При этом случилось нечто удивительное. Жидкость не вернулась обратно в сосуд и не залила пол, потому что в долю секунды затвердела. Это явно было какое-то вещество, которое при соприкосновении с воздухом необыкновенно быстро переходило в твердое состояние; и желтая корка, лежавшая на поверхности жидкости, а теперь перетекшая на полиэтиленовую пленку и запачкавшая паркет, по-видимому, служила для того, чтобы помешать преждевременному ее соприкосновению с воздухом. Жидкость, затвердевшая в момент разбрызгивания, приняла странную форму: это была какая-то чудовищная морская актиния из прозрачной стекловидной массы, ее длинные тонкие щупальца торчали в разные стороны, а в ее середине – там, куда угодил шар, – образовался пузырь. Капельки, которые еще можно было различить, упали на стол и на пол уже как твердые шарики – будто рассыпались мелкие бусинки.
После внезапного всплеска и тихого стука загустевших капелек, падающих на паркет, снова настала тишина, в которой слышалась лишь приглушенная радиомузыка за стеной. Я смотрела на прозрачное фиолетовое растение, которое неожиданно выросло передо мной. Оно высилось на фоне окна, целиком перекрытого фасадом дома напротив. Внутри стеклянного растения все еще виднелось белое тело, благодаря которому оно появилось и которое теперь накрепко вросло в твердую стекловидную массу. Скоро на поверхности белого шара стали появляться одна за другой голубые яркие точки, они вытянулись в подобие светящихся ресничек, но не остановились в росте, а все удлинялись и удлинялись. В невидимых недрах белого тела что-то происходило, светящиеся острия начали прорастать сквозь белую массу, и, когда эти голубые светящиеся прожилки достигли поверхности шара, я увидела их сквозь прозрачное вещество невероятной актинии. Потом я могла наблюдать за их движением: светящиеся голубым прожилки тянулись к краям, переплетались и бесконечно разветвлялись, образуя все более узенькие капилляры, – так они создавали сетку, напоминающую нервную ткань. При этом их свет разливался по фиолетовому веществу, и актиния слабо сияла перед окном всеми своими тонкими жилками.
Друзья девушки уходили; они остановились у нашего стола, хотя собака на поводке в нетерпении тащила их к двери, и договорились завтра утром встретиться в читальном зале университетской библиотеки. О Зеноне больше никто не упоминал. Когда они ушли, девушка вернулась в квартиру на Жижкове.
– Наблюдая происходящее внутри стеклянной актинии, я ощутила странный запах. Он напомнил мне тот запах, какой мы чувствуем, когда в жаркий летний день заглядываем в коридоре деревенской пивной в дверь, за которой находится пустой зал, где зимой бывают охотничьи балы. Я огляделась, чтобы найти источник запаха, и увидела, что масса внутри зеленых овалов стала светиться красным; сквозь трещины теперь сочился красный, слабо мерцающий пар. Но скоро это красное дыхание внезапно прервалось, и яйцевидные предметы погасли. Светящиеся красным облачка стали двигаться. Одно поднялось вверх, осветило похожие на географическую карту сырые разводы на потолке, оттолкнулось от штукатурки, спустилось к полу и скрылось под кроватью, откуда потом поблескивало красным. Другое же облачко проплыло мимо серванта – статуэтки на миг зажглись красными огоньками – вдоль стены, где в его свете выныривали искаженные стенные узоры, нанесенные когда-то давно валиком, и осветило лицо крестьянки на картине. Когда облачко снова приблизилось к нам, мужчина в очках взмахами руки отогнал его к фиолетовой актинии. Облачко коснулось ее, потом отплыло в сторону и замерло в углу комнаты. Скоро из места, где облачко дотронулось до актинии, посыпался мелкий порошок; этот процесс распространялся по всему телу актинии, как сыпь, с тихим шелестом она все осыпалась и осыпалась, пока перед окном не осталась только обнаженная ткань переплетенных и ветвящихся голубых жилок, похожих на холодно светящийся куст, в котором является какой-то непонятный или сумасшедший бог. Свет поднимался и при этом пульсировал, но потом я увидела, что ветви кустарника начали корежиться, отламываться и падать в фиолетовый порошок, в который превратилось стекловидное вещество. Порошок стал пениться, как шипучка, залитая водой; густая пека стекала в низкий поддон, на котором стоял сосуд, и по желобку переливалась в емкость в форме куба, где превращалась в жидкость, светящуюся слабым голубоватым светом.
Спустя некоторое время жидкость стала затвердевать, создавая какие-то странные темные формы. Квадратная стенка посудины, за которой тускло сияла голубоватая жидкость, немного напоминала экран телевизора; мне казалось, что я смотрю передачу какого-то непонятного телеканала. Я видела, как рождаются формы, для которых не существует имени. Из очертаний, поначалу замкнутых на себя, постепенно начали выпучиваться и вытягиваться отростки, и когда они достигали другой фигуры, то обвивали ее и срастались с нею. Случалось, что какой-нибудь отросток отделялся от тела, из которого вырос, а потом окружал и поглощал его; бывало даже, что он нападал на тело, с которым был все еще связан. Эти безмолвные действия казались мне музыкой, где меняющиеся формы использованы вместо тонов. Потом все формы внезапно растворились и образовали на дне посудины сплошную пленку. В ней стал кристаллизоваться странный плоскостной геометрический объект. Сначала возник белый равносторонний треугольник, потом все три его стороны раздулись таким образом, что в центре вырос еще один; в результате появилась шестиконечная звезда. Преображение линии, творившей звезду, все продолжалось; снова посреди каждой из сторон – которых теперь было двенадцать – вырос равносторонний треугольник со стороной, длина которой составляла одну треть длины первоначальной стороны, и потом с сорока восемью сторонами возникшей таким образом фигуры произошло то же самое… Тело все больше напоминало снежинку; причем процесс преобразований постоянно ускорялся и белая линия истончалась. Наблюдая эту странную звезду, я вдруг осознала, что на невидимом нам дне емкости рождается форма, периметр которой будет бесконечным – если мысленно вытянуть эту линию, она пройдет через весь космос. Однако скоро звезда растворилась, и после недолгого перерыва в сосуде началось третье действие представления. В нем снова возникали формы, которые рождали обманное впечатление, будто они наполнены жизнью. Однако на сей раз это был совершенно иной мир, чем появлявшийся при других актах. Возникающие формы больше всего напоминали фантастические растения, в емкости медленно появлялись причудливые заросли, причем каждое из растений жило изолированной жизнью и не реагировало на своих соседей; потом среди ветвей этого волшебного сада стали загораться и медленно гаснуть красные, желтые и синие огоньки. Процесс длился довольно долго, но затем и эти формы растворились и жидкость в сосуде потемнела, так что не было видно, происходит ли там что-то еще. Мужчина в очках включил торшер, стоявший между кожаными креслами. В квадратном сосуде была черная грязь, которая быстро высыхала, распространяя при этом запах, напоминающий дыхание старых кварталов средиземноморских городов летом, и скоро превратилась в черный порошок. Мужчина в очках погрузил в него руку, немного пошарил в глубине и по очереди вынул пять цветных камней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
