Анжела потихоньку привыкала к своей жизни. Единственное, к чему не могла привыкнуть – к чувству голода. Постоянно хотелось есть.
Анжела похудела за месяц на четыре килограмма.
* * *
Раз в неделю полагался выходной.
Анжела ездила к Кире Сергеевне – отъедалась и отходила душой.
– Ты что, голодаешь? – заподозрила Кира Сергеевна. – Ты не просто бледная. Ты зеленая, как водоросль.
– Я сама питаюсь, – объяснила Анжела.
– Незаметно, чтобы ты питалась. Ты экономишь на еде?
– Магазины далеко…
– А они что, без машины? – спросила Кира Сергеевна.
– На машине. У них «лексус».
– Так они что, не могут подвезти тебе за твои деньги продукты?
Анжела пожала плечами.
– Они об этом не думают, – размышляла Кира Сергеевна. – Для них люди – мусор. Все. Больше ты к ним не вернешься.
Анжела позвонила Диане и сказала, что она не будет у нее работать.
– Почему? – удивилась Диана.
– Не хочу, – ответила Анжела.
– Странно…
Диане было странно: как это девчонка из Мартыновки, человеческий мусор, может что-то хотеть или не хотеть.
– Извините… – проговорила Анжела.
– Что ты извиняешься? – крикнула из кухни Кира Сергеевна. – Ты ей в рожу плюнь…
Но Анжела испытывала неловкость. Все-таки она нарушила договоренность. Соскочила раньше времени.
– Не проблема, – спокойно ответила Диана. – Нас меньше, чем вас.
Анжела не поняла: нас… вас… А потом догадалась. «Нас» – это про держателей денег. Про тех, что в коттеджах. А «вас» – это про тех, кто в лачугах и в Мартыновке. Бедных. Бедные устремляются к держателям с протянутой рукой. А держатели могут выбрать и отбраковать.
Анжела положила трубку. Передала разговор Кире Сергеевне.
– Чтоб она сгорела! – отреагировала Кира Сергеевна.
Через три дня позвонил знакомый милиционер из Мамырей и сообщил, что дом Дианы сгорел, идет расследование. Есть подозрение, что подожгли рабочие, которым Диана недоплатила. Узбеки. Гастарбайтеры. Бесправные рабы.
– И что теперь? – спросила Анжела.
– А ничего, – весело сказал милиционер. – Они ночью подожгли, никто не видел. Ане пойман – не вор.
* * *
Анжела решила не терять времени даром. Идти к поставленной цели, как ракетоноситель к Луне.
Цель – слова и музыка.
На слова она уже заработала у Розалии и Дианы. Значит, пора искать поэта-песенника.
– А давайте сами сочиним, – предложил Иннокентий. – И платить не надо.
– А что? Не боги горшки обсирают, – заметила Кира Сергеевна.
– Обжигают… – поправила Анжела.
Иннокентий взял листок бумаги, шариковую ручку, глубоко уселся в кресло и замер.
Через двадцать минут он предложил первый вариант:
А мы пойдем по улочке, в кафешку забежим,
Закажем кофе с булочкой и что-нибудь решим.
Что будет, как получится, проговорим насквозь,
Как лучше: вместе мучиться или страдать поврозь…
– Гениально… – выдохнула Анжела.
Иннокентий воспрял. Его так давно никто не хвалил.
– А припев? – спросила Кира Сергеевна.
Ей всегда было мало. И вот так всю жизнь.
* * *
Кира Сергеевна позвонила знакомому композитору. Его звали Игорь.
– Нужна песня, – сказала Кира Сергеевна.
– Ни ноты без банкноты, – отозвался Игорь.
– Денег нет, – отрезала Кира Сергеевна. – Отдай что-нибудь из сундука.
– Из какого сундука? – не понял Игорь.
– То, что не пошло…
Игорь задумался.
– Это надо лично вам?
– Нет. Моей племяннице. А она тебе квартиру уберет. Золотые руки.
– Одну минуточку… – извинился Игорь.
Трубку взяла его жена Карина:
– Убрать квартиру – пятьдесят долларов. А песня стоит пять тысяч – вы че? – спросила Карина басом.
– Откуда у девочки из провинции пять тысяч?
– Пусть заработает. Не такие уж большие деньги.
– Для вас небольшие, – уточнила Кира Сергеевна. – Игорь эту песню за полчаса напишет.
– Может, и за полчаса напишет. Но кто будет оплачивать мансарду?
Мансарда – это голодная молодость. Художник Пикассо рисовал голубя мира одним росчерком пера и брал миллион. Он раскладывал эту сумму на всю голодную молодость.
Кира Сергеевна захотела сказать: «Но ведь Игорь не Пикассо». Однако зачем обижать человека. Она сказала:
– Мы ведь не на Западе. Мы живем в России.
– Мы давно уже не в России, – заметила Карина. И добавила: – Пусть твоя племянница заедет к нам и уберет квартиру. Я заплачу ей за уборку. Одно другому не мешает.
– Я записываю адрес, – сказала Кира Сергеевна и подвинула к себе блокнот.
* * *
В назначенное число Анжела поехала к композитору и убрала квартиру. Чистота бросалась в глаза. Было не просто чисто, а вызывающе чисто. Анжела постаралась.
Композитор оказался приятным и даже красивым. Лысина ему шла. Анжела подумала, что с волосами он был бы хуже. Волосы отвлекали бы от лица.
– Хотите чайку? – спросил композитор.
– Можно, – разрешила Анжела.
Они уселись за стол. Композитор вытащил хлеб, сыр «Рокфор» и колбасу.
Сыр был с плесенью, вонял грязными ногами. Анжела не могла это есть. Зато хлеб – ноздреватый, мягкий, с хрусткой корочкой.
– Ты с Кирой живешь? – спросил композитор.
– С Кирой Сергеевной.
– А как ты с ней можешь жить? – удивился композитор. – Она же все время разговаривает…
– Она добрая.
– Возможно, – согласился композитор.
Вечером с работы пришла жена. Ничего особенного, лицо слегка лошадиное. Но Анжела сразу увидела, кто в доме хозяин. Жена. Композитору разрешалось только творить, заниматься чистым творчеством.
Карина выполняла функции менеджера, то есть делала ноги всем его начинаниям.
– У меня в субботу гости, – сказала Карина. – Вы не поможете приготовить стол на двенадцать человек?
– А что надо? – спросила Анжела.
– А что вы умеете?
– Плацинды. Соус.
– А что это такое? – не поняла Карина.
– Ну как сказать… еда.
– А зачем дома? – вмешался Игорь. – Позовем в ресторан.
– Это для наших ресторан. А иностранцы предпочитают дома, – пояснила жена.
– Разве? – удивился Игорь.
– Пригласить в дом – значит оказать честь, пустить в святая святых. А ресторан – просто накормить.
– Надо же, – удивилась Анжела. Ей казалось: все наоборот.
* * *
Настал день приема.
Анжела приехала в семь часов утра и колотилась до двух часов дня. А в два прибыли гости – немецкий банкир и его жена. Довольно молодые люди.
Анжела догадалась по разговору, что композитор держит деньги в немецком банке. Они обсуждали: как лучше разместить вклад.
– Чем выше процент, тем больше риск, – пояснил немец.
