– Ну, мама! Ну, пожалуйста! Ну, прости меня. Я же не против. Я – за. Переезжай. И квартиры твоей не надо. Живи, сколько захочешь. Места хватит. Мне даже лучше – к тебе не ездить, судочки не возить.
При слове «судочки» Ада Львовна подняла брови, не сразу понимая, о чем идет речь. Благодаря боевой профессии врача «Скорой помощи» она порой пренебрегала даже самыми элементарными правилами питания, легко забывая о существовании завтрака, обеда и ужина.
– Правда, мам. Переезжай.
Ада Львовна погладила дочь по голове и подвинулась, освободив ровно половину сиденья, теперь предназначенного и для Галки, и выжидательно посмотрела на сына.
Похоже, Игорь Станиславович оставался на своей позиции в гордом одиночестве. Напротив него расположились четыре женщины, с каждой из которых он был связан узами близкого родства: мать, сестра, жена и единственная дочь. В глазах каждой поблескивало любопытство с примесью разных чувств: презрения, надежды, сомнения и осуждения.
Игорю стало неуютно: на всякий случай он запахнул полы дубленки потуже, словно она могла его спасти от обрушившегося на него артобстрела. Не сработало: овчина не могла защитить ранимое сердце своего владельца от нахлынувшего жара, Игорь Станиславович разом взмок и разнервничался.
Откуда-то из глубины предательски донеслось: «хороший сын – плохой сын; хороший брат – плохой брат; хороший муж – плохой муж; хороший отец – плохой отец». Причем слово «хороший» звучало коротко, одним тихим щелчком, а слово «плохой» тянулось долго и громко. Надо было что-то сделать, и Игорь наконец-то решился.
– Поль, – позвал он дочь. – Иди ко мне, тебе же там неудобно.
– Удобно, – сообщила девочка, автоматически перепроверив устойчивость материнских коленок. – Ты иди.
Игорь Станиславович моментально воспользовался предложением Полины и протащил свой стул по новому паркету.
– Я, – хрипло выговорил он, – если что, с ремонтом помогу. На себя все расходы. Технику поменяем. Машинку там, плиту, то-се.
После этих слов плотно сомкнутые ряды женского царства раздвинулись, а Игорь Станиславович наконец-то стащил с себя дубленку, рядом с которой на стуле стало тесно.
– Может, на диван сядем?
Перешли на диван, сохраняя места, согласно выданным Адой Львовной «билетам»: по левую руку от нее села зареванная Галка, по правую – довольная одержанной победой Василиса. Игорь с дочерью расположились на ковре. Все были счастливы. Пока Ада Львовна не изрекла очередную сентенцию:
– Вообще-то… – Она любовно посмотрела на сына и внучку. – Я пришла по другому поводу.
Счастье начало испаряться прямо на глазах.
– А это все так… к слову пришлось…
– И зачем же? – взяла на себя смелость уточнить Василиса.
– Вот что я тебе скажу, девочка моя, – издалека начала свекровь. – Мне семьдесят лет.
– Бабуля! – возмутилась Полина. – Ну что ты кота за хвост тянешь: семьдесят лет, семьдесят лет! Говори уже.
Ада Львовна Скуратова недовольно посмотрела на самого младшего члена семьи и начала с самого начала:
– Слушайте меня, дети мои. Мне семьдесят лет. Отсюда следует, что я ухожу на покой…
– Слава богу, – обрадовалась Галка.
– Но…
Ада Львовна обвела всех строгим взглядом:
– Но я абсолютно не знаю, как это делается. Коллектив недвусмысленно диктует мне свои правила.
– Чего тебе коллектив диктует? – не поверил своим ушам Игорь.
– Свои правила, – членораздельно, выговаривая каждый слог, повторила мать. – Люда сказала, нужен какой-то банкет. Когда я почти сорок лет тому назад вступала в должность, никаких банкетов не было. Банкет проводился один раз в году – в День медицинского работника. Теперь, говорят, это необходимо. Там вручают подарок и говорят хорошие слова…
– Бабушка, тебе что, никогда раньше хороших слов не говорили?! – изумилась Полина и с недоумением повернулась к отцу: – У нее же грамот миллион!
– Это другое, – встала на защиту интересов свекрови главная поборница справедливости Василиса.
– Я не знаю, дочь, – развела руками свекровь и посмотрела на каждого. – Про банкеты я уже ничего не понимаю. Но отказывать коллективу неприлично. Люди обидятся.
– Да не надо никому отказывать! – успокоил мать Игорь Станиславович, почувствовавший, как маятник метронома качнулся в нужную сторону: «хороший сын – хороший мальчик». – Сколько человек?
– Все.
– В смысле, все? – снова не поверил своим ушам Игорь. – Все медики города?
– Зачем города? Только станции, – пояснила Ада Львовна, и лицо ее приобрело виноватое выражение.
– Мама, – вмешалась Василиса. – Банкет не проблема. Скажите, сколько будет человек, снимем ресторан.
– Что ты! – напугалась свекровь. – Ресторан – это неприлично! Это, я бы сказала, вызывающе нескромно.
– Тогда что вы предлагаете? – начала раздражаться Василиса.
– Я хочу, чтобы вся моя семья принимала участие в этом банкете. Чтобы все было сделано своими руками, от чистого сердца, с любовью. Без всякого официоза!
– То есть вы хотите сказать, – осмелилась предположить сноха, – что мы с Галкой будем сначала готовить, а потом обслуживать?!
– По-другому нельзя, – развеяла все сомнения Ада Львовна. – Коллектив провожает меня в последний путь, и я хочу, чтобы вы видели это.
– В какой последний путь, прости господи?! Тебя провожают на заслуженный отдых. То бишь на пенсию, – пояснила Галка, заразившаяся раздражением на мать от Василисы.
– Как ни назови, конец один, – в очередной раз выдала Ада Львовна. – Для таких людей, как я, уйти с работы – это все равно что уйти из жизни. Поэтому я хочу, чтобы вы тоже присутствовали!
– А если я не пойду? – поинтересовалась Василиса. – Все приготовлю, накрою и уйду?
– Я не могу настаивать на том, чтобы ты осталась, – успокоила ее свекровь. – Главное, чтобы рядом со мной были мои дети и моя внучка.
– Я без мамы никуда не пойду, – заартачилась Поля и перебралась на диван.
– Кто это тебя спрашивать будет?! – поинтересовался отец, после чего Полина вспыхнула и умчалась в свою комнату.
– Все правильно, – сообщила мужу Василиса. – Ребенок вступился за мать.
– Но ты же сама не хотела оставаться, – подпела младшему брату Галка.
– Не хотела, – подтвердила Василиса, – но ради приличия можно было и настоять.
– Вот что я тебе скажу, дочь, – включилась в обсуждение Ада Львовна. – Ты на меня не обижайся. Приходи и будь. Просто…
– Просто что? – процедила сноха.
– Просто оденься прилично. Без этих твоих буржуазных выкрутасов. Не надо смущать коллектив. У нас все люди – простые. Многие ничего краше белого халата не надевали, а тут ты явишься: в бриллиантах, в золоте и на каблуках.
– Я могу надеть белый халат, – попыталась отшутиться Василиса, но, в сущности, ей стало приятно, потому что обозначилась истинная причина, по которой ей не было места среди Скуратовых. С их точки зрения, догадалась Василиса, «я слишком респектабельна и благополучна. Настолько, что это бросается людям в глаза». – Как скажете, мама, – примирилась с действительностью жена Игоря Скуратова и вернулась в хорошее расположение духа.
«Какая убогость! Какая духовная нищета!» – подумала Галка, со страшной силой позавидовав невестке.
– А ты что скажешь? – обратилась к сыну Ада Львовна.
– Я все оплачу. – Игорь Станиславович тут же проявил полную лояльность ко всему происходящему.
– Не надо, – вдруг рассмеялась Ада Львовна Скуратова и победоносно взглянула на детей: – Я и сама могу все оплатить, если понадобится. Мне, между прочим, все эти почти сорок лет зарплату достойную платили.
– Тогда зачем ты все это устроила? – в один голос вскричали брат и сестра Скуратовы.
– Я вас проверяла, – честно сказала Ада Львовна и выпрямила спину.
– Зачем?
– Затем. Хотела узнать, как вы ко мне относитесь.
– И что, узнала? – с испугом спросила Галка. – Хорошо или плохо?
– Нормально, – подвела итог Ада Львовна. – Ни хорошо, ни плохо! Во всяком случае, ясно: подыхать не бросите, но и лишних телодвижений делать не будете.
– И вам не стыдно? – вскипела Василиса. – Мы переживаем, ссоримся, а вы на нас опыты ставите?! Вы безнравственный человек, мама! Это непорядочно! Непорядочно по отношению к своим детям в первую очередь. Зачем вы придумали этот совет? Этот банкет? Зачем довели Галку до слез?! Из любопытства?! Я бы никогда так со своей дочерью не поступила!
– Ну, это мы еще посмотрим, – пообещала Ада Львовна и вернулась к столу. – Про банкет я не придумала, про то, что с работы ухожу, – тоже правда. И все правда, в сущности. Только такая, какую тебе, моя девочка (она пристально посмотрела в горящие от гнева глаза Василисы), не дай бог узнать когда-нибудь. Э-э-эх, – махнула рукой свекровь. – Чего сидите? Уже и ужин остыл. Вечно у тебя, Василиса, все не как у людей: сначала разговоры разговариваешь, потом ужином кормишь…
Ада Львовна пробыла в гостях у сына еще двадцать минут, а потом попросила вызвать такси, но предлагать дочери довезти ее до дома не стала.
