что же мне теперь делать? Поступить в резерв флота или перейти в штабные?
— Господь с вами, Владимир Васильевич! — почти искренне возмутился Макаров. — Поступить так с одним из лучших наших пилотов было бы преступлением! Я же говорил, у меня для вас есть задание…
— Да какое еще ко всем русским чертям и китайским идолам задание?!
— Спокойнее, господин капитан первого ранга. Вы, вероятно, слышали, что на петербургских верфях ОЗК готовится к сдаче новейший фрегат…
— «Князь Пожарский»? — заинтересовался Зимин.
— Именно! — с видом змея-искусителя кивнул Макаров. — Новейший проект, головной корабль в классе, кому же, как не вам, получить его под свою команду?
— Даже не знаю. После стольких лет в отставке…
— Да и что с того? Забудьте наконец об этом периоде своей жизни как о досадном недоразумении! Мы, повторяю, мы с вами теперь герои! Сейчас никто не решится выступить против нас. Понимаете?..
— Боюсь, что не совсем…
— Тогда слушайте. Вам надлежит сформировать команду, провести испытания и ввести в строй новейший корабль, который затем станет флагманом Третьего флота.
— Благодарю, это большая честь, — с должной почтительностью ответил Зимин, подумав при этом: «Ну да, очень я тебе нужен здесь, на флоте… эта канитель ведь с полгода, а то и больше продлится. Первый в классе, значит, и испытания будут долгими, и переделки, исправления всяких недочетов. И на весь этот срок про меня, грешного, все забудут. Не буду я у тебя, такого красивого и героического, под ногами путаться, а того хуже, конкуренцию составлять. Опять же, мог бы мне дать, к примеру, бригаду легких кораблей, хотя бы и истребителей. Или корветов. Я ведь в этом деле целую стаю собак сожрал без хрена и соли. А ты мне фрегат, да еще и тяжелый, если память не изменяет… ну, спасибо, Вадим Степанович, ну удружил…»
— Это еще не все, — продолжал Макаров. — Я, конечно, не хотел бы лишиться такого опытного офицера, как вы, но Николаевская академия тоже находится в столице. И если вы, не тратя времени даром, обратитесь с прошением прослушать курс, вас наверняка допустят к экзаменам…
— Что тогда?
— Как что? Вернетесь к нам с орлами на погонах! Будьте покойны, необходимую аттестацию я вам обеспечу.
«Ну вот, мели, Емеля, твоя неделя… Теперь еще и академия. А это уже полтора-два года. Этак мне и в отставку можно будет выходить с полным пенсионом сразу по ее окончанию… Ладно, поживем-увидим, как оно все обернется…»
— К слову, готовьтесь к высочайшему приему, — продолжил заливаться соловьем адмирал. — Государь желает лично наградить героев Сеульского сражения. И вы, без сомнения, будете в числе приглашенных.
— А капитан Колычев?
— Ну, куда же без него. Его величество об этом примечательном молодом человеке соизволил лично осведомиться.
— Неужели? За что Мартемьяну такая честь?
— А сами не догадываетесь? Очень он уж у вас приметная личность. Да к тому же хорошей фамилии. Кроме того, в ОЗК заинтересовались его трофеем. Как там он его нарек?
— «Ночной Птицей».
— Вот-вот. Кстати, ее тоже вполне могут выкупить в казну, да еще и за хорошую цену. На эти деньги ваш протеже, если у него не прошла блажь быть рейдером, вполне может купить себе любой новейший лайнер. Как вам такая будущность? В общем, поезжайте оба… поверьте, так всем будет только лучше!
Примерно в это же время самый молодой капитан Сеульской базы, а вполне вероятно, и всего рейдерского сообщества, вел приватный разговор с управляющим «Одессой».
— Семен Наумович, найдется у вас свободная минутка?
— Для вас, юноша, хоть две, — охотно отозвался Бенчик. — А что случилось, некая молодая особа обнаружила, что беременна от вас?
— Пока, слава богу, нет.
— Так может, вы впали в «грех зеленого сукна» и проиграли немножко больше, чем имеете?
— Тоже мимо.
— Тогда что вы хотите от бедного еврея?
— Ой, чтоб я так жил, как вы жалуетесь! — в том же духе ответил Март, но тут же согнал с губ улыбку и очень серьезно посмотрел на Беньямина.
— Мое дело куда более важное и вместе с тем опасное. Однако по его завершении способно принести очень серьезные дивиденды.
— Слушаю всеми ушами, — подобрался Семен Наумович, почуяв запах денег.
— Помните наш недавний разговор о графе Оссолинском?
— До последнего слова!
— Так вот, у меня есть обоснованные подозрения, что именно этот господин являлся крысой в штабе эскадры.
— Чтобы так говорить, нужно иметь немножечко доказательств. Они у вас имеются?
— Пока только косвенные.
— И какие же?
— Ну, хотя бы его таинственная пропажа в тот самый день, когда я вернулся в Сеул с генералом Цукахара и другими пленными.
— Этого мало!
— Я знаю, но именно поэтому я решил обратиться к вам.
— И что вы из-под меня хотите?
— Я собираюсь уничтожить Оссолинского. Но для этого мне нужны просто железобетонные доказательства. Вы — человек опытный и со связями. К тому же, насколько я успел убедиться, честный…
— Вот умеют некоторые люди похвалить так, что будто бы плюнули в морду… И к слову, если вы так уверены, то не проще ли решить вопрос без всех этих судейских закорючек…
— Да, проще. Но нет. Этот вариант мне не интересен. Я хочу припереть графа к стенке, а еще лучше — подвести под петлю. И строго в соответствии с российским уголовным законодательством. Кроме того, я собираюсь начать кое-какие коммерческие проекты, и мне нужен хороший адвокат. Лучше вас я никого не знаю!
— Это у вас от неопытности, — хмыкнул Беньямин, после чего пытливо посмотрел на потенциального клиента и, отчетливо проговаривая каждое слово, спросил: — Скажите мне, мой юный друг, ваш опекун знает за ваши проекты, или вы хотите оставить этот маленький гешефт в тайне?
— Пока нет, но я собираюсь ему рассказать в самое ближайшее время.
— Так вот сначала расскажите, а потом мы втроем все подробно обсудим… Кстати, совсем забыл спросить, что вам сделал граф, что вы его так не любите?
— Я уверен, что именно он стоит за покушением на меня и убийством моей семьи.
— В таком разе вам тем более нужно рассказать все Зимину!
Новость о подписании перемирия распространилась по «солдатскому телеграфу» со скоростью степного пожара. На Сеульской базе рейдеров, где привычная анархия с недавних пор сменилась под действием жесткой руки Зимина строжайшей дисциплиной и порядком, это поначалу почти никак не отразилось.
Разве что свободные от патрулей и вахт бойцы, сбиваясь в кучки, вполголоса переговаривались, обмениваясь мнениями относительно всего происходящего и дальнейших перспектив. Версии высказывались разные, но большинство прозорливо сходились в одном — скоро для них наступит воля вольная.
Едва машина
