ГОСПОДЬ СКОРБЯЩИЙ
Воззвал господь, скорбящий о Сионе,И Ангелов Служения спросил:«Погибли стяги, воинство и кони, —Что сделал Царь, покорный богу Сил?»
И Ангелы Служения сказали:«Он вретищем завесил тронный зал,Он потушил светильники в том зале,Он скорбь свою молчанием связал».
Воззвал господь: «И я завешу тьмою,Как вретищем, мной созданную твердь,Я потушу в ней солнце и сокроюЛицо свое, да правит в мире Смерть!»
И отошел с покинутого тронаК тем тайникам, чье имя — Мистарим,И плакал там о гибели Сиона,Для Ангелов Служения незрим.
Капри, 10.III.14
ИАКОВ
Иаков шел в Харан и ночевал в пути,Затем что пала ночь над той пустыней древней.Царь говорит рабам: «Вот должен друг прийти.Гасите все огни, — во мраке мы душевней».
Так повелел господь гасить светило дня,Чтоб тайную вести с Иаковом беседу,Чтоб звать его в ночи́: «Восстань, бори меня —И всей земле яви мой знак, мою победу!»
Капри, 10.III.14
МАГОМЕТ И САФИЯ
Са́фия, проснувшись, заплетает ловкойГолубой рукою пряди черных кос:«Все меня ругают, Магомет, жидовкой», —Говорит сквозь слезы, не стирая слез.
Магомет, с усмешкой и любовью глядя,Отвечает кротко: «Ты скажи им, друг:Авраам — отец мой, Моисей — мой дядя,Магомет — супруг».
24. III.14
Плакала ночью вдова…
Плакала ночью вдова:Нежно любила ребенка, но умер ребенок.Плакал и старец-сосед, прижимая к глазам рукава,Звезды светили, и плакал в закуте козленок.
Плакала мать по ночам.Плачущий ночью к слезам побуждает другогоЗвезды слезами текут с небосклона ночного,Плачет господь, рукава прижимая к очам.
24. III.14
ТОРА
Был с богом Моисей на дикой горной круче,У врат небес стоял как в жертвенном дыму:Сползали по горе грохочущие тучи —И в голосе громов бог говорил ему.
Мешалось солнце с тьмой, основы скал дрожали,И видел Моисей, как зиждилась Она:Из белого огня — раскрытые скрижали,Из черного огня — святые письмена.
И стиль — незримый стиль, чертивший их узоры, —Бог о главу вождя склоненного отер,И в пламенном венце шел восприемник ТорыК народу своему, в свой стан и свой шатер.
Воспойте песнь ему! Он радостней и крашеСветильника Седьми пред божьим алтарем:Не от него ль зажгли мы пламенники наши,Ни света, ни огня не уменьшая в нем?
Рим, 24.III.14
НОВЫЙ ЗАВЕТ
С Иосифом господь беседовал в ночи,Когда святая мать с младенцем почивала:
«Иосиф! Близок день, когда мечиПерекуют народы на орала.Как нищая вдова, что плачет в час ночнойО муже и ребенке, как пророкиМой древний дом оплакали со мной,Так проливает мир кровавых слез потоки.Иосиф! Я расторг с жестокими завет.Исполни в радости господнее веленье:Встань, возвратись в мой тихий Назарет —И всей земле яви мое благоволенье».
Рим, 24.III.14
ПЕРСТЕНЬ
Рубины мрачные цвели, чернели в нем,Внутри пурпурно-кровяные,Алмазы вспыхивали розовым огнем,Дробясь, как слезы ледяные.
Бесценными играл заветный перстень мой,Но затаенными лучами:Так светит и горит сокрытый полутьмойСтаринный образ в царском храме.
И долго я глядел на этот божий дарС тоскою, смутной и тревожной,И опускал глаза, переходя базар,В толпе крикливой и ничтожной.
7. I.15 Москва
СЛОВО
Молчат гробницы, мумии и кости, —Лишь слову жизнь дана:Из древней тьмы, на мировом погосте,Звучат лишь Письмена.
И нет у нас иного достоянья!Умейте же беречьХоть в меру сил, в дни злобы и страданья,Наш дар бессмертный — речь.
7. I.15 Москва
Просыпаюсь в полумраке…
Просыпаюсь в полумраке.В занесенное окноСмуглым золотом ИсакийСмотрит дивно и темно.
Утро сумрачное снежно,Крест ушел в густую мглу.За окном уютно, нежноЖмутся голуби к стеклу.
Все мне радостно и ново:Запах кофе, люстры свет,Мех ковра, уют альковаИ сырой мороз газет.
17. I.15 Петербург
СВЯТОЙ ЕВСТАФИЙ
Ловец великий перед богом,Я алчен в молодости был.В восторге буйном, злом и строгом,
По горним долам и отрогам,Я расточал мой ловчий пыл.
— Простите, девственные сениЯзыческих родимых мест.Ты сокрушил мои колени,Смиренный Взор, голгофский Крест.
Вот дал я волю пестрым сворам,Узду коню: рога, рогаЛетят над лиственным узором,А я — за ними, пьян простором,Погоней, жаждою врага.
— Простите, девственные сени,Поющий лес, гремящий бор.Ты сокрушил мои колени,Голгофский Крест, смиренный Взор:
Мрак и стволы великой чащи,Органных труб умолкший ряд,Взор, и смиренный и грозящий,И крест из пламени, горящийВ рогах, откинутых назад.
27. VIII.15 Василъевское
ПОЭТУ
В глубоких колодцах вода холодна,И чем холоднее, тем чище она.Пастух нерадивый напьется из лужиИ в луже напоит отару свою,Но добрый опустит в колодец бадью,Веревку к веревке привяжет потуже.
Бесценный алмаз, оброненный в ночи,Раб ищет при свете грошовой свечи,Но зорко он смотрит по пыльным дорогам,Он ковшиком держит сухую ладонь,От ветра и тьмы ограждая огонь —И знай: он с алмазом вернется к чертогам.
27. VIII.15 Василъевское
Взойди, о Ночь…
Взойди, о Ночь, на горний свой престол,Стань в бездне бездн, от блеска звезд туманной,Мир тишины исполни первозданнойИ сонных вод смири немой глагол.
В отверстый храм земли, небес, морейВновь прихожу с мольбою и тоскою:Коснись, о Ночь, целящею рукою,Коснись чела, как божий иерей.
Дала судьба мне слишком щедрый дар,Виденья дня безмерно ярки были:Росистый хлад твоей епитрахилиДа утолит души мятежный жар.
31. VIII.15 Василъевское
НЕВЕСТА
Я косы девичьи плела,На подоконнике сидела,А ночь созвездьями цвела,А море медленно шумело,И степь дрожала в полуснеСвоим таинственным журчаньем…
Кто до тебя вошел ко мне?Кто, в эту ночь перед венчаньем,Мне душу истомил такойЛюбовью, нежностью и мукой?Кому я отдалась с тоскойПеред последнею разлукой?
2.1Х.15
Роса, при бледно-розовом огне…
Роса, при бледно-розовом огнеДалекого востока, золотится.В степи сидит пустушка па копне.В степи рассвет, в степи роса дымится.
День впереди, столь радостный для нас,А сзади ночь, похожая на тучу.Спят пастухи. Бараны сбились в кучу,Сверкая янтарями спящих глаз.
2. IХ.15
ЦЕЙЛОН
Гора Алагалла
В лесах кричит павлин, шумят и плещут ливни,В болотистых низах, в долинах рек — потоп.Слоны залезли в грязь, стоят, поднявши бивни,Сырые хоботы закинувши на лоб.
На тучах зелень пальм — безжизненней металла,И, тяжко заступив графитный горизонт,Глядит из-за лесов нагая Алагалла,Как сизый мастодонт.
10. IX.15
БЕЛЫЙ ЦВЕТ
