— Я тоже! — высунулся Земляничка.
— Ага, значит сюда ножи и вилки.
Он свистнул, и перед компаньонами появились приборы. Райан ухмыльнулся.
— А ведь настоящее серебро! По высшему разряду обслуживают.
Интересно… чем все это для нас кончится? Сдается мне, хоть и заключено здесь временное перемирие, люди у них должны пользоваться общим недружелюбием. Кому из них только наш род не нагадил!
— Могу утолить твое любопытство, — заметил Санди. — Пища, разумеется, вегетарианская, причем такая, какая не требует уничтожения всего растения: бобы, орехи, ягоды, фрукты, желуди на любителя. Хлеб.
— А напитки? — полюбопытствовал Райан. — Ты осторожнее.
Бывали случаи: после таких застолий очнешься где-нибудь в незнакомом месте, без оружия, без коня, без денег, без памяти, с одной головной болью, и будешь потом гадать, куда и откуда ты шел.
— Это личный опыт? — съехидничал вагант.
Райан бегло усмехнулся.
— Предпочитаю наблюдать, как другие наступают за меня на грабли. Так что там все-таки с напитками?
— Зверям подают молоко. Растительность тянется к чему-то непонятному: золотистого цвета и пенится. Им нравится, судя по всему.
— Не вздумай пробовать, — на всякий случай еще раз предупредил его Райан. — Мало ли. Рога какие-нибудь вырастут. Или просто в дерево превратят. Из самых лучших, естественно, побуждений. Эй! Что это?
— Эль, сэр! — доложил официант в пол-аршина ростом, с необыкновенным искусством пробиравшийся по столу меж чаш, мисок и блюд, и волоча при этом на плече увесистый жбан. — Специально для вас, сэр!
Райан и Санди подставили чаши. Как бы различны они ни были, оба сходились на любви к хорошему пиву. Однако благоприобретенная недоверчивость оказалась в Райане сильнее природной склонности, а потому он со вздохом отставил кубок и, стараясь не глядеть в сторону блаженствующего спутника, «как последний теленок», потягивал из кружки молоко. Санди с улыбкой думал о том, что Райан, по-видимому, тоже подвержен ностальгии по детству и подсознательно сохраняет доверие ко всему, что напоминает о нем: нет питья безопаснее молока и нет укрытия надежнее натянутого на голову одеяла. Сам он начинал замечать в обитателях Волшебной Страны нечто общее, некую навсегда оставшуюся детскость. Это казалось ему очаровательным и забавным и позволяло бросить на них всеобъемлющий взгляд свысока. И задуматься, насколько в нем самом проявлено это качество?
— Духи земли и неба! — пробормотал Райан, резким жестом ставя кружку на стол. — Вот влипли-то!
— Что случилось?
Райан мотнул головой влево, туда, где за столом наблюдалось особенно интенсивное колебание листвы.
— Они произносят здравицы в честь молодых, а Царь их оценивает.
Очередь вот-вот дойдет до нас, а я понятия не имею, что можно пожелать дереву на свадьбе. Пошлости всякие в голову лезут, а если Царь сочтет себя или свою дочь оскорбленными, нам отсюда не выбраться. И отказаться нельзя — невежливо.
Несколько секунд Санди напряженно соображал.
— Ладно, — наконец сказал он. — Ты молчи. Говорить буду я.
— Ты? — искренне изумился Райан. — Но что ты можешь сказать там, где даже я теряюсь?
— Доверься талисману, — посоветовал Санди. — И помолчи.
И вовремя.
— Люди! — пророкотал над залом могучий бас Лесного Царя, в момент превозмогший все застольные беседы. — Мы ждем ваших слов! Не стану лицемерить, все мы помним, что никто не нанес нам большего ущерба, никто не относился к нам столь потребительски и хищнически, как представители вашего рода. Однако сегодня — священный день мира, и горе тому, кто позабудет об этом. Никто никого не тронет и пальцем. Этот день открыт для новых союзов и недоступен старой вражде. Это мой жест доброй воли, обращенный к вам, но я жду от вас того же. Говорите, а мы оценим.
Санди поднялся, и тысячи любопытных глаз устремились на него.
— Разумеется, — начал он, — Ваше Величество правы, и мы с моим спутником благодарны вам за великодушие более, чем за гостеприимство. Насколько грешен человек, настолько лес свят и священен, и я не вижу ничего удивительного в том, что вы смотрите на нас настороженным и враждебным взглядом, как на силу, способную в своей неразумной мощи стереть с лица земли всю жизнь и ужаснуться самим себе. Попробуйте, сделайте попытку взглянуть на нас иначе. Не с уважением, нет, ибо уважение само по себе не рождает ни дружбы, ни любви. Нас любят за наши слабости. Взгляните на нас с жалостью. Человечество дорого лишь самому себе. Кто вздохнет о нем, сойди оно в небытие? Мир без людей я могу себе представить, а вот без вас — нет. И в день мира, освящающего этот союз, я хотел бы пожелать вам не зависеть от недальновидности чужого могущества. Будьте всегда. Да не прервется ваша сказка и да вершится она под знаком согласия и мира.
Он обвел глазами зал и поклонился обществу.
— Ваше здоровье и долголетие, господа! — и осушил кружку.
Секунду длилось молчание, затем зашуршали листья, застучали ветки, на сотни голосов зашептались звери.
— Достойный тост, — признал Царь. — Красивый.
И тут гости стали тесниться, освобождая проход сквозь зал. Они отскакивали с чьей-то дороги так, будто на них брызгали кипятком. По этому живому коридору, в красно-золотом облаке листвы, шла невеста. Дойдя до места, где, слегка встревоженные, ждали ее люди, не понимающие, чем может завершиться этот демарш, она остановилась, трепещущая сетка мелких ярких листочков окутала ее с ног до головы, или, что вернее, от корней до макушки кроны, она обернулась трижды вокруг своей оси, и когда взвихренная вращением вуаль опала, перед гостями стояла хрупкая темноволосая девушка в серебристом платье и изящной шляпке, усыпанной осиновыми листочками осенней окраски.
— Дриада! — ахнул Райан.
— Я объявляю о своем особом покровительстве! — ее голосок разнесся по всему залу. — Каждый из здесь присутствующих, причинивший вред этим людям, будет иметь меня личным врагом.
— Присоединяюсь! — воскликнул со своего места Орешник. — И пусть я не самое могучее дерево в этом лесу, врагу я способен доставить уйму неприятностей! — он горделиво расправил ветки.
Вежливый Санди поклонился.
— Благодарю вас, миледи.
Дриада Осинки, поколебавшись полсекунды, решительно шагнула вперед и поцеловала его.
Райан и Санди очнулись на круглой полянке, со всех сторон окруженной шиповником. Дождь прекратился, наступающее солнечное утро играло в росе, усыпавшей высокие травы. Тут же пощипывали траву кони, из седельной сумки доносился богатырский храп Землянички.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
