже не преуспел. Тем временем раскопки скульптур в лесу приостановили: необходимо было укрепить склон, иначе земля могла сдвинуться, а камень – рухнуть. И посреди леса так и остались фрагменты загадочных морских скульптур.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
