– Я взяла отпуск всего на неделю, больше не получилось, – ответила Оливия. – Даже если бы я попросила еще несколько дней за свой счет, все равно у Сары начинаются занятия в школе через одиннадцать дней. Нам нужно вернуться до этого. Но, если хочешь, я буду приезжать и навешать вас, как только смогу. Я обещаю.
– Если я хочу… – Келли покачала головой. – Дорогая, конечно, я хочу. Мы все хотим. Несмотря ни на что, мы – одна семья. С тех пор, как я заболела, я поняла одно: семья – это главное. – Она сделала еще глоток и снова поморщилась. Оливия с беспокойством наблюдала, как меняется выражение ее лица, но в этот раз Келли оправилась довольно быстро. Слегка помедлив, она сказала: – Но, я думаю, мы сможем поговорить об этом и завтра.
Она сделала глубокий вдох, потом медленно выдохнула и подняла взгляд на Марту:
– Пожалуй, я послушаюсь Сета и пойду спать. На меня вдруг навалилась такая усталость, что я едва сижу.
– Вам давно пора в кровать, – фыркнула Марта, берясь за стул Келли, словно собираясь отодвинуть его. – Любой бы с ног валился после того, что сегодня случилось, а уж при вашей болезни – ничего удивительного. Прав мистер Сет, пусть другие волнуются обо всех вокруг, вам же надо позаботиться о себе.
– Марта живет с нами с тех пор, как я заболела, помогает по хозяйству. Она даже спать не ложится, пока я не лягу. Не представляю, что бы я без нее делала, – сказала Келли, устало улыбнувшись Марте.
– Скорее всего, загоняли бы себя до смерти, – пробурчала Марта, потянув за спинку стула.
– Мне тоже пора спать. – Оливия встала, наблюдая с растущей тревогой, как Келли осторожно поднялась на ноги. Отвергнув помощь Марты, Келли первая вышла из кухни медленным, но уверенным шагом. Поднявшись по лестнице, все трое остановились. Келли посмотрела на Оливию и загадочно ей улыбнулась.
– Дорогая, я действительно очень рада, что ты дома, – сказала она, заключив Оливию в объятия. Обняв ее в ответ, Оливия испугалась, почувствовав, каким хрупким стало тело тетушки.
– Я тоже рада, что вернулась, – тихо ответила Оливия. Ее сердце переполняли любовь, жалость и раскаяние. «Как я ошибалась, что так долго не приезжала, – с грустью подумала она. – Как была не права, что позволила гордости и упрямству разлучить меня с семьей». Но до сегодняшней ночи она была слишком молода, чтобы осознавать, как быстротечна жизнь.
Теперь же получила жестокий урок.
Келли и Марта направились в свое крыло, Оливия – в свое. Даже свернувшись калачиком рядом с Сарой, Оливия все еще чувствовала в своих руках тело Келли: оно как будто таяло, исчезало – одна кожа да кости.
А Большой Джон пережил сердечный приступ. Что бы ни говорили, она всегда будет считать себя причиной этого удара и чувствовать свою вину.
Оливия молилась богу, чтобы он не дал умереть Большому Джону и чтобы с тетей Келли все было в порядке. Ей надо успеть загладить свою вину перед ними обоими. Перед всей семьей, которую когда-то она так поспешно покинула.
Острый страх потери сковал ей горло, она чувствовала во рту его горький привкус, и на сердце лег тяжелый камень. Навернувшиеся на глаза слезы заструились по щекам на подушку. Оливия еще долго лежала в своей бывшей кровати, тихо всхлипывая, чтобы не разбудить дочь, свернувшуюся под одеялом рядом с ней, пока наконец усталость не взяла свое. Оливия погрузилась в сон.
Глава 11
Была полночь, и она чувствовала чье-то присутствие за окном спальни. Бекки Эппель отчетливо слышала, как под чьими-то осторожными шагами хрустит гравий, который ее мама насыпала вокруг кустов, затем шуршание раздалось уже в самих кустах, затем что-то стукнулось о стекло. Ей было слишком страшно, чтобы посмотреть, что там происходит. Может быть, это оборотень пытается пробраться внутрь? Оборотней она боялась больше всего на свете. Или это вампир. Ее старший брат Дэниэль считал, что вампиры страшнее оборотней. А может быть, даже Франкенштейн, хотя они оба соглашались, что Франкенштейн не такой страшный, как первые двое, потому что от него легче убежать. Кто бы это ни был, она не хотела этого знать. Свернувшись калачиком на кровати и подтянув ноги к подбородку, Бекки повернулась спиной к окну, надеясь, что существо за стеклом исчезнет.
Но стук в окно не прекращался.
Как бы ей хотелось сейчас убежать к маме! Но мама в больнице, у нее родился ребенок. Пятый по счету, как будто в семье мало детей. Дэниэлю девять лет, ей – восемь, Дэвиду – шесть, Марку – три, а теперь еще этот ребенок, девочка, у которой пока не было имени. Она родилась этим утром. Отец привез их всех в больницу, чтобы они могли посмотреть на нее через окно. Когда отец сказал: «Разве ваша сестра не красавица?» – дети переглянулись и закатили глаза, потому что существа более уродливого, чем краснолицый лысый младенец, они еще не видели в жизни. Но отцу они и виду не подали. Он может рассердиться. Он такой – сердится из-за каждой мелочи.
С этой новой сестренкой Бекки придется делить комнату, ведь они единственные девочки в семье. Они с матерью уже сделали перестановку, чтобы в комнате поместилась кроватка и пеленальный столик.
Бекки совсем не хотелось жить в одной комнате с орущим вонючим ребенком. Она помнила, каким был Марк в младенчестве. Дети только и делают, что писаются, срыгивают и плачут.
Тук. Тук.
Бекки вздрогнула. В спальне родителей спала миссис Грэнджер, соседка из дома напротив. Она жила с ними, пока мама была в больнице, потому что мама хотела, чтобы отец был возле нее. Все бы ничего, но миссис Грэнджер было лет сто, от нее вечно пахло капустой, и она никогда не улыбалась.
Как бы страшно Бекки ни было, она не хотела будить миссис Грэнджер.
Может, ей пойти к Дэниэлю? Он, конечно, будет смеяться над ней, но это лучше, чем быть растерзанной оборотнем.
Тук. Тук.
Больше Бекки не могла терпеть. Она высунула голову из-под одеяла: нужно хорошо оглядеться, прежде чем совершить перебежку в комнату мальчиков. Может, в комнате уже кто-то есть, но он еще не заметил ее. Но сразу заметит, если она шевельнется.
Они жили на ранчо в кирпичном доме с тремя спальнями, и окно ее комнаты выходило во двор. Миссис Грэнджер не опустила на ночь жалюзи, как всегда делала мама, и через окно в комнату струился лунный свет. Выглянув из-под одеяла, Бекки заметила, что в комнате не так уж и темно. Лунный свет, словно усиленный белизной снега, прекрасно освещал все вокруг.
Теперь она видела, кто находится за окном.
Глаза Бекки распахнулись, и на мгновение она перестала дышать. Нет, это не ее воображение. Хотя на светлом фоне окна в лунном свете она видела лишь черный силуэт, но успела заметить два торчащих уха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
