Только услышав хлопок двери, я смогла отмереть и даже сделать шаг к столу, чтобы облокотиться на него. Ноги почему-то перестали меня держать, а руки дрожали так сильно, что мне пришлось вцепиться в края столешницы, чтобы почувствовать опору.
Вот так… Жестоко. Без прикрас. Не радужно. Без веры в лучшее.
25
Дни полетели…
Каждый новый день полностью отражал вчерашний и я иногда не могла вспомнить какое именно сегодня число.
Алекс уходил в клинику рано утром и приходил после шести вечера. Чаще всего он не ужинал, а молча забирал сына и закрывался в спальне. На все мои попытки поговорить, мужчина либо односложно отвечал, но ещё чаще он отмалчивался.
Внешне он тоже изменился. На лице — бледно-серая, словно восковая маска. Губы бледно-розового оттенка, волосы словно поблёкли, а вчера он и вовсе пришел домой коротко стриженный. Алекс больше недели не брился, поэтому на щеках чуть отросшая борода, которая придавала его виду дополнительной строгости и недосягаемости.
Однажды я случайно задела его ладонь и она оказалась такой ледяной, что я от неожиданности вздрогнула. Прежний жар его тела, словно заледенел как и сам мужчина. Непреступная глыба льда и та бы на солнце таяла, а Алекс же — не на секунду не отмирал. Заледенел и закрылся окончательно.
При мужчине я старалась не унывать и не показывать, как мне больно и тяжело смотреть на превращение человека в ледяную скульптуру. А после, по ночам, я давала волю эмоциям и беззвучно плакала от бессилия. Ревела, а голову буквально разрывали десятки вопросов.
Как? Как ему помочь? Как переложить на свои плечи часть его боли и страданий? Как растопить лёд в его сердце? Что сделать, чтобы мужчина принял мою заботу и поддержку?…… Но ответы не находились.
А пока, я от всего сердца одаривала любовью и заботой самого прекрасного в мире малыша. Не знаю, как сильно могут любить родители родных детей, но так, как я полюбила Андрюшу, сложно было описать обычными эпитетами. Безграничная, безусловная, отдающая и трепетная любовь. Хотя и эти прилагательные не описывали всей глубины и ширины моего чувства к ребенку. Причем, я всё чаще ловила себя на мысли, что люблю его ещё больше из-за того, что он является плотью и кровью Алекса. Его частицей, маленькой копией и продолжением.
И малыш отвечал мне тем же. Алекс хмурился, когда вечером Андрюша неохотно уходил от меня к нему. Порой он даже плакал, правда недолго. Но Алекса такие слёзы сильно напрягали. Один раз он даже сухо мне бросил: «вот до чего довели твои сюсюканья и сантименты, Варя». Сказал и ушел в спальню, чтобы там успокоить сына, а я только пожала плечами на его реплику. Я уже с ним не сюсюкала, но порцию поцелуев и ласки малыш получал регулярно и в достатке.
На десятый день терапии, Алекс вошёл на кухню, когда ещё и семи утра не было. Я как раз доставала из духовки лист с омлетом, когда дверь неожиданно распахнулась.
— Доброе утро, — растерянно промямлила я и взглянула на одетого в серый спортивный костюм мужчину.
— Здравствуй. Я Андрея сегодня забираю с собой. Послезавтра ему семь месяцев исполнится — надо к врачу его отвести. Света с Никитой его отведут. Они своего повезут и его прихватят с собой. Доверенность у них есть, пришлось оформить ее при рождении Андрея.
— А может мне тоже с ними сходить? — кусая губы пробормотала я.
Я понимала, что друзья Алекса много времени провели с малышом и часто выручали мужчину, но в душе расползалось совершенно не знакомые для меня чувства — ревность и чувство собственности. Я сейчас хотела вцепиться в малыша и никому его не отдавать. Тем более на целый день.
— Нет, — ответил Алекс, — я его уже собрал. Через полчаса водитель нас заберёт.
— Понятно, — отворачиваясь, пробормотала я и постаралась скрыть свои истинные чувства.
Опять эта трусость и нерешительность. Но с другой стороны — он отец, ему и решать. Надо помнить, что я малышу совершенно посторонний человек.
— Варя, — позвал меня Алекс, но я пока не смогла повернуться, — Никита через неделю поедет на машине в командировку. Как раз по трассе Дон и через ваш город будет проезжать…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Каждое его слово автоматной очередью било по моему и без того шаткому положению в этом доме.
— … он мог бы и тебя увести. Домой… Слышишь?
Я слишком активно киваю и Алекс продолжает.
— Так будет лучше для всех. Андрей уже привязался к тебе, а с каждым днем эта привязанность будет только крепнуть и обрастать ненужными чувствами.
Я вновь киваю, потому что даже короткое слово «ясно» сказать просто не в силах. Горло дерёт, а по щекам катятся капли-слезинки.
Весь день прошёл как в тумане. Я мыла, убирала, терла… что только не делала, чтобы не вспоминать, что через неделю я уезжаю. И вроде раньше я понимала, что скоро покину этот дом, но одно дело понимание, а другое — осознание реальности. Чудо так и не произошло. Через неделю я отправлюсь домой.
Было около девяти вечера, когда Алекс со спящим сыном вошли в дом.
— Мы сразу пойдем спать, — с порога проговорил Алекс, — я не голодный — ужином меня покормила Света.
Отследив взглядом, путь мужчины от прихожей до спальни, я смогла лишь молча кивнуть. А когда за ними захлопнулась дверь, я скатилась по косяку двери на пол и обессилено опустила голову на колени.
26
Ночью спала плохо, несколько раз вставала пить, а потом и вовсе села за стол на кухне и заварила себе чая с ромашкой. Может эта травка поможет мне наконец успокоиться и уснуть.
Сидела я так минут тридцать, пока дверь на кухню не распахнулась и в неё не вошел Алекс.
Удивленно вздернув брови, он уставился на моё ночное чаепитие.
— Ты чего не спишь?
— Чай пью, — тихо ответила я и стала оглядывать осунувшеюся фигуру мужчины.
Он был в одних шортах, поэтому можно было легко рассмотреть, что он ещё сильнее похудел.
— В два часа ночи?
Поглощённая мыслями о худобе Алекса, я не расслышала его вопрос.
— Не поняла?
— Варя, иди спать. Мне завтра нужно в клинику с утра, а тебе вновь придется сидеть с Андреем.
Я медленно поднялась из-за стола и оглядела свою старую футболку, которую так и не заменила на новую.
— Я же говорил, чтобы ты выбросила эту прозрачную тряпку, — глухо прошипел Алекс, словно читая мои мысли.
— Заменю… обязательно, — отворачиваясь, шепчу я.
— Пошли! — в приказном тоне, командует Алекс и я быстро разворачиваюсь.
— Куда? — удивленно выдыхаю в ответ.
— Дам тебе свою. Длинную и непрозрачную.
Алекс выходит из кухни, а я на дрожащих ногах, топаю следом.
Положив голову на подушку, я вновь никак не могла уснуть. И футболка Алекса только усугубила ситуацию. Она чистая, выглаженная, а его запах всё равно чувствуется. Ещё как представлю, что он её носил и совсем плохо становится. Хотя «плохо» это не то слово, скорее беспокойно и возбуждающе.
Это нормально вообще, что на его вещь, мое тело так реагирует?!
Сбив простынь в веревку, своими метаниями по дивану, я решаю подняться. Но только мои ступни касаются пола, я слышу тихий плач малыша.
Я всего пару раз успокаивала Андрюшу ночью, так как Алекс меня больше не допускал до их спальни. Я там даже не прибиралась, впрочем как и в его кабинете. Мужчина всегда занимался этим сам. Но сейчас я не сдерживаюсь и на цыпочках выхожу на кухню. Карапуз перестанет плакать — вот тогда и я вернусь на диван.
Но хныканья никак не прекращались, скорее наоборот. А когда плач ребенка стал приближаться, я подскочила на месте и распахнула дверь в прихожую.
— Варя, — как-то порывисто прохрипел Алекс, неся колыбельку сына в руках, — забери Андрея, мне как-то херово…
— Конечно.
Я стремительно подлетаю к Алексу и забираю у него переносную колыбельку с малышом. После я оглядываю мужчину, но темнота не дает мне ничего понять, поэтому я тихо говорю.
— Сейчас уложу малыша и к тебе приду. Может помощь какая…
