Глава 11. Энни посещает воскресную школу
– Ну, как они вам? – спросила Марилла. Энни сосредоточенно рассматривала три новых платья, лежавших на кровати в ее комнате. Одно было сшито из льняной ткани табачного цвета. Поддавшись искушению, Марилла купила этот материал прошлым летом у розничного торговца; выглядел он весьма практично.
Второе платье она сшила из сатина в черно-белую клеточку, который отобрала зимой на распродаже.
Темно-голубой цвет третьего платья был ужасен; этот плотный ситец Марилла закупила на прошлой неделе в Кармоди, в местном магазине.
Так как Марилла все сшила сама, все три платья не отличались разнообразием фасонов. Прямая юбка, сужавшаяся к прямой линии талии, прямые рукава, причем зауженные настолько, насколько это вообще оказалось возможным.
– Попытаюсь представить, что они мне нравятся, – уклончиво ответила Энни.
– Но я не хочу, чтобы вы представляли, – обиженно протянула Марилла и добавила: – Ну, я вижу, они вам не пришлись по вкусу! Но что не так? Разве они не аккуратно пошиты? Они же новые и чистые?
– Да.
– Но тогда почему вы не в восторге от них?»
– Они… ну, они не очень красивые. – с неохотой ответила Энни.
– Красивые?! – Марилла фыркнула. – Я не забивала голову подбором сногсшибательных фасонов для вас! Все это – мелочи жизни, сразу должна сказать я вам. Эти платья – добротные, приятные, практичные, безо всяких там финтифлюшек. К тому же это все, что вам предстоит носить этим летом! Льняное и ситцевое вполне подойдут для школы, когда начнутся занятия! А в сатиновом платье вы будете посещать церковь и воскресную школу. Надеюсь, они всегда будут чистыми и опрятными. И не порвите их! А я-то полагала, что вы с благодарностью примите почти все, после тех уродливых обносков, что вы носили в приют.
– О, да, я благодарна! – запротестовала Энни. – Но была бы благодарна еще больше, если б… если хотя бы на одном из них рукава были… пышными. Это сейчас так модно! Я бы тогда точно, Марилла, вся затрепетала! Только бы поносить платье с пышными рукавами!
– Ну, ну, переживете и без этого вашего трепета. Думаете, у меня имеется лишняя материя на пышные рукава? И потом вид-то у них нелепый! Предпочитаю прямые рукава простого покроя. Радует глаз!
– Лучше уж выглядеть «нелепо», раз все так ходят, чем быть «белой вороной» в простом и прямом! – печально вздохнула Энни.
– Уж это вполне в вашем духе! Вот что, повесьте-ка платья как следует в шкаф. Затем сядьте и вызубрите очередной урок воскресной школы. Я держу в курсе мистера Белла, так что завтра утром вы отправляетесь в воскресную школу.
С этими словами Марилла, едва сдерживая негодование, удалилась из комнаты.
Энни всплеснула руками и вновь посмотрела на платья.
– А я так надеялась, что хотя бы одно из них окажется белым с пышными рукавами, – прошептала она грустно и продолжила:
– Я, конечно, молилась об этом, но всерьез не верила, что сбудется. Разве у Господа Бога достаточно времени, чтобы еще заниматься нарядами какой-то маленькой сироты? Да, в этом смысле я полностью завишу от Мариллы. К счастью, можно представить себе, что одно из них – из белоснежного муслина с хорошенькими кружевными оборочками и буфами.
На следующее утро приступы головной боли помешали Марилле сопровождать Энни в воскресную школу.
– Вы должны спуститься вниз и позвать миссис Линд, Энни, – сказала она, – которая поможет отыскать нужный класс. Ведите себя хорошо! Останьтесь на проповедь и попросите миссис Линд показать нашу скамью… Вот цент для пожертвований! Не глазейте на людей и не будьте суетливой! Надеюсь, вы расскажете мне весь текст, когда возвратитесь домой!
И Энни отправилась в воскресную школу, затянутая в черно-белый сатин; платье, зауженное где только можно по всей длине, казалось, было затем и сшито, чтобы подчеркнуть всю угловатость тоненькой фигурки девочки. Шляпка её – маленькая, плоская, лоснившаяся, чересчур простая, – вероятно принесла немало разочарований бедняжке Энни, которая позволяла себе представлять, что она украшена лентами и цветами. За последними, однако, дело не стало; пока Энни держала путь свой к главной дороге, примерно на середине дорожки она поравнялась с золотоголовыми лютиками, которыми беззаботно играл ветер, и восхитительными дикими розами. Энни искуссно и свободно украсила свою шляпку великолепным букетиком. Что бы ни говорили другие люди об этом «штрихе к портрету», сама Энни осталась весьма довольна результатом. Она весело продолжала спуск, гордо неся свою рыжую головку в шляпке с розовыми и жёлтыми цветами.
Когда она оказалась у дома миссис Линд, обнаружилось, что леди уже ушла. Ничуть не смутившись, Энни отправилась дальше, прямо в церковь. На крыльце толпились нарядные девочки в белых, голубых и розовых платьях. Все они недоуменно воззрились на маленькую незнакомку с весьма экстраординарным украшением на голове, затесавшуюся в их ряды. Девочки Эвонли уже наслушались всяких россказней об Энни. Миссис Линд говорила, что характер у неё – не сахар; Джерри Буоте, мальчуган, которого наняли на лето в Грин Гейблз, рассказывал, что она всё время разговаривает то сама с собой, то с деревьями или цветами, как если бы у неё были «не все дома». Они смотрели на Энни и шушукались над своими тетрадками. Никто так и не выказал ей никаких дружелюбных знаков ни тогда, ни позднее, когда закончились вводные упражнения, и Энни попала в класс мисс Роджерсон. Эта дама бальзаковского возраста преподавала в воскресной школе около двадцати лет. Методика её преподавания сводилась к тому, чтобы задавать напечатанные в журнале вопросы и буравить взглядом, направленным через его край в класс, очередную «жертву», которую она выбрала для ответа. Довольно часто она смотрела на Энни, и та, помня наставления Мариллы, отвечала чётко и быстро; но не таким уж ясным оставался для девочки смысл вопросов и ответов.
Мисс Роджерсон ей не понравилась. А сама она выглядела просто жалко. У всех девочек в классе были платья с пышными рукавами. Энни подумала, что жизнь ничего не стоит, если у тебя нет рукавов такого фасона…
– Ну, как вам понравилась воскресная школа? – живо спросила Марилла, когда Энни возвращалась домой. Букетик увял, и девочка сбросила его где-то на дорожке. Так что какое-то время Марилла ничего не знала о цветах на шляпке…
– Ничуть не понравилась. Там было ужасно!
– Энни Ширли! – в изумлении воскликнула Марилла. Энни уселась в кресло-качалку и тяжело вздохнула; поцеловав один из листьев Бонни, она помахала рукой цветущей фуксии.
– Небось, приуныли, пока меня не было! – сказала она, обращаясь к ним, и уже серьёзно продолжала. – А теперь вернёмся к воскресной школе. Как вы и наставляли меня, вела я себя сносно. Миссис Линд уже ушла, но я нашла дорогу самостоятельно. Прошла прямо в школу, с кучей других девочек, и села в уголок, на скамью возле окна. Там я и сидела, пока продолжались вводные упражнения. Мистер Белл прочёл страшно длинную молитву. Я бы смертельно устала к тому моменту, когда он дочитал её до конца, но меня спасал вид из окна. Он открывался как раз на Озеро Сверкающих вод, так что я смотрела, и воображение моё создавало столько прекрасных образов!
– Нельзя вам этого делать, Энни! Нужно было лучше слушать мистера Белла!
– Да, но он же не ко мне одной обращался! – запротестовала девочка. – И потом он обращался прежде всего к Богу, но как-то не интересно. Думаю, он считал, что Господь – слишком далеко, чтобы оценить его речь. Я и сама прочла коротенькую молитву. Там, внизу, стояли в ряд белые берёзки; они все, как одна, склонились к озеру, а солнечный свет как бы просвечивал через них и проникал глубоко в воду… О, Марилла, это был просто сказочный, прерванный сон! Тело моё всё охватил трепет, и я трижды произнесла: «Спасибо, Господи!»
– Не слишком громко, надеюсь? – с беспокойством в голосе спросила Марилла.
– О нет, затаив дыхание. Ну вот, когда мистер Белл в конце концов закончил свою речь, мне сказали, что я должна идти в класс мисс Роджерсон. В нём уже было девять других девочек. И они оказались одетыми в платья с пышными рукавами. Я всеми силами пыталась представить себе, что и у меня – пышные рукава, но из этого ничего не вышло. Почему? Легко воображать платье с буфами, когда ты одна в своей комнатке в восточном крыле. А вот когда вокруг собирается множество других девочек, и у всех у них – платья с настоящими пышными рукавами, это уже не так-то просто.
– Энни, нельзя вам было думать о рукавах в воскресной школе. Надо же внимательно относиться к занятиям.
– О да, я и так ответила на кучу вопросов! Мисс Роджерсон просто засыпала меня ими! Да и у меня к ней осталась их тьма! Но не захотелось её ни о чём расспрашивать, так как, увы, мы – не родственные души! Затем все другие девочки излагали парафраз. Она спросила, что знаю я. Я сказала, что не знаю ничего, хотя и могла бы продекламировать, скажем, «Собаку на могиле хозяина». Это проходят в третьем классе. Конечно, это вовсе не религиозный текст, но мог бы сойти за него, так как полон грусти и меланхолии. Но мисс Роджерсон сказала, что читать не нужно, и велела выучить девятнадцатый парафраз к следующему воскресению. Я прочла его в церкви после занятий и нашла его восхитительным. Особенно две следующие фразы приводят меня в трепет:
