12—14 Божественный Наставник. Благословения умножаются для боящегося Господа (12) — это указание верного пути, гарантия удовлетворения личных нужд, безопасности семьи, тесного общения с Господом и наставление в области заветных отношений с Богом.
15—21 Доверие, надежда, молитва. Ст. 15, 16 объединены мыслью о Господе как единственном источнике разрешения всех проблем: в центре внимания только Он, никого другого рядом с Давидом нет. 17—19 Здесь Давид тщательно очерчивает свои нужды, внутренние, обращенные ввысь и направленные вовне (в окружающий мир). 20, 21 подтверждают его упование на Господа и посвященность Ему. Таким образом, упование только на Господа (15, 16) ставится рядом со «скорбями сердца» (17–19) и определяет отношение к молитве, вере, а также нравственные установки и надежды.
22 Более широкая перспектива. Этот стих стоит особняком, он выпадает из структуры акростиха. Давид, как царь, не может забыть о более широком круге своих обязанностей, хотя не должен пренебрегать и собственными нуждами. При всех своих личных проблемах в молитвах он не забывает о своем народе. Это его прямая обязанность, но мало кто ожидает такой позиции от своих вождей. Молитва — универсальный метод решения проблемы, она избавит от всех скорбей. Господь в силах найти выход (евр. слово избавь имеет тот же корень, что и слово «искупить»), то есть найти средства, чтобы полностью погасить долги, освободить от рабства, отвести угрозу.
Псалом 25. Прошение с чистой совестью
Чистая совесть подготавливает почву для молитвы, обращенной к Богу, но не потому, что благословения можно заработать добрыми делами, а потому, что Господь радуется, когда мы «ходим в непорочности». Под градом клеветы людей лживых и кровожадных (9), которые плетут сети заговоров и ходят путями неправедными (10), Давид заявляет о своей невиновности. Можно предположить, что свидетельство Давида о себе отражает возводимые на него обвинения по поводу его образа жизни (3б), круга общения (4) и его духовного состояния (6–8). Но совесть его чиста в личностном (3), социальном (4–5) и духовном отношениях (6–8). Псалом начинается и завершается утверждением «непорочности» (1, 11—12), призывает к Божьему суду (2) и к Его вмешательству (9, 10), а в центре — исповедание невиновности, размышления о негативном опыте жизни в обществе (4, 5) и позитивном опыте общения с Господом (6—8). Те принципы, которые Давид со всей искренностью провозгласил в конкретных жизненных обстоятельствах, должны быть предметом и наших постоянных устремлений.
1 Фраза я ходил в непорочности говорит о праведной жизни вообще. Практически идентичное утверждение содержится в конце псалма (11), за исключением того, что в оригинале на еврейском языке здесь использовано другое время: вероятно, ст. 1 обращен в прошлое, а ст. 11 — в будущее («я пойду». В русской Библии настоящее временя: «я хожу». — Примеч. пер.). Один из признаков чистой совести — устремленность в будущее. 2 Искуси… испытай… расплавь… Обычный тест на качество материала включает, во–первых, анализ на чистоту, во–вторых, испытание на прочность (в данном случае жизненными обстоятельствами) и, в–третьих, на обнаружение примесей (путем расплавления материала и удаления примесей). 6 Омывать, ритуал омовения рук производился прилюдно как свидетельство невиновности (Втор. 21:6). Невинность отражает духовный аспект при совершении обряда омовения. Жертвенник — священник совершал обряд омовения перед тем, как войти в святилище (Исх. 30:17—21). Давид, таким образом, выбрал для себя предписания, установленные для священства. 11 Я хожу (см.: ст. 1), избавь (см.: Пс. 24:22), помилуй, то есть окажи милость, даруй благодать Твою. 12 Моя нога стоит — эта фраза отражает твердую уверенность в будущей безопасности («мои ноги твердо стоят на земле»), после того как нынешние беды кончатся, или уверенную поступь по пути праведной жизни. В собраниях (букв.: в великом собрании) — возможно, это указание на день, когда люди соберутся вместе на богослужение, где индивидуальная духовность каждого вольется в единый хор прославления Господа.
Псалом 26. Неустрашимое упование на Бога
Постоянное упоминание о врагах — злодеи, противники и враги (2), враги (6), наряду с продолжающимся прославлением храма Господня (4) позволяет полагать, что данный псалом, как и предыдущий, связан с экстремальными обстоятельствами в жизни Давида. Чувство уверенности, которым пронизан весь псалом, может быть следствием чистой совести, о чем речь шла в Пс. 25, но в основе такой неустрашимости — не собственная праведность, а полное доверие Господу.
А1 (1—3) Изъявление полного доверия Господу
Б1 (4—6) Первая молитва о защите и покровительстве Бога
Б2 (7–12) Вторая молитва о защите и покровительстве Бога
А2 (13–14) Призыв полностью довериться Господу
1—3 Изъявление полного доверия Господу. 1 Свет — метафора, образное противопоставление «мраку» обступивших бед (Ис. 50:10; Ин. 8:12). Спасение — избавление от бед и напастей. Крепость — безопасное убежище. 2 Давид сталкивается с кознями врагов (злодеи, противники и враги), с их дикой ненавистью (готовы пожрать, как дикие звери). Но именно в этой ситуации он приходит к заключению, что веры (1) и молитв (4–5, 7–9) достаточно для спасения. Местоимение сами подчеркивает, что не он, а именно они (враги) «преткнутся и падут»! 3 Давид усиливает свое утверждение, что веры достаточно для безопасности, что даже и в случае войны «не убоится сердце его».
4—6 Стремление к тесному контакту с Господом. Не вера сама обеспечивает безопасность, но Господь, на Которого мы уповаем с верой. Давид молитвенно просит и ищет одного: быть вместе с Господом (пребывать… в доме Господнем), смотреть на Него (созерцать). Ищу — слово, смысл которого толкуется по–разному. Большинство комментаторов полагает, что речь идет о каждодневном («во все дни») посещении места Его присутствия, с чего и начинается день. Дом Господень — это Его скиния (5; ср.: 1 Цар. 1:7, 9), место Его пребывания среди Своего народа (Исх. 29:42—45). Несмотря на кажущуюся хрупкость скинии, это высокая скала, надежное укрытие, недосягаемое для врагов, это торжество победы (вознеслась бы голова).
1–12 Мольба о благословении Господнем. Молитва о пребывании с Господом (4) развивается далее и переходит в мольбу о даровании благословений, которые только Господь и может дать. Молитва опирается на приглашение Господа (8, букв.: «ищите лица Моего», на что Давид и отвечает: «Буду искать лица Твоего, Господи»), о котором Давид напоминает Ему. Сердце мое, то есть не только уста говорят, но и сердце, поскольку такое приглашение драгоценно. Молитва начинается с благоговейного обращения к Богу, с поиска Его благорасположения (9: не скрой от меня лица Твоего; не отринь…). Прежде всего Давид вопрошает, каким образом он может следовать воле Господней в сложившихся обстоятельствах (11: научи… наставь… ради врагов), а затем обращается с просьбой о защите (12; ср.: Деян. 4:29). Вся молитва пронизана чувством доверия: помощник мой, Спаситель (9). Ибо отец мой и мать моя… —даже самая сильная человеческая любовь не может сравниться с безграничной любовью к нам Господа.
13—14 Призыв полностью довериться Господу. Но я верую — означает: «я верю, несмотря ни на что», то есть страшно подумать, что было бы, не будь этой веры. 14 Личное свидетельство — важный фактор, помогающий укреплять в вере других.
Псалом 27. Мольба о справедливом воздаянии
Этот псалом, как и псалмы 25 и 26, отражает тяжелые для Давида обстоятельства, когда его жизнь находилась под угрозой (напр.: 3–5; см.: 25:9,10; 26:2,12). Важное место во всех трех псалмах занимают мысли о доме Господнем: 25:6—8 — это сердцевина веры Давида, 26:4,5 — размышления о месте для близкого общения с Господом, а 27:2 — об источнике силы и поддержке. Все три псалма завершаются (25:12; 26:14; 27:9) одним и тем же мотивом: упованием на Господа как в отношении себя лично, так и в отношении всего народа Божьего. Для Давида его тревожные дни были временем, когда все его мысли сосредоточились на Господе и на заботе о своем народе. Псалом 27 проливает свет на безысходность ситуации, в которой находился Давид: обстоятельства неизбежно привели бы его к смерти, если бы Господь не вмешался (1), причем смерть в создавшихся условиях уравняла бы его с нечестивыми (3). В нем был не столько страх смерти самой по себе, сколько «смерти — как незаслуженной немилости» (Kidner).
