— Они ишо утром дали стрекача! — захохотал мальчишка, ощерив широкий беззубый рот.
— Вот это, номер! — удивился Ермаков, вопросительно глянув на спрыгнувшего с машины Шилобреева.
— Это дело надо проверить, — рассудил Филипп. — Пацан может пузырей напускать.
— Ей-богу, дяденька, — обиженно протянул мальчишка, — я сам видел. Провалиться мне на этом месте, если вру.
Ермаков подошел к Звягину, негромко спросил:
— Сколько у тебя горючего?
— Горючее на исходе, — озабоченно ответил тот.
Ермаков глухо крякнул, повернулся к Ахмету, распорядился:
— Ефрейтор Ахметзянов и рядовой Терехин! Возьмите этого добровольного «языка» и проверьте его разведданные. Обшарить все как следует и незамедлительно доложить. Старшим назначаю ефрейтора Ахметзянова. Попутно понюхайте, не пахнет ли где горючим.
— Есть, обшарить все как следует, — козырнул Ахмет и скомандовал: — Рядовой Терехин, выходи строиться!
— Что горло дерешь? — огрызнулся Санька.
— Отставить разговорчики! — осадил его Ахмет. Босоногий мальчишка засуетился вокруг разведчиков.
— Пойдемте к японским казармам, сами увидите, — затараторил он, показывая пальцем куда-то на восток.
Разведчики отправились за ним.
Ермаков спросил командира танка Звягина:
— Ты можешь дотянуть хоть вон до того особняка? — и показал рукой на кирпичный дом, окруженный высокими ярко-зелеными деревьями. Дом выходил окнами на площадь. С боков к нему подступали каменные, крытые черепицей сараи, видимо купеческие склады. У дома чернели высокие железные ворота.
— Туда дотянем, — ответил водитель, кивнув на прибор. — Должны дочихать, если с песней.
Машина потихоньку дотянула до железных ворот. Ермаков приказал Сулико связаться с бригадой, а сам в сопровождении Шилобреева поднялся на высокое крыльцо купеческого дома. Шагая по длинному коридору, освещенному матовыми плафонами, Ермаков прикидывал, что же ему делать, если японцы в самом деле ушли из города. Как их догнать, если в баке осталось горючего только на чиханье? Может, натрепался мальчишка? Что с него возьмешь?
Они вошли в просторную приемную с высоким лепным потолком. Посредине стоял круглый стол, накрытый зеленой скатертью с длинными кистями. На окнах свисали до самого пола такие же зеленые шторы. В простенке в золоченой раме висела большая картина — морской пейзаж с дымящими кораблями. На полу лежал большой зеленый ковер с мелким зубчатым орнаментом. В приемной было три двери, завешанные плотными портьерами, на которых были изображены какие-то длинноногие птицы. Из крайней к окну двери вышла грудастая, с длинными черными ресницами барышня и, склонив голову, спросила певучим голосом:
— Что вам угодно, господа товарищи?
— Нам угодно, уважаемая, повидать хозяина дома Чурина… — ответил Ермаков.
— Чурина? — удивилась барышня. — Я не помню, когда он приезжал в наш город. Здесь управляющий фирмы.
— Давайте на худой конец управляющего.
Когда барышня скрылась за дверью, Филипп сказал, поправляя усы:
— Видал, как живет здесь русская буржуазия!
— Живет — будь здоров! — согласился Ермаков.
Несколько минут спустя в приемную вбежал, торопливо раскланиваясь, уже немолодой, но юркий мужчина с необыкновенно быстрыми, ищущими глазами. На его вогнутом, утином носу поблескивали стеклышки пенсне.
— Рады вас видеть, ваше благородие! — запел он, прижимая к сердцу белую пухлую ладонь и показывая золотые зубы. — Уж так мы вас ждали! Так ждали!
— Ну вот и дождались, — ответил Ермаков, изучающе поглядывая на управляющего.
– Никодим Аркадьевич, — отрекомендовался тот и, схватив обеими руками руку Ермакова, долго пожимал ее, потряхивая и приговаривая: — Рад поздравить вас с великой победой на востоке! Какое счастье! Какая благодать встретить здесь, на чужой земле, своих соотечественников!
— Ну, об этом поговорим потом, — остановил его Ермаков. — Скажите сначала, есть ли в городе японцы?
— Какие там японцы! Эти храбрейшие рыцари непобедимой Квантунской армии еще утром дали дёру. Как они спешили! Как бежали! Не успели электростанцию взорвать.
«Видно, не соврал парнишка», — подумал Ермаков. Он прошел по комнате и, повернувшись к управляющему, сказал солидно:
— Значит, обстановка такова. Наши главные силы движутся вслед за нами. Мы высланы вперед квартирьерами, чтобы подготовить здесь все необходимое. Будут ли возражения у господина управляющего, если мы в этом доме разместим наш штаб и комендатуру?
— Ради бога! — раскинул руки управляющий. — Располагайтесь как дома. Все, что нужно, — к вашим услугам.
— Пока нам ничего не надо, — сказал Ермаков, но, подумав, поправился: — А впрочем, есть у нас одна просьба: не найдется ли в ваших магазинах хотя бы метр красного материала?
— Что только вашей душе угодно, ваше благородие! — с готовностью ответил управляющий и кивнул грудастой барышне, которая была, видимо, его секретаршей: — Маргарита Николаевна, распорядитесь.
Барышня выплыла из приемной, а Никодим Аркадьевич препроводил разведчиков в свой кабинет.
— Предоставляю в ваше полное распоряжение. Спальня рядом, банкетный зал налево. Требуйте от моих людей все, что вам понадобится.
Никодим Аркадьевич подобострастно раскланялся и, попросив разрешения, колобком выкатился из кабинета.
Когда разведчики остались одни, Шилобреев деловито оглядел большой письменный стол управляющего чуринской фирмы, громко кашлянул в кулак, сказал Ермакову:
— Так что, ваше благородие, я думаю, этот стол вполне подойдет для начальника гарнизона занятого города старшего сержанта Ермакова И. Е.
— Назначаешь на должность? — пошутил тот, садясь за стол. — Ну тогда слушай мой первый приказ. Назначить комендантом города Юхань сержанта Шилобреева Ф. Ф. Доволен?
— Благодари за доверие, — козырнул Филипп.
— Благодарить будешь после, когда наложу взыскание за плохую работу. А сейчас занимай под комендатуру соседнюю комнату. Бери Терехина в помощники.
В кабинет начальника гарнизона вошли первые посетители Ахмет и Терехин. Увидев своего командира в столь шикарном кабинете, за огромным столом, Санька вначале даже растерялся, взялся поправлять сбившуюся в сторону каску. Но Ахмет воспринял все как должное: бойко рубанул кирзовым сапогом по натертому паркету, четко отрапортовал:
— Товарищ командир, разрешите доложить. Японцев в городе не обнаружено. В казармах пусто. По данным местного населения, самураи удрали сегодня утром. Запасы горючего уничтожены.
— Вот тебе раз, — обронил Ермаков. — На чем же мы их, дьяволов, догонять будем?
Ахмет и Терехин одновременно пожали плечами, как бы говоря этим: «Мы здесь ни при чем».
Ермаков поднялся с кресла и попросил Терехина позвать Сулико. Когда тот вошел, с надеждой в голосе спросил:
— С бригадой связались? Как там?
— Никак нет, товарищ командир, — виновато ответил Сулико. — Далеко мы заехали. Мешают горы и грозовые разряды. А может, рация повредилась — ничего не слышно. Видимо, стукнул я ее…
— Значит, ни горючего, ни связи? Положение хуже губернаторского, — печально заключил командир взвода. — Ну что ж, братцы, заночуем тут. Утро вечера мудренее.
Едва успел начальник гарнизона дать необходимые распоряжения, кому где и когда спать, а кому бодрствовать, как в его кабинет мягкой, кошачьей походкой вошел, все с той же обворожительной улыбкой, Никодим Аркадьевич. Вместе с ним явились два приказчика с, расчесанными на прямой пробор волосами. Они несли под мышками рулоны тканей различных сортов и расцветок — красный, темно-синий, коричневый.
— Вы изволили распорядиться… — вкрадчиво произнес управляющий, обнажив золотой рот.
Ермаков глянул на темно-синий сверток и невольно вспомнил про свою давнюю мальчишескую мечту поносить вот такой темно-синий костюм в елочку. «Я на один отрез не мог сбиться, а они тут целыми штуками ворочают», — подумал он и недовольно выговорил управляющему:
— Я просил у вас метр кумача, а вы?..
— На выбор, ваше благородие. Что понравится вашей душе, — услужливо ответил тот, поправляя положенные на стол рулоны дорогих шерстяных тканей с красочными этикетками.
Ермаков распорядился оторвать метровый кусок красного материала и, повернувшись к управляющему, твердо приказал:
— Остальное уберите. И перестаньте меня «благородить».
— Ваше благородие! — взмолился Никодим Аркадьевич. — Это же подарок в знак благодарности за освобождение от японского владычества.
— Подарки не принимаем. Города освобождаем бесплатно, — с достоинством ответил Ермаков.
Обиженный Никодим Аркадьевич вышел с приказчиками из кабинета и долго пожимал плечами не в силах понять, что все это значит.
