Гид словно купался в русских словах.
Авгурова слушала в полуха.
— «… Если я забуду тебя, Ерушалаим! — говорили древние. — Пусть забудется правая рука моя!»
Гид продолжал бурно радоваться своим познаниям в языке, бывшим когда-то его родным и единственным:
— А теперь представьте ту же фразу, но с названием другого города! «Если я забуду тебя, Лондон или Москва, или Париж..» Не то! Правда?
Город на макушке горы напоминал иллюстрацию к детской книжке: рыба-кит, а на спине чудовища — простодушные гостеприимные домики.
В Иерусалиме делегацию женщин-миротворок ждала большая программа Старый Город, скорбный путь Христа, Храм Гроба Господня. После обеда израильский парламент, Музей памяти жертв нацизма…
— Все здания здесь облицованы местной разновидностью известняка светлым иерусалимским камнем. Это создает неповторимый лучистый облик города, существующего уже свыше пяти тысяч лет…
Авгурова была занята своим.
В столице Израиля ей требовалось лишь провести одно сугубо личное мероприятие, не имевшее отношения к происходящему на Святой Земле. Сделать то, зачем, собственно, она и приехала, и что, за недостатком времени ей не удалось в Тель-Авиве.
Все дальнейшее было весьма простым. Специальное предписание освобождало Авгурову от таможенного осмотра при пересечении Государственной границы СССР.
Для начала следовало лишь отделаться от остроносого шпика, приставленного к ней кем-то из КГБ, причем очень невысокого ранга. В Тель-Авиве Фрида буквально ходила за ней по пятам. Просила крем, возвращала. Что-то показывала, возвращала, советовалась…
Хотелось предупредить:
«Фрида, остановись, дурочка! Все абсолютно бесперспективно. То, что ты вынюхаешь, будет заблокировано сразу, как только вернемся в Союз и на самом высоком урове! Тот, кто тебе дал задание, он еще мелко плавает и с ним разберутся. Так что живи спокойно!»
Голос горбоносого экскурсовода пробил ее мысли.:
— Извините, я в этом не Копенгаген…
«Забытая хохма…»
Молодой еврей репатриировался, повидимому, в семидесятых — вставлял модные в те годы словечки из анекдотов, при случае то и дело цитировал Ильфа с Петровым. Сегодня это не звучало.
У Сионских Ворот всем пришлось выйти из автобуса.
— Становится жарковато… — Остроносая Фрида снова заняла место подле Авгуровой.
День стоял нежаркий, но ясный, сухой.
Гид уже тянул их дальше.
— Не растягивайтесь, пожалуйста! Нам предстоит сегодня многое увидеть. Сейчас мы подойдем к могиле Царя Давида. Это тут, рядом…
Гробница библейского поэта и воина, выглядела аскетично: огромный базальтовый саркофог под бархатом, чеканка на металле. Гора потрепанных молитвенников…
— Тут же по соседству молятся и мусульмане… Для них Давид — это пророк Дауд. Наби-Дауд…
Авгурова не задержалась в усыпальнице, за ней потянулись остальные.
Миротворки устали. Кроме того, у каждой были свои планы.
— Идем дальше…
Горбоносый был готов обежать с ними пешком весь весь Святой город.
— Прошу внимания, женщины! А этому вот дому уже без малого две тысячи лет. Внутри еще сохранились элементы колонн той далекой эпохи…
Женщины слушали плохо.
Двухэтажное здание из светлого иерусалимского камня ничем не отличалось от остальных.
— Этот дом — одна из величайших реликвий христианства… Перед нами «Дом Натании». Именно в нем тридцатитрехлетний Иешуа бен Иосэф… Помните?
Имя ни о чем не говорило.
— Известный больше как Иисус Христос…
— Христос?!
— Да. Тут он провел свой последний в жизни пасхальный вечер…
— Горница Тайной вечери?!
Гид возопил:
— Именно! Она прямо над гробницей!.. И прошу вас не забывать, что Иешуа и он же Иисус — он ведь тоже из рода Давидова…
Достопримечательностей было слишком много.
Дальше к городской стене шли не задерживаясь. Гид все прибавлял темп.
— Это — Сионские Ворота, через которые в дни войны израильтяне ворвались на территорию Еврейского квартала Старого Города… — Гид не упустил возможность сострить. — И теперь вы все — сионистки… А сейчас транзитом, не останавливаясь,
мы с вами махнем через Армянский квартал…
Выложенной камнем площадью экскурсовод повел миротворок к торговому ряду.
Делегатки увидели впереди сверкающие серебром и золотом витрины небольших магазинчиков; восточные лавки, наполненные сувенирами, кожаными куртками, старой металлической рухлядью…
Сердца женщин дрогнули.
— Справа перед вами Кардо. Центральная улица города Элия Капитолина, основанного римлянами на месте разрушенного ими Иерусалима…
Авгурова проследила за его взглядом и внезапно заметила очень близко вывеску над офисом.
«Банк „Апоалим“».
То, что ей нужно.
До банка было рукой подаить.
Она подошла к гиду:
— Какая у нас дальше программа?
Горбоносый потряс головой:
— Храм Гроба Господня, Западная Стена иерусалимского Храма, так называемая Стена Плача… — Он перечислил не менее десятка мест. — Через сорок минут у Мусорных ворот нас ждет автобус…
— Мусорные ворота? — уточнила Авгурова.
— Да. При турках при них вывозили мусор. Пойдемте, дамы… Не растягивайтесь!
Наблюдая за своими, Авгурова сделала круг над упрятанной под камень улицей бывшего римского города.
Чувствовалась весна — повсюду цвели яркие незнакомые цветы. В глубине белого камня, за витринами, словно в пещерах с алмазами, в арабских лавках сверкали изделия благородных металлов, бижутерия…
Российские миротворки, растянувшись на полквартала, обреченнно следовали за своим шумным гидом. Вслед за Авгуровой никто не увязался, кроме нескольких совсем юных продавцев открыток.
Арабские мальчики — черноволосые, юркие — совали ей в руки свои буклеты, она решительно отказалась.
Банк был рядом.
Авгурова поднялась на десяток каменных ступеней и, сама того не зная, преодолела сразу несколько исторических эпох и культурных слоев древней Иудеи, сразу оказавшись в современном Израиле.
Пожилой секъюрити за дверью окинул взглядом Авгурову, жестом приказал открыть сумочку, кивнул — пропуская и здороваясь одновременно.
Авгурова не удивилась. Сотрудники служб безопасности — чаще уже немолодые мужчины с пистолетами за поясами сзади — стояли у входа во все крупные магазины, государственные учреждения, банки.
Она прошла внутрь.
Здесь было умеренно тепло, но без духоты — работал кондиционер. Небольшая очередь располагалась в мягких креслах. Никто не спешил, не комплексовал.
Авгурова взглянула на часы. Ее время было ограничено.
Она прошла вдоль столов. Оказалось, что операции со свободно конвертируемой валютой производятся в другой части офиса.
Там никого не было.
У плакатика «Валюта» симпатичная девица что-то считала на длинных бумажных лентах.
— Экскьюз ми… — начала Авгурова.
Девица внимательно взглянула:
— Говорите по-русски?.. — Она кивнула на визитную карточку над столом, которую Авгурова вначале не заметила.
Русскими буквами на карточке было написано:
«Рина Бурштейн».
— Да… — Дальнейшая беседа шла на русском. — Я хотела бы открыть у вас счет.
Авгурова подвинула себе стул.
— Вы — гражданка Израиля?
— Я — туристка из СССР.
Служащая банка не выказала удивления.
— Вы будете класть деньги?
— Нет, мне должны их наднях перевести.
— В какой валюте?
— В долларах.
— Ничего нет проще. Паспорт у вас с собой?
— Вот он. Еще вопрос… Как я смогу распоряжаться своим счетом из заграницы?
Она знала, но предпочла убедиться. Это они обговорили с мужем в Москве.
— Все зависит от вас. Можно по телефону…
Рина Бурштейн оказалась идеальной служащей банковской системы в капстране — безукоризненно вежлива, улыбчива, отстранена, бесстрастна.
— Правда, для этого я должна привыкнуть к вашему голосу.
— Я постараюсь вам несколько раз позвонить.
— О кэй. Вы еще долго пробудете в Израиле?
— Нет, на этой неделе я еду на Кипр. Я позвоню и оттуда.
— О кей!
Процесс заведения банковского счета не занял и пяти минут.
— Распишитесь, пожалуйста… Вот ксеророкопия вашего заграничного паспорта. Это карточка с номером вашего счета. Телефоны… Когда вы ждете деньгми?
— Они должны прийти быстро.
Все было не похоже на отечественную сберкассу. Ни заполнения бланков, ни «суммы прописью»; ни барьера — по одну сторону которого одни комфортно сидят, а по другие ждут, стоя, переминаясь с ноги на ногу…
— Ба-ай…
Простились дружески. Представительный секюьюрити у двери не пошевелился, когда Авгурова прошла мимо. Его интересовали только те, кто входил в банк.
