Свидетельствовавшие перед следователем отнюдь не связывали посещение Гучкова с арестом Императрицы (камер-юнгфрау Занотти показывала: «После, должно быть, приезжал Корнилов»). Но у нас имеется еще один рассказ, определенно связывающей приезд Гучкова с моментом ареста. Так, офицер 4-го стр. полка Кологривов утверждает, что Корнилов прибыл во дворец вместе с Гучковым и в сопровождении еще какой-то делегации. Рассказ передавал и некоторые характерные детали, сопровождавшие свидание указанных лиц с Алекс. Фед. Нельзя придавать, однако, большой веры этому повествованию уже потому, что Кологривов, присутствуя якобы непосредственно при приеме, вспомнил, как Гучков и Корнилов, украшенные «огромным красным бантом на груди», появились в Александровском дворце (между часом и двумя пополуночи), как «они довольно грубо велели разбудить «бывшую царицу», причем Корнилов сказал: «Теперь не время спать». Между тем мы имеем, помимо газетных сообщений, определенное свидетельство Кобылинского, о котором уже упоминалось и которое опровергает и ночное посещение и присутствие Гучкова и сов. делегации[30].
Сплелась эта версия из того, что Гучков действительно посетил Александровский дворец вместе с Корниловым, но только это было, как устанавливает дневник гр. Бенкендорфа, 5 марта и никакого отношения к аресту Алекс. Фед. не имело. Посещение находилось в прямой связи с возможными осложнениями в гарнизоне Царского Села в силу того двойственного положения, в котором после отречения оказались части, охранявшие дворец, и отсутствие у дворцового коменданта связи с новым правительством. Поэтому Гучкова и Корнилова сопровождали представители Царскосельского гарнизона. В такой обстановке становится понятным и ночной вызов Кобылинского. По словам кн. Палей, визит к Алекс. Фед. состоялся в 1 час 30 мин ночи – она видит в этом желание унизить Императрицу, заставить ее прождать представителей революционного правительства. В действительности задержка быть может, объясняется вызовом вел. кн. Павла, который должен был служить посредником. Свое посещение военный министр и главнокомандующий войсками, совершавшие инспекторский осмотр Царскосельского гарнизона, объясняли желанием выяснить положение царской семьи во дворце, который с военной стороны охранялся нарядом из состава уже революционного гарнизона.
Все показания, данные Соколову, отмечают полную корректность Корнилова при выполнении неприятного и тяжелого поручения и спокойствие, с которым встретила Алекс. Фед. переданное ей постановление правительства. Несколько по-другому рисует восприятие Алекс. Фед. факта своего ареста тогдашнее газетное сообщение, опиравшееся на беседу сотрудника «Русской Воли» будто бы с ген. Корниловым. «Утром, – передавал Корнилов, – я получил предложение военного министра Гучкова арестовать бывшую Царицу. – “У меня все больны, – заявила Алекс. Федор, – Сегодня заболела моя последняя дочь. Алексей, сначала было поправлявшийся, опять в опасности. Ради Бога, останьтесь со мной наедине”. – “Я, – говорил Корнилов, – приказал всем удалиться на несколько минут. Бывшая Императрица заплакала и забилась в истерике. Придя в себя, Алекс. Фед. заявила: “Я в вашем распоряжении, делайте со мной все, что хотите”. Объявив ей указ об аресте[31], Корнилов распорядился приставить стражу ко всем телефонам и телеграфу во дворце, чтобы изолировать бывшую царицу».
По корниловской инструкции караул во дворце впредь должны были занимать по очереди все запасные полки и батальоны гарнизона. От бывшего «собственного конвоя» должны были назначаться только конные дозоры для охраны Царского Села и его ближайших окрестностей, посты от «дворцовой полиции» немедленно снимались. Это распоряжение, по-видимому, прошло не совсем гладко, – представитель Исполн. Ком., совершивший через день вооруженный рейд в Царское Село (об этом дальше), рассказал в воспоминаниях, со слов царскосельских стрелков, что они «чуть не с боя заняли караул», так как «сводный гвардейский полк ни за что не хотел сменяться». Этот рассказ подтверждает версию, изложенную упомянутым Кологривовым (молодому Маркову Сергею) – об этом офицере придется еще говорить, – «сводный батальон готовился встретить ожидавшегося Царя с “подобающими почестями”, но был сменен за четыре часа до приезда Государя». – «Батальон, – рассказывал Кологривов, – как один человек отказался впустить их (новую охрану) за решетку дворца и… выкатил пулеметы. Но Царица попросила к себе полковника Лазарева (сменившего арестованного ген. Рескина), и… пришлось преклониться перед судьбой: “Не повторяйте климата французской революции, защищая мраморную лестницу дворца…”»
5. «Секретная миссия» в Ставку
Описанное, по сообщению газет, происходило около 11 час утра. В это время путешествие другой «делегации» в направлении к Ставке превратилось, по словам Бубликова, в «триумфальное шествие». «Нас встречали, – вспоминает председатель делегации, – на каждой станции толпы железнодорожных служащих и населения, говорились приветственные речи, раздавались крики “ура”…»[32]. Отвечая на приветствия, как тогда полагалось, Бубликов лишился голоса. Надо ли говорить, что все эти овации не имели никакого отношения к цели «секретной миссии», о которой местное население еще не могло знать.
В Ставке ждали приезда посланцев правительства, которые должны были сопровождать императорский поезд до Царского Села. Никто не ожидал, что они привезут с собой мандат об аресте. В 10 час 30 мин утра все офицеры Ставки и по одному представителю солдату от каждого отдела собрались в большой зале управления для прощания с Государем. Все происходило с подобающим этикетом[33]. Солдаты ответили на приветствие: «Здравия желаем Ваше Императорское Величество». Алексеев скомандовал: «Господа офицеры». Царь, сделав общий поклон, «тихим голосом, волнуясь и делая большие паузы, сказал свое прощальное слово, пожелав собравшимся честно служить Родине при новом правительстве».
В глазах говорившего блестели слезы. Алексеев подошел к Государю и глубоко растроганным голосом пожелал Николаю II «счастья в новой жизни». Государь обнял и крепко поцеловал ген. Алексеева. «Раздались всхлипывания, – записывает в дневник полк. Пронин, – затем рыдания… Шт. ротм. Муханов упал в обморок. Потом еще один за другим несколько человек. Глубоко взволнованный всей обстановкой Государь, не закончив обхода, приостановился и, резко поклонившись, направился к выходу, спустился по лестнице и прошел через сад во дворец…»
Как разительно противоречило это прощание тому, что произошло черед короткий промежуток. Неужели могла быть допущена подобная комедия или подобная демонстрация, если бы Алексеев действительно был официально предуведомлен председателем правительства о том, что делегаты Временного Комитета везут с собой предписание об аресте…[34] Алексеев, по-видимому, узнал ночью частным образом о перемене, происшедшей в позиции правительства. Так рассказывает ген. Тихменев, заведовавший железнодорожными передвижениями в Ставке: «Вечером 7 марта ген. К…[35] (Он занимал в Ставке должность высшего представителя министерства путей сообщения). По взволнованному и недоумевающему лицу К. я увидал, что случилось что-то особенное… – “Вот, я только что получил шифрованную телеграмму от Бубликова… с известием, что завтра утром придут в Могилев четыре члена Государственной Думы для того чтобы арестовать государя… Мне воспрещается осведомлять об этом кого-либо и приказано приготовить секретно поезд и паровоз” (о приезде членов Думы было известно раньше, равно как и об отъезде Императора. – С.М.). Тихменев порекомендовал предупредить Алексеева о секретной телеграмме, который сумеет с этим секретом распорядиться. В таких условиях торжественное прощание делалось законным и показательной демонстрацией.
Дальнейшее изложим по отчету, представленному Времен. Ком. Гос. Думы правительственными посланцами: «Ровно в 3 часа дня поезд с комиссарами Государ. Думы прибыл на ст. Могилев… На вокзале собралось большое количество публики… После кратких приветственных речей комиссары отправились в штаб, где имели 20 минутную беседу с ген. Алексеевым. Бубликов предъявил ген. Алексееву предписание Врем. Прав. о лишении свободы бывшего Императора. Ген. Алексеев сообщил комиссарам, что императорский поезд уже готов к отправлению и ожидает распоряжения комиссаров. Комиссары потребовали, чтобы им был представлен полный список лиц, сопровождающих Николая II. В список был включен, между прочим, флаг-капитан адм. Нилов, которому было предложено оставить поезд, что он и исполнил… Отрекшийся Император в это время находился в соседнем поезде вдовств. Импер. Марии Феодоровны. Ген. Алексеев сообщил отрекшемуся Императору постановление Врем. Прав. По приказу ген. Алексеева в распоряжение комиссаров был дан наряд солдат в 10 чел. гвард. жел. дор. батальона.
