— Собственно, я и не возражала тебе, если ты помнишь, — заметила она мужу. — Просто, когда впервые обсуждаешь с человеком важное дело, надо показать ему все варианты, не так ли?
На этих словах она повернулась к Корсакову и продолжила:
— Вы правы: изучать все, что касается истории наших семей, вам не нужно. В конце концов, там есть такое, чему не следует выходить за пределы узкого круга посвященных. Есть и многое, что вам неизвестно, но очень важно, и пустоты будут заметны. Супруг рассказал вам о том, как мы хотели бы разделить задачи? Вы, используя свои знания и умения, будете продвигаться в направлении, определенном нами. Цель тоже будем указывать мы, поскольку она вытекает из общего замысла. — Она замолчала, будто обдумывая будущую речь, потом продолжила: — Начну с того, что мне известно давно и прочно. Основатели рода Гомбоевых вышли из Тибета или Гималаев. Точный ответ теряется в толще веков. В местах, считающихся родовыми, Гомбоевы поселились не позднее середины семнадцатого века и с тех пор в основном проживают именно там. Документально известно, что в начале девятнадцатого века Гомбоевы уже были родом шаманов, — Ойлун улыбнулась, — я имею в виду письменные свидетельства, но не официальные справки.
Улыбка у нее была все такой же, как и прежде, всесильной и поглощающей.
— Известно также, что у Гомбоевых имелись, выражаясь современным языком, конкуренты, настойчиво пытавшиеся отнять у них должность шамана, но им не хватало связей и поддержки других семей, что было у нас.
Ойлун не скрывала гордости.
— Постепенно авторитет Гомбоевых только усиливался, ибо мы сумели убедить соседей в необходимости делиться с нами своими знаниями. Мы стали брать, как сказали бы сейчас, «для прохождения практики» детей из других семей. Нам стали отдавать старинные свитки, которые до этого никто не смог ни прочесть, ни тем более понять. Все шло хорошо до того времени, пока в середине тридцатых не началась борьба с «мракобесием». Подробности до сих пор неизвестны, хотя я знаю точно, что в расправах принимали участие не только чекисты, но и представители других семей — такие же тибетцы.
Неожиданно Ойлун достала сигарету и закурила. По лицу Азизова пробежала тревога, но он промолчал. Только положил руку на ладонь жене.
Сделав несколько затяжек, Ойлун затушила сигарету и продолжила:
— Убитых не вернуть, и мной руководит не месть. Во время этих расправ были изъяты древние рукописи, повторюсь, частью — наши, гомбоевские, частью — отданные нам другими семьями.
Ойлун снова наклонилась к портфелю и положила перед Корсаковым небольшую полоску темно-желтой, местами потрескавшейся, тонко выделанной кожи.
— Вот, видите… это все, что осталось у нас. Это…
Женщина вдруг резко встала и вышла из салона.
Нависшую паузу прервал Тимур:
— С этим кусочком старинного манускрипта Ойлун выросла. Он был ее самой любимой игрушкой, с которой она засыпала и просыпалась, делилась тревогами и мечтами, и он до сих пор всегда при ней неотлучно.
«Что-то раньше я этого не заметил», — хотел возразить Корсаков, но сам себя оборвал: мужьям точно не все надо знать!
— Что касается Ойлун, — продолжил Азизов. — Я не случайно ухватился за этого самого Росохватского. Дело в том, что, насколько нам известно, все документы, собранные в ту пору, в том числе и те, которые были отняты у Гомбоевых, передали именно профессору Росохватскому, который проводил какие-то исследования. Исследования эти до сих пор под грифом и не подлежат разглашению, или как там у них принято говорить. Поверьте, я предлагал достойные деньги серьезным людям — ни один не смог ничего сделать. Вот такие дела.
— Не совсем понимаю, в чем же тогда мое преимущество, если многие, как вы выразились, серьезные люди уже оказались бессильны.
Тимур расслабленно раскинулся в кресле.
— Рано или поздно вы бы об этом спросили, — признал он. — Ваш вопрос закономерен, но опасения необоснованны, поверьте. Я откровенно, отчасти цинично изложил причины, по которым обратился к вам, и вынужден повторить: ваша сила — в профессиональных навыках!
Азизов хотел добавить еще что-то, но вернулась Ойлун, и он спросил:
— Как ты?
Женщина мягко качнула головой — все в порядке — и подсела к столу.
— Простите, но для меня все это очень важно, и я не могу сдержаться. В конце концов, тут присутствует журналист, но, надеюсь, не папарацци, — улыбнулась она, снова и снова возвращая Корсакова в далекое прошлое. — О чем вы тут без меня болтали?
— Я уточнил задание, которое мы намерены поручить Игорю Викторовичу, — четко ответил Азизов, а Корсаков кивнул, соглашаясь.
— Ну, значит, остались сугубо технические вопросы, — констатировала Ойлун, и Игорю показалось, что ей сразу стало легче.
Между тем она снова поднялась и вышла из салона.
— Игорь, давайте перейдем к текучке, — подобрался в кресле Азизов. — Начнем вот с чего: мы не хотим с самого начала «замыливать» ваш взгляд своими измышлениями. Первая задача, решение которой я намерен на вас возложить, состоит в следующем. Нам удалось найти в Казани человека, который занимается всевозможными древностями и предложил нам кое-какие материалы. Мы за ними туда отправили человека надежного, и, если бы вы смогли ему помочь… — Азизов вопросительно смотрел на Корсакова, и, не дождавшись ответа, продолжил: — Через час мы могли бы приземлиться в Казани. Вас встретят и разместят так, чтобы вы могли заниматься только тем, чем сочтете нужным. Я не тороплю, у вас на размышления есть… — Азизов посмотрел на часы, — минут двадцать. Кстати, чтобы мысль работала продуктивно, вот…
Он повернул к Корсакову дисплей своего телефона, на котором светилась сумма в несколько раз большая, чем гонорары за обе книги, сделавшие Корсакова знаменитым.
— Повторяю, — Азизов скинул число, — я всего-навсего честно оплачиваю труд, рассчитывая на такое же отношение с вашей стороны.
Увидев, что Корсаков что-то хочет произнести, Тимур попросил:
— Не надо ничего объяснять. Мы с вами мыслим схожими категориями.
…В Казани, едва открылась дверь самолета, в салон, внося морозный воздух, вошел мужчина лет сорока, чуть выше среднего роста, плотный, собранный.
Вошел и вытянулся метрах в трех от Тимура.
— Знакомьтесь, Игорь, это — Борис Ганихин, начальник моей службы безопасности. Вас я ему
