– Отстань, пожалуйста, – не отрываясь взглядом от берега, досадливо отмахнулся Тиль. – Не до ерунды.
– Извини, забыл. У тебя же – любовь-морковь…. Чего столбом-то застыл, морда белобрысая? Видишь, Сигне тебе рукой машет? Помаши барышне в ответ, чурбан бесчувственный. Любовь – безумье мудрое, оно и горечи и сладости полно[24]…
Капитан скомандовал отплытие.
Матросы умело убрали сходни. В тёмных колодцах клюзов противно загремели ржавые якорные цепи. Несколько норвежцев изо всех сил упёрлись специальными длинными жердями в выпуклый борт брига, отталкивая его от берега и слегка разворачивая нос.
Остальные корабли эскадры должны были отчалить следом, с небольшой задержкой, и догнать «Короля» уже в открытом море.
Устойчивый попутный ветер послушно наполнил два прямоугольных паруса, заранее установленные на передней мачте. Бриг начал постепенно удалятся от гостеприимной Норвегии, держа курс (на первом этапе путешествия), на запад.
Минут через восемь-десять Макаров осознал, что крепко и качественно влип – неожиданно проявилась ощутимая качка, голова предательски закружилась, к горлу подступила навязчивая тошнота.
– О, мистер Гудзак, вы побледнели! – забеспокоился Ванроуд. – Вернее, если говорить напрямик, позеленели…. Вам необходимо хорошенько – в несколько заходов – проблеваться, выпить полторы пинты ямайского рома и завалиться спать…. Сейчас я распоряжусь. Боцман проводит вас. Для начала на корму судна. А потом и в каюту.
– Спасибо. Не надо. Не беспокойтесь. Я сам…
– Надо. Потомки мне не простят, если знаменитый Ламме Гудзак случайно выпадет за борт. Или же, нечаянно свалившись с трапа, переломает себе ноги…. Ван Нистелрой! Ко мне!
Дальнейшее Лёнька запомнил плохо. Так, только отрывочные, насквозь неприятные воспоминанья: качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома, призрачный и тревожный сон, перегар во рту, качка, тошнота, цветные круги перед глазами, острый запах ямайского рома…
Внезапно всё закончилось.
Макаров открыл глаза, сел на койке, ножки которой были накрепко прибиты к доскам палубы, и вполголоса удивился:
– Надо же, качка куда-то пропала…. В чём тут дело?
Он, вставив ступни ног в сапоги и набросив на плечи сюртук, покинул каюту, вернее, крохотный кубрик – два метра на два с половиной.
В помещении кают-компании – в тусклом свете двух масляных светильников – Даниленко и Ванроуд увлечённо играли в шахматы.
– Что-то случилось? – спросил Леонид. – Мы уже доплыли до Амстердама?
– Корабли по морю не «плавают», а «ходят», – не поднимая головы от шахматной доски, резонно поправил шкипер. – Амстердам? Дай Бог, одолели только половину намеченного пути.
– Почему же нет качки?
– Ветер стих. Полный штиль. Туман. Потихоньку дрейфуем, благодаря устойчивому течению, на северо-восток. Другие два судна эскадры? Не знаю, где они. Туман повис с самого раннего утра…. Мистер Уленшпигель, ваша ладья осталась без защиты. Может, стоит поменять последний ход? В смысле, на другой?
– Извините, но я никогда не меняю своих решений, – чопорно поджав губы, заявил Тиль. – Говорят, плохая примета. Мол, можно преждевременно и окончательно растерять-потерять мужскую силу. В том плане, что постельную…
– Вы это серьёзно?
– Абсолютно. Чтобы мне никогда не увидеть Папу Римского. Чтобы никогда не прикоснуться обветренными губами к его длани ароматной…. Кушайте смело мою ладью. Кушайте. Не сомневайтесь, любезный шкипер. Милости просим.
– Хорошо, уговорили. Бью.
– Мат!
– Как же так? – опешил Ванроуд. – Действительно, мат.
– Какой у нас теперь общий результат?
– Вы выиграли семь раз, а я, к сожалению, всего один…
Со стороны открытого люка, ведущего на верхнюю палубу, донеслись странные низкие звуки.
– Волки воют? – насторожился Тиль. – Или же легендарные морские сирены[25], про которых пишут в толстых книжках?
– Ох, только этого нам и не хватало! – поднимаясь на ноги, огорчился капитан. – Быть беде, не иначе…
Они прошли на верхнюю палубу, куда уже высыпала вся команда брига, и по короткой лесенке поднялись на капитанский мостик, вернее, на квадратный помост, огороженный низенькими перилами.
Вокруг властвовало полное безветрие, паруса безвольно повисли на мачтах – словно буро-серые сморщенные тряпки. Над морской гладью величественно и плавно перемещались косматые клубы молочно-белого тумана.
– Дрейфуем, – нервно передёрнув широченными плечами, доложил стоявший у штурвала бородатый матрос. – Течение неровное, с сильными завихрениями. Так и норовит, сволочь, развернуть нашего «Короля» – то в одну, то в другую сторону. Пока, слава Святому Дунстану, удерживаю…. Откуда идёт вой? Пока так и не понял. Туман…. Светло-коричневое пятно на юге? Это дрейфует, не убрав парусов, ещё один корабль, попавший в полный штиль. Может, один из наших. Не разобрать.
– Что это за размеренный тихий стук? – спросил Лёнька.
– Капель. Туман, оседая на парусах, превращается в воду. Вот, она – отдельными капельками – и стекает…
Неожиданно опять, как показалось – со всех сторон сразу, зазвучали страшные и громкие вопли, полные смертельной тоски и непередаваемого ужаса. Морское чуткое эхо тут же подхватило эти утробные звуки, коварно преобразовав их в длинную-длинную какофонию.
Жуткие вопли и тоскливые стоны затихли только минуты через три-четыре.
– Да, что это такое, в конце-то концов? – возмутился невыдержанный Тиль. – Трудно объяснить?
– Это они…, – доставая из внутреннего кармана сюртука раздвижную подзорную трубу, мёртвым механическим голосом сообщил Ванроуд.
– Точно, они, – свистящим шёпотом подтвердил матрос и начал – словно заезженная грампластинка – повторять одну и ту же дурацкую фразу: – С кровью или без? С кровью или без? С кровью или без? С кровью или без? С кровью или без?
– Отставить – бубнить! – на всякий случай прикрикнул Макаров. – За штурвалом смотри, паникёр вшивый, и внятно отвечай. Кто такие, чёрт побери, «они»?
– Скоро всё увидите сами. Туман рассеивается…
Действительно, молочно-белые клочья, словно по чьей-то незримой команде, резко устремились вверх, и уже минут через пять от плотного тумана практически ничего не осталось – так, только крохотные, слегка подрагивающие диски-лепёшки неопределённого цвета.
На юге обнаружился чёткий силуэт неуклюжего двухмачтового корабля, а на северо-востоке – почти прямо по курсу – наблюдался низенький пёстрый конус.
– Что это ещё за хрень? – непонимающе махнув в сторону конуса рукой, спросил Лёнька. – Остров?
– Н-н-наверное, – мелко-мелко постукивая зубами, ответил Ванроуд. – В-в-от, в-в-возьмите, – протянул подзорную трубу.
Даниленко взял предложенный оптический прибор, поднёс его к левому глазу, крепко зажмурил правый и, с минуту повертев чёрные настроечные колёсики на ободе, начал рассказывать об увиденном:
– Действительно, маленький каменистый островок – размером, примерно, как двадцать-тридцать «Королей» вместе взятых. А на острове…э-э-э…. Да, та ещё картина маслом. Бойня какая-то. Кровь, кровь, кровь…. Всюду валяются мёртвые тюлени. Причём, некоторые из них разорваны практически напополам. Очевидно, это они так и вопили перед смертью…. Ага, какая-то странная физиономия высовывается из-за здоровенного камня. То ли человеческое лицо. То ли морда моржовая. Не разобрать. С пушистых усов свешиваются кровавые капли…
– Значит, всё-таки, с кровью, – скорбным голосом подытожил бородатый матрос. – Дрянь дело, однако.
– Ха-ха-ха! – серебристым колокольчиком рассмеялся кто-то рядом.
Леонид посмотрел направо и непроизвольно замер – из тёмно-серых морских вод показалась белокурая девичья голова.
– Это как же понимать? Ик! – нервно икнул Тиль.
– Ха-ха-ха! – повторно рассмеялась неизвестная девица и нырнула.
– Хлоп! Дзынь! – разнеслось над морем.
Это рыбий хвост – серебристый, приличный по размеру – звонко шлёпнул по воде.
– Ветер задул! – позабыв про недавнее заиканье, принялся вопить Ванроуд. – Право руля! Все наверх! Ставить топселя и стакселя!
– Может, не будем путаться у ребят под ногами и спустимся вниз? – предложил Макаров. – Кстати, я слегка проголодался. Да и выпить чего-нибудь горячительного было бы совсем неплохо. Прохладно и промозгло сегодня…
Ванроуд появился в кают-компании только через полтора часа.
Вошёл, старательно стряхнул с треуголки капли морской воды и попросил – бесконечно-усталым голосом:
– Плесните-ка в чарку рома. Побольше, до самых краёв…. Спасибо. Ваше здоровье, господа….
– Вот, шкипер, закусите, – протянул кусок солонины, уложенный на длинный морской сухарь, щедро пропитанный оливковым маслом, добросердечный Лёнька. – Присаживайтесь, присаживайтесь. В ногах, как известно, правды нет…. Ну, как там дела?
