ходили бы месяцами. Значит, это произошло до того, как он стал главой нью-йоркской семьи.
— Господи, — бормочу я и запускаю руки в волосы.
Терять конечность — это, наверное, сущий кошмар. Я встречала немало людей с ампутированными конечностями во время учебы и стажировки, и у большинства из них возникали проблемы с адаптацией к новой реальности. У Сальваторе, похоже, с этим проблем нет. Что я за медсестра, раз не догадалась сразу? Я заметила, как он прихрамывал и что это стало немного более заметным, когда мы приехали в пентхаус, но не установила связь. Возможно, он привык следить за походкой, находясь с другими людьми. Думаю, это старая травма или что-то врожденное. То есть если бы я об этом задумывалась.
Сальваторе — мой муж — очень необычный мужчина. То, как он вел себя спокойно и невозмутимо в тот день, когда кто-то в нас стрелял на парковке, меня по-настоящему напугало. У меня сложилось впечатление, что его мало что может потрясти до глубины души. Кроме, видимо, моего нежелания кушать.
Я схватилась за телефон. Нужно позвонить Бьянке и рассказать ей, что случилось. Она выйдет из себя. Хотя лучше не стоит тревожить женщину на шестом месяце беременности, но я должна ей рассказать. Завтра. Я позвоню ей завтра, потому что все еще сама разбираюсь во всей этой чертовщине. Пока прокручиваю список контактов, размышляя, стоит ли звонить Андреа, на экране появляется еще одно имя, и я останавливаюсь. Нонна Джулия. Тетя моего покойного отца всегда в курсе последних сплетен. Ей уже, наверное, под сто лет, и она знает всех в «Коза Ностра». Я нажимаю кнопку вызова.
— Милена, tesoro! — щебечет она на другом конце.
— Привет, нонна. Как дела?
— Загораю в Канкуне. Ты не поверишь, какие у них тут мужчины красавчики.
Я фыркаю. Нонна немного сумасбродна.
— Слушай, я хотела тебя кое о чем спросить. Ты когда-нибудь встречалась с Сальваторе Аджелло? С доном нью-йоркской семьи?
— Я знаю, кто такой Аджелло, моя дорогая. Я все еще в здравом уме и в твердой памяти. — Она хмыкает. — Почему ты спрашиваешь?
Я вздыхаю и рассказываю ей о последних событиях в моей жизни. Когда закончила, на другом конце линии наступает долгая тишина, после чего бабушка наконец отвечает.
— Твою мать, Милена, — шепчет она.
Я никогда раньше не слышала, чтобы Нонна ругалась.
— Ну и? Ты его знаешь?
— Я знала его отца. Он был капо. Сальваторе занял его место, когда отца убили. Лет так девять или десять назад, — говорит она. — Несколько лет спустя что-то случилось в Нью-Йорке, и вся правящая элита оказалась мертва. Дон, младший босс, пять капо. Сальваторе взял все на себя. Думаю, это произошло шесть лет назад.
— Ты никогда с ним не встречалась?
— Однажды, правда два десятилетия назад. На свадьбе, его отец привел его с собой. По-моему, Сальваторе было лет восемь.
Я пытаюсь представить Сальваторе ребенком, но не могу.
— Каким он был? — спрашиваю я.
— Странным, — отвечает Нонна. — В конце дня на свадьбе произошел несчастный случай. Одна из люстр сорвалась с потолка и упала на стол, придавив мужчину. Женщины кричали. Кровь повсюду. Люди суетились вокруг, пытаясь помочь бедолаге, но он уже был мертв. Зрелище было ужасное.
— Господи Боже.
— Сальваторе сидел за столиком неподалеку, ел торт и наблюдал за происходящим, абсолютно не реагируя на случившееся. Словно человек со штырем в груди не лежал в пятнадцати футах от него. Сначала я подумала, что у парня шок, но он встал и как ни в чем не бывало подошел к фуршетному столу, и взял еще один кусок торта. Прошел мимо кровавой сцены, как будто это его нисколько не беспокоило, — говорит она. - С ним что-то не так, Милена. Пожалуйста, будь осторожна.
Закончив разговор, задумываюсь над тем, что сказала Нонна. Я уже заметила, что Сальваторе немного странный, поэтому для меня это не стало новостью. Меня больше интересует, во сколько он стал доном? В двадцать восемь лет? Просто неслыханно.
Кот спрыгивает с кровати и трется о мои ноги. Наверное, проголодался. Я забыла сказать Аде, чтобы она заказала кошачий корм. Придется пока обойтись чем-нибудь из холодильника, а кошачий корм куплю завтра. Да и мне не мешало бы поесть, но мысль о еде кажется мне непривлекательной. Впрочем, уверена, что Сальваторе не блефовал, когда говорил, что заставит меня есть насильно. Мерзавец.
Я беру кота на руки и направляюсь к двери.
— Пойдем и найдем что-нибудь поесть, Курт.
Первое слово, приходящее на ум, когда иду по пентхаусу, — «огромный». Площадь помещения наверняка составляет не менее четырех тысяч квадратных футов, а может и больше. Учитывая расположение, квартира должна стоить миллионы. Интересно, насколько богат Сальваторе? У моей семьи есть деньги, и я привыкла к дорогим вещам довольно рано, но это совершенно новый уровень богатства. Я не большой знаток искусства, но картины, украшающие стены, должно быть, стоят целое состояние. Надеюсь, мебель не очень дорогая, так как мой кот без устали любит точить когти об обивку.
Пентхаус разделен на две зоны. Первая — кажется приватной зоной с двумя спальнями по обе стороны широкого коридора. Большие белые двойные двери отделяют ее от общей зоны, где расположены кухня, гостиная и столовая. Все содержится в идеальном порядке, а открытая планировка подчеркивает огромное пространство.
Я застаю Сальваторе за барной стойкой, отделяющей кухню от гостиной, но игнорирую его. Открыв дверцу ультрасовременного холодильника, роюсь в нем в поисках того, что мог бы съесть котик. На средней полке нахожу пластиковый контейнер с мясом, открываю его, беру кусочек и пробую языком на остроту и соль. Мясо вкусное, поэтому ставлю кота на пол и беру миску с подставки на столешнице. Положив внутрь несколько кусочков мяса, удаляю косточку и иду в угол кухни, чтобы поставить миску на пол. Вместо того чтобы пойти к миске, кот запрыгивает на стойку, а затем на холодильник. Дергает носом раз, два, а потом плюхается на него.
— Черт возьми, Курт! — огрызаюсь я.
Кот надменно смотрит на меня со своего места на холодильнике.
— Курт? — глубокий голос Сальваторе раздается за спиной.
— Ага. Я решила, что пришло время дать коту имя, раз уж он остался у меня.
Я иду в столовую с открытой планировкой, чтобы взять стул, избегая Сальваторе, не желая знать, наблюдает
