Поэтому в своей повести о траках он то и дело намекал, как было бы хорошо, если б гость помог, поделился кое-чем, хоть знаниями, при этом стараясь не уронить собственное достоинство и к месту употребляя слова вроде «регенерация», от чего Саня только хмыкал в усы, «инфекция» и «млекопитающие». Гость слушал его с заинтересованным видом, часто отрываясь от еды. А еще он удивительно ел, совсем не по-здешнему, держа ложку одними пальцами, не в кулаке. Все это — и внимание, и необычная манера пользоваться ложкой — очень ему нравилось. Он даже вспомнил слово, обозначающее эту особенность, — галантерейно. Он встречал его в одной из пьес Островского, помеченной, как и многие, штампом книжной библиотеки.
Саня оторвал голову от тарелки — он вообще наедался быстро, — обтер горстью усы и легким взмахом руки велел заткнуться.
— Слышь, Попов. Илья сказал, что ты будто не прочь самолет уступить. А? Как, сговоримся?
— Зачем он тебе? — спросил гость.
— Да так, интересная штука. Вон Проф мне в детстве картинки показывал. Запомнилось. Соглашайся.
— Я говорил уже. Бессмысленно. Не полетит он у тебя. У него зарядка почти на нуле. А вот то, что он снял, могу показать. Сейчас, доем только.
— Потом доешь. Пошли, времени нет. Проф, ты как, с нами?
— Конечно!
Он еще спрашивает.
— Дай хоть попью, — заупрямился гость и показал на глиняный кувшин с желтыми петухами на боках. — Это что?
— Квас брусничный. Смотри, ядреный до жути.
— Спасибо за заботу.
Налив себе в кружку, Попов выпил ее в два приема.
— Да уж! — выдохнул он.
— Предупреждал ведь. Вот почему так бывает, Попов. Предупредишь человека по-хорошему, по-доброму, а он сделает наоборот, а потом еще и на тебя обижается. Почему?
— Слаб человек.
Проф чуть не подпрыгнул от восхищения. Именно так говорили герои в его любимых книгах. Значит, не врут, не врут! А то некоторые говорят, будто вранье там написано и дурацкие выдумки, однако ж нет, вот, глядите сами!
— Это смотря какой. Сволоты тоже хватает.
Возле машины, но все же на почтительном удалении, создаваемом конопатым сыном гвардейца Артура, клубился народ.
— А ну! — крикнул Саня. — Дел нету? Сейчас я всем быстро найду.
Не сказать, что народ бросился врассыпную, но разошлись довольно быстро. Многие разглядывали чудо невиданное издалека, мальчишки с подружками расселись по конькам крыш. Где-то во дворе громко визжала свинья. Видно, чувствует свой смертный час. Ох и не к добру. Резать-то ее рано еще, только по морозу.
Внутри машина поражала.
Для начала она пахла совсем иначе, чем все то, что до этого нюхал Проф. Это не было живым духом, но и совершенно не неприятным. Если даже не наоборот. Необычно — да. Даже резко. И, наверное, именно от этого щекотало ноздри. А как непросто оказалось забраться на сиденье. Немного жаль, что место ему определили сзади, но только совсем чуть-чуть, потому что все видели, как он сел в машину вместе с императором. Это вам не на соседнем очке посидеть, кряхтя от натуги. Это знак!
Он почти не слушал разъяснения Попова. Самолет там, траки. Он что, траков не видал? Да век бы их не видеть. А вот блестящие ручки на дверях заинтересовали его до крайности. Просто необыкновенно стало интересно, из какого материала они сделаны. Но когда включился экран — крохотный, с две ладони, хранитель забыл обо всем. Даже прилипшее с той стороны конопатое лицо проигнорировал. Просто не обратил на него внимания.
Сначала было очень непросто осознать, что происходит на экране, и только разъяснения Попова помогли понять, хотя все равно это не укладывалось в голове. Как это возможно? Ну как? Вот только что это происходило где-то, за десятки километров отсюда, а теперь вот оно, пожалуйста. Невероятно!
Смотрели заворожено, молча. Только чужой время от времени пояснял увиденное. Проф восторженно вздыхал.
Когда все закончилось и экран потемнел, Саня спросил напряженным, грудным голосом:
— А можешь показать, что сейчас происходит?
Проф напрягся; этот голос, идущий прямо от пупка, он хорошо знал. Он кое-что читал про носорогов, про их упрямство и неукротимый нрав. Вот когда Саня начинал говорить таким голосом, он становился тем самым носорогом, которого не остановить. Хранитель испугался. Чудо, к которому он пока едва только прикоснулся, может быть разрушено. И что сделать, чтобы этого не случилось, он не знал.
— Я же говорил тебе, что зарядка кончилась.
— Ты сказал «почти».
— Правильно. Это значит, что самолет, может, и взлетит, может, его даже хватит километров на пять, а потом просто упадет и все.
— И все?
— Да, просто разобьется. Вдрызг.
— Ну а как сделать, чтобы он… Ну чтобы полетел? Эта самая зарядка, а?
— Могу, конечно, попробовать. Но получится не раньше утра.
— Делай. Остаешься до утра.
— Я сказал «не раньше утра», а не «утром».
— Слышал. Как тут? Выпусти уже меня.
— Я кое-что попрошу взамен, — сказал Попов.
— Утром. Сейчас у меня дела. Ну? — уже явно не скрывая раздражения, воскликнул Саня.
Проф слушал и млел. До утра! У него есть время до утра! Это больше, чем он мог рассчитывать, хотя в мечтах, мечтах… Долгие умные беседы, неожиданные открытия, взаимное удивление и бесконечное удовольствие.
— Поставь у машины двух человек охраны до утра, — грубо заявил Попов.
А вот это правильно, очень разумно. Очень! Народ у нас такой, что лучше охранять. Кто это написал? Проф не помнил. В лучшем случае двери домов закрываются на веревочную петельку или щеколду. На запоре только наружные ворота, да и то потому, что к ним то и дело липнут типы вроде Бора.
— Одного достанет, — отрезал император. — Выпускай!
— Тогда я жду здесь.
— Как хочешь.
Попов выпустил Саню и обернулся.
— Ну Проф, подождем?
— Конечно, я готов!
Чуть было не ляпнул, что хоть до самого утра.
— Да? Ну ладно. Пошли выйдем, хоть ноги размять. Кстати, где у вас туалет?
— Туалет?
Слово было знакомым, но что оно означает, забыл. Даже стыдно стало.
— Господи… Ну куда вы по нужде-то ходите? Ватерклозет, шибдик, гальюн, очко…
— Ну конечно! Пойдем покажу.
Туалет, он же очко. Как он мог забыть. Такое простое слово. Теперь он вспомнил. В детстве одно время он здорово мучился по этому поводу. В том смысле, что из-за этого слова. С одной стороны, оно означало наведение порядка в одежде и прическе, с другой же — он не понимал, что именно. Потом эти мучения сменились другими, и словцо забылось, оставив смутное ощущение недоступности.
Когда вышли из машины и удалились на пару шагов, она слабо квакнула за их спинами. Как будто пес, влюбленный в хозяина, обиженно клацнул зубами на то, что его оставляют. Оторопевший Проф поспешно обернулся. Неужто живая? Ничего как будто не произошло. Огромная машина стояла точно так же, как и до этого.
— Все нормально, — сказал Попов.
— А это… — Хранитель показал пальцем. Дескать, что такое?
— Так надо. Пошли уже, а?
На обратном пути Проф мучился от того, насколько убогим оказалось очко… Туалет! Надо обязательно запомнить. По сравнению с машиной. Никогда раньше не обращал на это внимания, а тут вдруг стало так стыдно, до того, что щеки обожгло. Ладно, хоть за бородой не видно.
Когда вернулись, на посту уже стоял гвардеец с широким мечом в ножнах, выкованным из автомобильной рессоры. В прошлом году охотники нашли в лесу почти целый грузовик. Даже непонятно, как он туда заехал. Саня быстро организовал людей, и за две недели его перетаскали в город. Много чего хорошего из него получилось. Особо порадовал набор инструментов, без которых разбирать старые механизмы одно мучение. А лично для Профа притащили целый ворох разной бумаги. Правда, посеревшей от влаги и побитой плесенью, но все равно это была самая большая находка его учеников за весь прошлый год.
— Хочу пригласить вас, товарищ Попов, к себе. Имеется у меня небольшое собрание, хотелось бы получить от вас кое-какие объяснения.
Взглянув в лицо гостя, он понял, что ляпнул что-то не то. Уж больно тот удивился. Историческая встреча цивилизаций срывалась во внезапно разверзнувшуюся пропасть. И он поспешил навести мосты и сменил тему.
— Но сначала давай закончим трапезу. Саня так спешит, что с ним никогда нормально не пожрешь.
Теперь, кажется, все было нормально. Ну оно и понятно. Еда — дело святое. Кстати, не забыть бы спросить про это, про святое-то. Тут у Профа тоже имелись сомнения. Не меньше, чем когда-то с туалетом. Ну это если только к слову придется.
Галка, вот ведь стервоза, уже заканчивала прибирать со стола. Хранитель возмутился:
— А ну обратно ставь! Ты чего творишь? Не видишь, гость не наелся.
— Да откуда ж я знаю. Вижу, ушли. Ну и все. Сейчас притащу. Только орать-то зачем? Я и так слышу. Все, что ли? Или чего не будете?
