Все эти вопросы вереницей пронеслись в голове девушки, не получившей на них ни одного ясного ответа.
Она спустилась по лестнице, ступила на мостовую, и в этот момент из-за угла в конце одной из улиц выехал легковой автомобиль и направился к площади. Водитель на секунду включил дальний свет фар, ослепив девушку, которая зажмурилась от боли в глазах.
Она решила не останавливаться и пошла дальше своей дорогой. Автомобиль затормозил возле нее. Из машины выскочил Кларк.
— Сильвия, прошу прощения, я опоздал. У меня сломалась машина. Садитесь, пожалуйста.
Ей следовало бы прочитать лекцию о том, как должен вести себя настоящий джентльмен, но она начинала замерзать и потому молча села в автомобиль.
Машина машиной, ворчала про себя Сильвия, когда «бьюик» двигался по освещенной фонарями улице, но мне чуть не пришлось добираться до отеля своим ходом. Если сломалась машина, значит, надо было как-то известить об этом или приехать за мной на такси. Но заставлять женщину ждать, да еще поздно вечером в незнакомом городе… Так настоящие мужчины не поступают. Все это кипело у девушки в душе, но наружу пока не выплескивалось.
— У меня машина сломалась, — повторил Кларк, поворачивая на улицу, ведущую к дороге на Митлихен. — Представляете, как раз когда ехал к консерватории. Топливный насос полетел. Пришлось вызывать аварийку.
Сильвию абсолютно не интересовали детали случившегося. Она надула губки, нахмурила брови и сделала вид, что разглядывает в окно вечерний Интерлэйкен. Прелюбопытная штука, между прочим, швейцарский городок, освещенный старинными фонарями. Ну да что там у него произошло с машиной? Ах да, насос какой-то полетел.
— Я просил ребят управиться побыстрее, но они так долго возились, что мне самому пришлось, в конце концов, засучить рукава.
Сильвия покосилась на руки мистера Тьере: они и в самом деле были чем-то измазаны, наверное, маслом. Может, простить его на первый раз? Все мужчины вруны, подумала Сильвия и опять повернулась к окну.
Они выехали из города и понеслись по ровной сельской дороге, минуя небольшие деревушки.
— Как прошел вечер? — спросил Кларк.
— Замечательно, — прохладно ответила Сильвия.
— Вам правда нравится классическая музыка или вы отправились на концерт только по моему совету?
— Разумеется, потому что вы посоветовали. — Сильвия посмотрела на спутника и улыбнулась. — К тому же мне в самом деле, нравится классическая музыка.
— А кого из композиторов вы больше всех любите?
— Моцарта.
— Вы говорите так под впечатлением от концерта?
— Ну, вот еще. Он мне давно нравился. Хотя я не такая ярая поклонница его таланта, как другие.
— Серьезно? — Кларк улыбнулся.
— Да. Он, конечно, великий композитор, никто с этим не спорит, но далеко не единственный на Олимпе.
— Кто же еще вас привлекает?
— Бетховен. Шуберт. По-моему, они тоже заслуживают самого пристального внимания истинных ценителей симфонической музыки.
Кларк молчал, как бы обдумывая ее слова. Сильвия надеялась, что мистер Тьере больше не станет ни о чем спрашивать, а будет повнимательней следить за дорогой.
— Эта Дороти… — снова начал Кларк.
— Что?
— Вы говорите: она ваша племянница?
— Да.
— Как долго она уже находится в реабилитационном центре?
— С того самого дня, когда мы с вами повстречались на горной тропинке.
— Значит, вы тут из-за Дороти?
— Да, и из-за нее мне нужна работа в ресторане.
— Антуанетта знает об этом?
— Да.
— У девочки есть родители?
— Мать и отчим.
— Почему Дороти привезли сюда вы, а не они?
— Боюсь, им это не нужно. Знаете, она дочь моего старшего брата Питера. Он погиб в автокатастрофе, и его жена снова вышла замуж. Она никогда не хотела ребенка, она вообще терпеть не может детей. Поэтому отправила Дороти в пансион, где девочка неминуемо зачахла бы. Слава Богу, я вовремя забрала ее оттуда. А Хильда даже ни разу не удосужилась навестить свою дочь.
— А вы, значит, навещали?
— Да, навещала. Редко, но навещала. В последний раз приезжала к ней в прошлом году, когда Дороти исполнилось девять лет. Уже тогда мне показалось, что с девочкой творится что-то неладное, но я махнула рукой. Думала, у нее обыкновенная простуда. Но условия в пансионе произвели на меня жуткое впечатление. Я послала невестке письмо, где рассказала обо всем, что увидела в этом зверинце для детей. Но Хильда даже не потрудилась ответить. Когда я увидела Дороти в этом году, то не выдержала и забрала ее оттуда, но прежде показала своему лечащему врачу. Это он настоятельно посоветовал отвезти девочку в горы, где такой целебный воздух.
— Так ли вам необходимо здесь оставаться?
— Думаю да, необходимо.
— Почему? Ведь в санатории есть высококвалифицированные врачи. Они присмотрят за вашей племянницей, на них можно положиться. Там индивидуально подходят к каждому пациенту.
— Да, конечно. Но она так часто оставалась одна. Ей только десять лет, и четыре из них она провела в интернате. Ей нужна…
Сильвия запнулась, не решаясь закончить свою мысль.
— Продолжайте, — сказал Кларк.
— Нет. Я слишком много говорю о себе.
— В данном случае вы не о себе говорите. Пожалуйста, продолжайте.
— Ну, хорошо. Ей нужна любовь. Впрочем, как и всем детям в ее возрасте.
— И вы можете дать ее девочке?
— Надеюсь, что да. Я ненавижу себя за то, что не позаботилась о Дороти раньше. Но ведь мне было всего четырнадцать лет, когда она родилась. Я сама тогда была еще ребенком. Потом я окончила курсы секретарей-референтов, надо было подумать о своем будущем, устроиться на хорошую работу. Сомневаюсь, чтобы я в те годы могла чем-то помочь Дороти. Меня волновали совсем другие проблемы, казавшиеся в то время очень серьезными. Господи, какая я была глупая. Я еще так плохо знала жизнь. Я понимаю, все это не оправдание. Но все же… Я могла гораздо раньше заметить, что девочка тяжело больна.
На глазах Сильвии выступили слезы. Она отвернулась к окну.
— Вам не за что упрекать себя. Это ваша невестка во всем виновата.
— Хильда? О, вы не знаете Хильду. Она никогда не чувствует себя виноватой. Ей неизвестно даже такое слово, как «совесть».
— Очень больна Дороти? Что говорит доктор Штерн?
— Практически ничего. Он старается избегать прямого ответа, очень осторожен в суждениях. Объясняет, что должен поближе узнать Дороти, понаблюдать за ее состоянием, а уже потом делать выводы. Но я волнуюсь.
— Почему?
— Медперсонал чересчур бдительно следит за ней. Когда я привезла Дороти сюда, то не знала, что она так плоха. Сама дорога из Лондона в Швейцарию чуть не погубила малышку. Сначала ей прописали постельный режим. Правда, сейчас уже разрешили выходить на улицу, хотя и всего на пару часов… Когда я думаю о том, что ей пришлось пережить в пансионе… Как она там мучилась…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
