засияли. Он поднялся, оправляя пиджак:
— Игорь Викторович, позвольте познакомить вас с моей супругой.
Корсаков разворачивался, поднимаясь, и едва не столкнулся лицом к лицу с женщиной, подошедшей к столу.
Неловкость положения позволила ему скрыть свое удивление: перед ним стояла Ойлун Гомбоева, повзрослевшая лет на пятнадцать. Вот уж воистину неисповедимы пути Господни…
8. Питер. 4 января
Появление Ойлун и ее знакомство с Корсаковым были дополнены появлением на столе шампанского, фруктов и восхитительного букета цветов, которые Азизов искренне, без рисовки, преподнес жене.
Пока все трое не спеша опустошали по первому бокалу — «за знакомство», — Азизов пересказал супруге недавно состоявшийся разговор, апеллируя то к Игорю, то к Ойлун, и вскоре беседа стала общей и довольно оживленной.
Минут через десять Азизов неожиданно предложил:
— Игорь, мы с женой рады тому, что так быстро нашли общий язык, но сейчас скованы временем. Дело в том, что мы собрались дня на два-три вырваться на Алтай. Природа там восхитительная, нетронутая, места дикие, непорочные! Нам там очень нравится. Тем более мой деловой партнер пригласил, можно сказать, на новоселье: он там себе домик построил, вот я и подумал: а что, если вы сейчас полетите с нами?
И, протянув бокал с шампанским, легко притронулся к бокалу Корсакова:
— Ну, едем? — А перед тем как сделать глоток, продолжил: — По пути Ойлун расскажет нам много интересного, поверьте.
Выходя из-за стола, дружески потрепал Корсакова по плечу:
— Люблю людей, которые не теряют времени.
Самолетик, оказавшийся внутри уменьшенной копией султанского дворца, быстро разбежался и моментально поднялся на нужную высоту.
Азизов, зажав нос, продул уши, отчего из глаз у него выступили слезы.
— Видите, на какие жертвы приходится идти ради дела, — ухмыльнулся он и сказал жене: — Милая, аудитория в твоем распоряжении, тем более что Игорю надо получить от тебя максимально полную информацию.
Ойлун по-деловому, без жеманства, села напротив Корсакова рядом с мужем, открыла портфель, но все его содержимое выкладывать на столик не стала, ограничиваясь отдельными листами.
— Начну с того, что мы, в самом деле, очень хотим заложить основу, которая в будущем станет фундаментом новой концепции для сплочения России. Говоря «Россия», Игорь Викторович, я имею в виду скорее ее понимание столетней давности, то есть начала двадцатого века.
Корсаков открыл было рот для вопроса, но Ойлун отрицательно помотала головой, будто предупреждая: ни слова! И сама пояснила:
— Можно сказать, я веду речь о Российской империи Романовых, но прошу меня не перебивать.
Корсаков кивнул, молча и согласно, заметив, с каким удовольствием дрогнули губы Азизова.
— Так вот, — продолжила Ойлун. — Многие проблемы, которые тревожат нас сегодня и, возможно, станут угрозой завтра, имеют свое происхождение в прошлом, которое уже можно называть далеким, в том прошлом, когда соотношение сил и идей было иным. Россия русичей и немцев завоевывала новые земли в Азии и была убеждена, что несет туда прогресс. Не стану сейчас спорить, хотя тезис противоречив по сути своей.
Корсаков снова обозначил беспокойство, шевельнув пальцами рук, лежавших на столе, но теперь Ойлун уже просто не обратила на это никакого внимания.
— Споры, хотим мы или нет, отнимают время и силы, ибо имеют свойство уводить в сторону, расширяться и втягивать все новых и новых людей, отвлекая их от насущных дел. К тому же сегодня уже невозможно вернуться «назад», чтобы «исправить» ошибки столетней давности. Гораздо выгоднее разработать систему мер, которые позволят нам предотвратить повторение неверных шагов и избежать их последствий.
Перед этим Ойлун сделала какой-то знак, и на столе появились пластиковые бутылки с минералкой.
Выпив воды, она продолжила:
— Все вопросы методики я готова обсудить, но сейчас хотела бы точнее изложить суть проблемы. Тимур уже сказал, что мы хотим проследить процесс возникновения и развития семейных идеологий наших родов, понимаете?
— Не совсем, — признался Корсаков.
— Ага, — кивнула Ойлун, будто предвидела непонимание. — Каждая семья, хотим мы или нет, живет в соответствии со своей идеологией, ну, или, если хотите, семейной философией. Это и вопросы приоритетов, и отношение мужа и жены к детям. Это, в конце концов, вопросы структуры семьи. Кто является истинным главой: муж или жена? Сколько мы ни говорили бы о национальных обычаях, в каждом роду происходит по-разному их воплощение, согласитесь. Так вот, наши семьи в итоге многовекового развития создали нас: меня и Тимура, как бы высокопарно это ни звучало!
Голос Ойлун сделался гуще, ниже, выразительнее.
— Мы хотим проследить, как именно проходили в наших семьях все те процессы, о которых я сказала. Когда мне пришло в голову заняться этими изысканиями, выяснилось, что в каждой семье есть огромное количество не только легенд, передаваемых изустно, но и разного рода документов, которые хранят уникальные подробности. Я много лет потратила на то, чтобы их собрать и хотя бы просто прочитать. Поверьте, это — огромный объем, а собрано еще отнюдь не все, что можно бы найти.
Корсаков уже в середине фразы приподнял ладонь, призывая к паузе, и все-таки вклинился, едва она началась:
— Ойлун, я слабо представляю свою роль в сборе или изучении тех документов, о которых идет речь. Во-первых, я не знаю многого, что следует знать и об истории ваших семей, и об истории регионов их проживания…
При этих словах Ойлун и Азизов, сидевшие рядом, переглянулись.
— …во-вторых, есть этические нормы, и я рискую их нарушить самим фактом причастности.
Внезапно Азизов засмеялся радостно и заразительно, а Ойлун ухмыльнулась и досадливо мотнула головой.
— Я тебя предупреждал, — отсмеявшись, заявил жене Азизов, — принципы первичны и всегда повелевают. — Он повернулся к Корсакову: — Я-то знал, что вы не возьметесь за переработку. Как там у классика? «Поэзия — та же добыча радия… Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды!»[2]. Вы не хотите заниматься текучкой, и это правильно. — Он повернулся к жене с назиданием: — Там, где достаточно счетовода, не нужен опытный финансист, дорогая! Я поддерживаю Игоря. — Азизов отхлебнул воды и предложил жене: — Продолжай.
Та достала из портфеля пластиковую папочку, положила себе на колени.
