– как костыль для тех, кто слишком слаб, чтобы блюсти целомудрие. Для апостола Павла продолжение рода не было важной целью, поскольку неизбежное второе пришествие избавляло христиан от необходимости рожать детей.
Интеллектуальные и культурные традиции, из которых выросло христианство – культура Ближнего Востока (в первую очередь иудаизм), а также культура эллинистического мира – не были настроены враждебно по отношению к сексуальной активности. Они могли пытаться удержать ее в пределах брачных союзов (особенно для женщин), но ни в иудейской, ни в эллинистической традициях не было общепринято, что хранить девственность или минимизировать частоту сексуальных контактов в браке было благом. В еврейской традиции частота сексуальных контактов в супружеской паре снижалась за счет того, что после менструации женщина должна пройти ритуал омовения, прежде чем супругам можно будет возобновить отношения. Однако независимо от того, по каким именно причинам возник этот обычай, ясно одно: он не был связан с тем, что секс сам по себе является грехом. В Библии девственность Марии позволяет подчеркнуть чудесное рождение ее сына; девственность стала восприниматься как абсолютное благо уже позднее.
Но к моменту возникновения христианства как в иудейской, так и в эллинистической культуре появился ряд аскетических движений, которые выступали за воздержание по крайней мере для мужчин (у женщин особого выбора не было, так как им нужно рожать детей). В еврейскую общину Кумрана, создавшую свитки Мертвого моря, входили мужчины, принявшие обет безбрачия. Среди язычников за строгое воздержание выступали немногие – как во время жизни Христа, так и в первые несколько веков развития христианства – но, например, стоики считали, что секс может быть разрушительной силой, и призывали мужчин контролировать свои желания. Этот подход оказал влияние на многих из ранних христиан – даже на тех, кто не предлагал отказываться от секса полностью.
Все эти культурные феномены указывают на то, что христианство не возникло из ниоткуда в противоречие просексуальной культуре; но новизна христианства была в том, что оно распространило веру в необходимость воздержания и сделало ее господствующей идеей. Не каждый был готов пойти на абсолютное воздержание, но все признавали святость тех, кто выбрал обет безбрачия. Кроме того, христиане предложили свои мотивы для сексуального воздержания: если философы эллинистического периода считали, что сексуальная активность может отвлечь человека от размышлений, то с христианством на сцену вышли понятия о грехе и чистоте.
Раннее христианство особенно подчеркивало необходимость отказа от сексуальной жизни для женщин. Однако это не значит, что христианство было патриархальным движением, которое пыталось контролировать женщин: возможно, сами женщины выбирали девственность и инициировали движение к особому статусу девственниц в рамках церкви. Девственность не ограничивала выбор женщины, а напротив – расширяла его: девственность противопоставлялась сексуальной активности, но так как дозволенная женщинам сексуальная активность могла быть реализована только в браке, девственность также была протестом против брака. Отказ от секса – это еще и отказ от контроля со стороны супруга. Женщины, принявшие обет безбрачия, могли по крайней мере в какой-то степени избежать доминирования со стороны мужчин: их духовный авторитет помогал им добиться независимости не только от мужей, но и от отцов и братьев. Однако, как в III веке писал Тертуллиан, отказ от секса не очищает женщину от ее порочной природы; девственница не перестает быть женщиной, а значит, она должна носить покрывало в знак стыда[28].
Некоторые христиане верили, что христианки могут преодолеть свою женскую природу и стать подобными мужчинам. Они понимали это в положительном ключе: быть женщиной значило для них быть привязанным к телу и мирским вещам так, как к ним не привязаны мужчины. Так, в египетском Наг-Хаммади был обнаружен корпус текстов, написанных гностиками (это направление раннего христианства было объявлено еретическим): они верили, что им доступно тайное знание, дарованное Богом. В одном из таких текстов указано, что «всякая женщина, что сделается мужчиной, войдет в Царство Небесное»[29]. Так как этот текст был признан еретическим, у нас нет вариантов интерпретаций этой идеи от авторов, писавших в период поздней Античности и Средних веков. Не вполне ясно, подразумевало ли преодоление женственности отказ от замужества и материнства – и тем более неизвестно, все ли гностические христиане (не говоря уже обо всех остальных) согласились с этой идеей.
История святых Перпетуи и Фелицитаты, казненных в Карфагене в 203 году, поддерживает идею о том, что главная задача женщины – преодолеть свою природу. Перпетуя была молодой замужней женщиной с ребенком, и несмотря на уговоры отца и мужа, она отказалась приносить жертвы языческим богам даже чтобы избежать смерти. Ее отец подкреплял свои мольбы напоминаниями о ее гендерной роли дочери, сестры, матери: «Не позорь меня среди людей. Подумай о твоих братьях, подумай о матери и о ее сестре, подумай о своем сыне, который не сможет жить после твоей смерти». Тем не менее, она отреклась от родственных уз, избрав мученичество. Перед смертью ей было видение, что ее одежды исчезли, и она превратилась в мужчину.
«И выходит против меня некий египтянин страшного вида со своими подручными, чтобы сражаться со мной. Идут и ко мне прекрасные юноши, мои помощники и сторонники. А я оказалась обнаженнной и превратилась в мужчину; и мои помощники начинают натирать меня маслом, как обычно это делается на состязаниях»[30].
Очевидно, что, приняв христианство, Перпетуя не отказалась от замужества и сексуальной жизни; но она довела свою веру до крайности, и это потребовало от нее такой жертвы. Однако у Фелицитаты были причины сожалеть о том, что она не хранила целомудрие: она была беременна, а римляне не казнили беременных женщин, и Фелицитата опасалась, что упустит возможность стать мученицей. Однако она чудесным образом родила ребенка как раз вовремя, чтобы успеть умереть вместе с остальными.
Перпетуя и Фелицитата не были девственницами, но тем не менее, они воплощали идею о том, что добрая христианка должна отказаться от замужества и материнства, то есть от социальных ролей, навязанных женским телом. Перпетуя обрела независимость от социального доминирования мужчин, отвергнув просьбы отца и мужа отречься от Христа ради спасения своей жизни. Можно утверждать, что тем самым она не стала независимой, поскольку она обменяла покорение воле отца и мужа на покорение воле Бога – однако это был ее личный выбор, и для общества она объявила о своей независимости, отвергнув гендерные роли. Пример Перпетуи показывает нам, как сложно может быть отделить сексуальную активность женщины от ее социальных ролей.
Хотя идея аскезы присутствовала в определенных ветвях иудаизма в дохристианскую эпоху, в талмудическом иудаизме он не занял центральное место. Безусловно, в женщинах ценили целомудренность, и иногда женщин описывали как искусительниц или как врата зла точно так
