Тогда что же вы здесь делаете, ребята…
Машины, просквозив по Бориспольской трассе, ворвались в древний город Киев, как армия завоевателей…
Когда посол Гастингс только садился в машину, рядом с огромным «Боингом» уже кипела работа. Летные техники откинули в сторону огромный, на целый сегмент фюзеляжа люк, подогнали стандартный погрузчик. Для быстроты погрузки – гуманитарка была упакована на стандартных палетах и представляла собой частично почти просроченные пайки «MRE», армейские пайки, название которых армейские умники переводили «блюда, которые не станут есть даже эфиопы», частично гуманитарные пайки ООН А-пак, которые использовали в зонах стихийных бедствий, частично – мешки с «юнимиксом». Последний представлял собой смесь кукурузной и соевой муки (с ГМО, естественно), специально разработанный для помощи голодающим. До этого – «юнимиксом» кормили только отсталые страны Африки, в которых местные племена поссорились между собой или попался слишком жестокий диктатор.
Грузили на машины, которые принадлежали гуманитарной организации «Врачи без границ» – в Чечне их называли «враги без границ», но тут были рады любой помощи. Пока менеджер конвоя – поляк – следил за погрузкой, к нему подбежал один из водителей. Ради экономии средств водителей нанимали местных.
– Пан Вроцлав! Пока погрузка идет, разрешите… – И кивнул в сторону, там, где была канава.
Поляк презрительно скривился. Местные… у них все всегда не слава богу. Просто удивительно ленивый и разгильдяйный народ.
– Иди. Только быстро.
– Ага. Дякую, пан Вроцлав.
Отбежав в сторону и присев за кустиком, водитель достал из кармана телефон и быстро поменял карточку. Набрал по памяти номер.
– Гости приехали. Только что выехали.
Не дожидаясь ответа, нажал на отбой, снова достал карточку. Ее он выкинет по дороге. Несмотря на тотальное прослушивание всех телефонов, выжать из этого разговора было решительно нечего.
Телефонный звонок приняли в одной из квартир спального района на правом берегу Днепра. Просто выслушали и, ни слова не говоря, повесили трубку. Все было понятно – настало время действовать.
В квартире было четверо, трое парней и девушка. Ни одному из них по виду нет и тридцати. Особенно выделялась девушка – типичная украинская «дивчина» с крутыми бедрами и сшибающим с ног наповал обжигающим взглядом черных глаз. Точно такие же – во множестве выезжали из страны, чтобы работать на рынках секс-услуг от Шанхая до Нью-Йорка[26]. Но не она. Она выбрала борьбу, и на ее руках уже была кровь. Много крови. Когда видишь такую дивчину, думаешь только о том, как затащить ее в кровать… и не предполагаешь, что в сумочке у нее может быть пистолет с глушителем вместо большой упаковки презервативов.
Когда поймешь – поздно будет.
Приняв звонок, девушка зашла в большую комнату трехэтажной квартиры в хрущобе, где от нечего делать играли в «Баттлфилд 6» трое парней.
– Он приехал.
В хриплом голосе звучала неподдельная ненависть.
Трое – один долговязый, тощий, как хлыст, остальные обычного вида, непримечательные – отложили пульты и лазерные пистолеты. Встали. Начали собираться. Долговязый накинул на плечи спецовку, еще один – взял валявшийся тут же мотоциклетный шлем с глухим забралом. Роли были давно расписаны, они охотились вместе давно и знали, кто и что должен делать.
– Сверим часы…
Сверили часы. Затем проверили, как работают телефоны, и переключили их в бесшумный режим. Не вовремя заработавший телефон может сорвать все.
– Хвыля, идешь первым. Затем ты. Мы с Красой – последние.
– Да понял…
Хвыля, с мотоциклетным шлемом, мрачно осмотревшись, вышел первым. Он был наводчиком – на своем неказистом, но мощном скутере. Следом вышел долговязый Воля – он был водителем, у него были на законных основаниях «ФИАТ Дукато» и пропуск в центр города – чтобы подъезжать к рынкам и магазинам. У него так же было зарегистрировано ФОП, и он на самом деле работал, закупал продовольствие на оптовых базах и у многочисленных ооновцев-гуманитарщиков, которые толкали большую часть гуманитарки налево – а потом развозил по магазинам и продавал. Но утруждаться он не утруждался – работал так, чтобы на минимальном уровне обеспечить себя, не более. Ему нужна была крыша.
Третий – не лишенный привлекательности хлопец с рыжиной в волосах, которого в группе звали Дуст, – выходя, довольно настойчиво прихватил Красу, та оттолкнула его.
– Эй…
– Я сказала – нет! – отрезала она.
– Да брось. Ты же красивая баба. Нас, может, завтра на Крещатике повесят…
Она сунула ему ключи и молча прошла мимо. Из образа «фифы» выбивались только удобные кроссовки – на шпильках особо не побегаешь. А так – леггинсы, куртка, пропуск в центр города выдавали в ней представительницу древнейшей профессии, которой повезло раздобыть пропуск и которая теперь ложилась не под «щирых хлопцев» – а под многочисленных военных, гуманитарщиков и дипломатов, которыми кишел центр Киева. Мечта огромного количества украинских женщин – валютная проститутка.
Они вышли из подъезда – поодиночке, чтобы не привлекать внимания. Впрочем, если бы даже кто-то и обратил на это внимание, вопрос решился бы просто – проститутка, она и есть проститутка, чтобы мужиков в дом таскать. В базе данных «представительниц древнейшей профессии» она числилась, один раз ее задержали во время показательного рейда. Рейд этот проводили местные полицаи и хлопцы Нацгвардии под лозунгом «чистоты крови», и закончилось все тем, что их развезли по базам бандеровцев близ Киева и несколько дней насиловали. Родившиеся в глухом захолустье, в одном из самых нищих и захудалых уголков Европы, молодые подонки подрастали и ехали в Киев – потому что никакой работы кроме этой и не было. Там они проходили подготовку в лагере и становились хозяевами некогда не самой худшей страны. А хозяева – они и есть хозяева. Сдерживать себя они не считали нужным. Киев всего за десять с небольшим лет превратился в большую и качественную помойку, где густой дух мочи и блевотины соседствует с не менее густым духом ненависти к другим людям, нетерпимости, убогости и злобы. Если ты сам не способен построить консерваторию и ходить в нее – тебе остается лишь помочиться на нее. Если ты не можешь сделать ничего: ни самолет, ни компьютер, ни автомобиль – тебе остается лишь завидовать черной завистью тем, кто это может. Разрушительный проект «Один язык, одно государство, одна нация» подошел к своему страшному завершению: они все-таки добились своего. Но добились единства не в богатой и процветающей стране – а на мерзкой и убогой помойке. Западу Украина была нужна только для противостояния с Россией.
Почему все так? Да, наверное, потому, что на Украине столкнулись два общества. Общество городов – космополитичное, в основном русскоязычное, владеющее сложной техникой. И те, кого во времена оные называли «селюки», – убогие и косноязычные жители глубинки. Обычно – в таких поистине межцивилизационных столкновениях – побеждает город, вбирая в себя избыточную людскую массу из села и переформатируя ее. Но на Украине – победило именно село. Последний известный пример победы села над городом – полпотовщина в Камбодже, закончившаяся гибелью трети населения страны (и это еще немного, многих просто не успели убить, так как пришла армия Вьетнама). Никаких предпосылок к подобному на Украине не было – но произошло именно так. Украина изначально строилась как «не Россия», и это с самого начала обрекало проект на поражение – строить что-то как «не» нельзя, так можно только ломать. Украинский город – так и не смог выдвинуть некий проект, объединяющий Украину на чем-то позитивном и показывающий путь в некое светлое будущее, пусть даже и не совсем светлое – но хотя бы такое, в котором можно жить. За неимением другого взяли проект села, при всей его нетерпимости, особенно опасной для столь разноликой и многонациональной страны. Но этот проект вызвал опасное столкновение разных частей общества. Причем повторяющееся, не однократное.
Если нет нормальной идеологии – побеждает и укореняется ненормальная – просто потому, что наличие любой идеологии лучше, чем полное отсутствие таковой. В условиях краха экономики и банкротства элит власть подобрали с земли радикалы – просто потому, что у них было собранное, отмобилизованное и готовое действовать меньшинство. Большинство же – готово было вручить власть кому угодно, лишь бы прекратить весь этот позор и вялотекущее безумие, в которое погружалась, захлебываясь, страна. И надо сказать, что крайне правым – пусть они и были откровенными негодяями и фашистами – удалось навести хоть какой-то порядок в стране. Просто потому, что они были единственными, у которых была Мечта. У остальных она тоже была – но сводилась к «нацарювать бы сто рублив да втичь». А у этих была совсем другая Мечта. И люди поверили в мечту – потому что больше было верить не во что и не в кого.
