Пока хозяин отсутствовал, я включил обе камеры. Заняло это у меня секунду.
Он явился как дух по вызову медиума. Тихо. Только что не было, и вдруг открылась дверь, в проеме которой оказался Степа со студенческим тубусом в руке.
— Я готов. Кажи товар.
За это время мои глаза привыкли к полумраку, поэтому я разглядел за его спиной чью-то физиономию не самого, прямо скажу, приятного свойства.
— А это кто?
— Это? Да племянник! Хочет познакомиться с гостем. Может, услужить чем.
— На хрен!
Я резко встал и шагнул назад, к стене, положив руку на пистолетную рукоятку. Ну не люблю я сюрпризов. Даже приятных. Куда как лучше спокойная жизнь. Предсказуемая. Хотя у меня ее как-то не наблюдается. Может, потом как-нибудь. Не знаю. Не уверен. Только хочется очень.
Или не так уж и очень? Опять же не уверен. Как-то вжился я в свою рольку. Второго плана. А то и третьего. Кто-то там интервью дает, звездит по-черному, а я тут варюсь, кажется, только для того, чтобы притащить горяченькое и по уставу доложить: «Кушать подано». Обидно, понимаешь. Хотя, сказать честно, нет у меня желания давать, в том числе интервью.
— Как скажешь, Попов! — среагировал Степка и сделал отмашку назад.
Нет, ну до чего же быстрая реакция у мужика! Я просто радуюсь за него. И буду радоваться до тех пор, пока мне не придется дать ему в зубы.
Дверь за Степой закрылась, скрыв от меня чье-то мурло. Хоть и потемки, но племянничек мне резко не понравился.
Может, кто не знает, так расскажу. Сначала нас дрессируют на реакцию, как зайцев на улепетывание. Мишень — хват — выстрел — поражение! Поскольку репортаж о нашей базе уже прошел по телевидению, я не боюсь повториться и разгласить государственную тайну. Там целый городок. Ну городок или нет, но улица точно. С жилыми домами, магазинами, стоянками, клумбами и всем прочим. Если очень интересно, просто выгляните в окно. Совпадение получится не стопроцентное, но суть та же. И — везде мишени. Не картонные, как на солдатском стрельбище, я бы сказал, муляжи. Почти как настоящие, живые люди. Мужчины, женщины, дети, собаки и коты. Да каждый со своим характерным звуком. Денег стоит немерено! Не помню сейчас точно, но в каком-то кино примерно такое же показывали.
Так вот. Сначала нас учат убивать. То есть реагировать. Только не стоит думать, будто из нас, из меня в частности, создают монстров. Терминаторов, понимаешь. Для этого полигона надо еще дорасти. Убийц делают на стрельбищах. Там — только поражение. Все! У нас другое. Может, кому-то покажется, что другое это и не сильно другое, но тут я резко не соглашусь.
Сначала меня научили пулять в цель. Потом — эту самую цель выбирать. Если посчитать так, что один патрон стоит столько же, сколько одна буханка хлеба, то хлеба я израсходовал не меньше, чем вагон, забитый под самую крышу. А то и с прицепом. В результате я научился стрелять. Полагаю, неплохо. И, самое главное, не стрелять. И еще защищать собственную спину. Больное это у меня место, спина. Как-нибудь расскажу. Хотя и не уверен. Ведь на территорию мы вдвоем пожаловали. Напарник у меня имелся, блин его маму.
— Показывай, — сказал Степан.
А чего мне показывать? Расстегнул левой рукой два клапана — смотри.
— Они?
— В действии показать? — начал я заводиться. Все же торговля слишком нервное дело. Не для меня.
— Что ты! Я ж тебе верю. Ага. И я тебе тоже, дружок.
— Показывай.
Экстраполяция на мои учебные годы тут меня здорово подвела. Ведь у нас как было? Аккуратно, если не сказать бережно, свернутые листы ватмана с нашими хилыми попытками произвести впечатление на куратора и впоследствии на комиссию, мы лелеяли больше, чем собственных будущих детей. Часто это срабатывало под вывеской «тщательность и аккуратность в работе с документацией». Такие отзывы в наших характеристиках мне приходилось читать по роду моей службы. А тут…
Тьма, мрак и полный беспросвет. С точки зрения дипломанта — совершенно полный.
Этот, с позволения сказать, коммунист вытряхнул на стол какие-то бумажки. Мятые, гнутые, на атласной и газетной бумаге, чуть не на туалетной. На взгляд профессионального топографа — куча дерьма. Для прокурора вроде меня — неформатированный источник информации, с которым нужно работать.
И тут залаяла собака. Зло так, взахлеб.
— Кого там еще? — зло проговорил Степан и метнулся к окошку.
Ну со своими гостями пускай он сам разбирается, а мне дело надо делать.
— Показывай, что тут где.
В этой куче рукотворных карт, точнее, кроков, полных каких-то загогулек, сокращений, кривых линий и прочего, ничего похожего на стандартные изображения вроде «лес смешанный», «родник», «дорога», перепады высоты, «болото» и так далее. Правда, расшифровать, что такое КМН, мне, кажется, удалось сразу — камень. А не кандидат медицинских наук, как можно было бы подумать.
— Принесла нелегкая, — проговорил он, отворачиваясь от окна и возвращаясь ко мне. — Вот, — выхватил он листок с очередными каракулями, на обороте которого имелся некий типографский текст красного цвета. Развернул к себе. — Мы здесь, — ткнул он пальцем в грубую столешницу слева от рисунка.
— А Лось?
Грязный ноготь уперся в какой-то неровный овал, занимающий процентов пятнадцать всей карты.
— Это что такое? — показал я на овал.
— Озеро.
— Он что, на острове живет?
— На озере, я же сказал. Так, в общем, смотри тут, а я пойду там пока разберусь. Кстати, штучки свои давай.
— Да на, — выложил я гранаты.
— Как ими пользоваться-то?
— А вот это потом. Слушай, иди уже, а то твой кобель кого-то сейчас сожрет.
— Пускай жрет. Только спасибо скажу.
Он сунул гранаты в карманы своих порток, больше похожих на два неряшливо сшитых мешка, и убрался разбираться с гостем. Я прикинул, что времени у меня не так много, и быстренько разложил все эти картинки, тщательно их фиксируя. Времени, чтобы сильно в них всматриваться, у меня не было, хотя даже навскидку я видел, что рисовали их разные люди в разных обстоятельствах, различными «ручками» и на разных носителях — от вполне приличного листа формата А4 и, в общем, приемлемой фотографии, у которой использовалась оборотная сторона, — до изнаночной стороны пачки из-под пельменей, куска желтой тряпки и бересты. В качестве пишущего предмета и чернил разнообразие оказалось куда большим. В двух случаях я заподозрил кровь. Еще в нескольких — уголь. Потом, кажется, какой-то сок. Но все же несколько раз попадался карандаш — от простого до цветного.
Впрочем, все эти изыски я продолжал недолго, гораздо меньше, чем мне хотелось бы, потому что узнал доносящийся снаружи голос, без сомнения принадлежащий Профу. Интересно, это сокращение от слова «профессор», как дань уважения к профессиональным заслугам, или имя собственное? То-то мне сначала показалось, что звать его Пров, есть такое старое, теперь почти уже не употребляемое русское имя.
Я тщательно, в два захода переснял все эти носители, разложив их на столе в том порядке, который мне порядком и показался.
— Эй, — негромко позвал я, — племянник!
Дверь открылась, и выглянуло уже знакомое мне мурло.
— Смотри, я все оставляю. Я пошел.
Он едва кивнул, глядя на меня исподлобья. Карты его не интересовали.
— Я ничего не взял, — на всякий случай уточнил я и поспешил на встречу с Профом. Нехорошо с ним получилось. Еще при выходе меня инструктировали, что с аборигенами нужно стараться поддерживать хорошие отношения. Менталитет у них такой. В общем, обидчивые они тут. Что ж, какая жизнь, такой и менталитет. Я иногда тоже обижаюсь, после чего приходится обижать других.
Вскоре я понял, что тут не просто несовпадение политических платформ имеет место, а просто-таки антагонизм, успешно переросший в глубокую личную неприязнь, что и подтвердилось ударом палкой в лоб человеку императора. Кстати, мне показалось, что у них — Профа и императора, разумеется, — довольно тесные личные отношения. На грани дружеских, хотя Проф заметно побаивается своего хозяина. Вообще мне интересно было бы покопаться в здешней иерархии и социальной конструкции общества, хоть это и не входит в мои прямые обязанности. Нет, все же император на постсоветском пространстве это реально круто. Только мне отчего-то кажется, что здесь на этнологические и социальные изыскания у меня не будет времени. Собственно, я и сам не собирался тут задерживаться, время меня поджимало так, что я слышал приближающийся треск морозов, а то и чего похлеще, но кроме этого наступило ощущение, что пора уносить ноги. Наверное, это и есть интуиция. Во всяком случае, пока я вел оказавшегося в нокауте Профа, а, главное, после того как он очухался, чувство тревоги у меня только усиливалось. Есть такое выражение «с каждым шагом». Так вот, у меня чувство тревоги нарастало именно с каждым шагом, чему, возможно, способствовала атмосфера тихой паники, царящей вокруг. И еще я просто физически ощущал, что я тут вызываю раздражение окружающих, которых я по большей части даже не видел. Очень надеюсь, что это у меня не признаки надвигающейся шизофрении. Если верить врачам и собственным ощущениям, мне это не грозит, по крайней мере, в обозримой перспективе. Видели б вы наших врачей! Инквизиция отдыхает в теньке и расслабляется пивом.
