объезжали подразделение за подразделением, встречались с ангольцами, нашими специалистами, подолгу говорили и видели, что наши офицеры держали под контролем техническое состояние боевого оружия и практически внедрили тот жесткий регламент по поддержанию техники, который бытовал в Союзе.
Позиции 5-го и 6-го Военных округов располагались недалеко от унитовских лагерей. Помимо нередких обстрелов сюда частенько прилетали «заряженные» юаровские «Миражи» и бомбили позиции ФАПЛА. Соответственно, всегда нужно было быть начеку в ожидании обстрела или ракеты. Как я уже потом понял, наше пребывание в этой зоне выпало на начало проведения ЮАР войсковой операции, которую они назвали «Smoksell».
Командировка казалась нескончаемой: мы все ездили и ездили, проверяли техсостояние и правильность установки вооружения, проводили собрания спецов и командиров – и так день за днем. К вечеру у меня язык уже не ворочался, а горло болело от постоянной «говорильни», то с русского на португальский, то наоборот…
И вот однажды мы только сели обедать, как неожиданно около палатки стали разрываться падающие бомбы и НУРСы. Началось это очень несвоевременно – мы не успели даже суп съесть… Честно говоря, когда все вскочили, я толком не понимал, что делать и куда деваться. Было очевидным только одно – оставаться здесь, на веранде-столовой, никак нельзя. Пока я, оторопев, замер в нерешительности, мой местный коллега-переводчик с молниеносной быстротой вскочил и поволок меня в ближайшее «рефужио» – там мы, видимо, должны были спастись. Все произошло столь стремительно, что я не успел даже испугаться. Немного придя в себя после обстрела, я задумался и представил, что значит жить в боевых условиях месяц, а то и год. Наши коллеги, работающие здесь, вызывали у нас уважение и восхищение – ведь мы по сути, хоть иногда и летали в горячие точки, но оставались «штабными крысами» по сравнению с ними…
Считаю справедливым присвоение этим ребятам, побывавшим на передовой, звания «Участника боевых действий». Но принятый в то время закон охватывал лишь 1975–1979 годы пребывания в стране. Позже первоначально принятое Правительством Российской Федерации постановление по участникам «БД» пролонгировали: теперь оно охватывало всех, находившихся в Анголе с 1975 по 1989 годы. Но это отнюдь не означало, что «Участника БД» получили все, кто его заслуживал. Надо отдать должное депутату ГД Владимиру Груздеву (занимавшему затем пост губернатора Тульской области), прошедшему горячие точки Анголы и Мозамбика. Именно он внес предложение изменить «Закон о ветеранах», расширив круг участников БД. Закон был принят, но удостоверения по-прежнему не выдавали тем, кто был там, где «нас быть не могло», как поется в гимне ветеранов-ангольцев. Эта процедура требует кучи формальностей, которые не все из нас готовы пройти.
На самом деле подвигов наши ребята совершали много, и порой их все же награждали. Но чаще все же награды вместо них получали другие – чествовали сотрудников аппарата миссии либо выехавших в войска на некоторое время, а скромные трудяги курсанты-переводчики оставались «за бортом».
Как пишет один из участников событий: «В 1987–1988 гг. некоторые офицеры из Луанды только за получасовое посещение осажденного Куито-Куанавале получали ордена, а многие из боевых бригад – ничего. В 1989–1990 гг. в уже относительно спокойную Куито-Куанавале из Луанды летели все – от военного прокурора до работников «Военторга», чтобы сделать отметку в личном деле и получить заветную «корочку» «Участника боевых действий». Из 24 наград, присланных в Анголу по разнарядке в мае 1990 года за подготовку и проведение операции «Зебра», только 4 досталось офицерам фронтовых бригад.
Я вовсе не хочу сказать, что все советники Генштаба ФАПЛА из Луанды были такими «орденоносцами» – многие из них отважно и добросовестно выполняли возложенную на них миссию. И все же рядом с ними, скромные и незаметные, находились те, кто рисковал собой не меньше и порой платил жизнью за участие в советской операции по поддержке воюющей Анголы.
Уже после нашего возвращения, в 1987 году, в зоне боевых действий недалеко от Куито-Куанавале погиб наш коллега – переводчик, младший лейтенант Олег Снитко. Не могу обойти эту тему стороной и не рассказать о нем подробнее.
Судьба переводчика
В августе 1987 года 21-я, 25-я легкие пехотные, 47-я бронетанковая и 59-я механизированная бригады ангольской армии начали наступление от Куито-Куанавале в направлении бывшей португальской военной базы Мавинга – крупнейшего пункта обороны УНИТА. Снабжение осуществлялось с аэробазы в Менонге, откуда – автокараванами до Куито по единственной дороге через буш. В каждой бригаде, а также в военных округах, в штабах и при разведке находились российские военные советники и переводчики, которых катастрофически не хватало.
Командовал наступлением генерал Иван Рябченко, десантник с афганским опытом. Навстречу им помимо частей УНИТА выдвинулся 61-й механизированный батальон армии Южной Африки. Противники столкнулись на реке Ломбе. Что именно там пошло не так – до сих пор предмет для споров и непрекращающихся дискуссий.
Младший лейтенант Олег Николаевич Снитко был смертельно ранен осколком южноафриканского снаряда. Вот как об этом вспоминает ветеран Анголы Валентин Мозолев: «24 сентября 1987 года на рассвете, примерно часов в шесть, советники рядом со своим БТРом, сидя на снарядных ящиках, завтракали. По плану бригада после ночевки должна была двигаться дальше, в наступление. Вдруг начался обстрел. Осколок первого же снаряда перебил руку Олегу выше локтя. Другие советники получили легкие ранения. Они втащили Олега в БТР, наложили жгут, вкололи обезболивающие препараты».
Он утверждает, что «после ранения Олег смог прожить еще около полутора суток, все надеялись, что его смогут эвакуировать из района боевых действий. Это был сильный парень, бывший десантник. Он все время просил дать ему нюхать нашатырный спирт, не хотел терять сознание…».
Раненого не удалось быстро эвакуировать, ведь о ранении советского офицера из радиоперехвата уже знал противник. Пара ангольских вертолетов пыталась долететь до бригады, но вражеский огонь не дал им возможности приземлиться. Бригада как «раненый медведь» маневрировала, отбивалась, а противник наседал. Юаровские «Миражи» бомбили наши позиции по нескольку раз в день.
На рассвете 26 сентября двум Ми-8, один из которых пилотировал советский экипаж вертолета главного военного советника, вызванный из Луанды, удалось прорваться и достичь расположения бригады. Рассказывает ветеран Анголы Игорь Бакуш: «В Луанде почти сутки решали вопрос, как эвакуировать Снитко. Из-за сильного огня противника приблизиться к 21-й бригаде не было возможности. Были попытки на бронетранспортере вывести Олега за пределы огня, что, в конце концов, удалось.
Олег, находясь в шоке от боли и большой потери крови, в жару, укрытый в шерстяное одеяло, в БТРе терпел, как мог, но все время находился в сознании». А рядом с ним в армейском термосе в водно-спиртовом растворе лежала оторванная осколком рука: все еще надеялись, что врачи смогут сотворить
