— Кто-то идет, двое! — тихо вскрикивал он, показывая рукой в направлении поселка. — Да у них ружья, бля! — Картоха присел на корточки и поднес ладонь к глазам. — Точно. Идут прямо на нас!
Мы уже и сами заметили приближающихся к нам путников. Двое мужиков с ружьями за плечами бодро шагали в нашем направлении. Ясно, что они вышли из заброшенного «хутора», больше неоткуда. А до него они проходили через поселок, если вообще не жили в нем. Отойти в сторону? Дать им возможность зайти нам в тыл? Нежелательно, мы не знаем, кто они. Значит, придется «принять» гостей, делать нечего. Мы чуть рассосались и засели за стволами больших деревьев, держа автоматы на изготовку. Мужики приблизились к нам метров на десять, но еще никого не заметили. Они о чем-то оживленно болтали между собой, громко смеясь и шутя. Я и Картоха встали почти одновременно с разных сторон, Граф и остальные — чуть позже.
— Стоять! Документы! — приказал Картоха и направил на них свой «ствол».
Я разинул рот от изумления. Ни дать ни взять заправский мент, оперативник чистой воды! Одна интонация чего стоит. «Подыграю ему», — подумал я и тоже взмахнул «стволом».
— Беглые? Попались, субчики! Вас-то мы и поджидаем. Ну-ка на землю, живо!
Мужики — обоим лет под сорок — не пошевелились, но застыли на месте.
— Да вы что, ребята?! — воскликнул один, не ложась, как велели, а только приседая, как бы готовясь лечь.
— Оперпост. Ваши документы, — жестко потребовал я, опережая Картоху.
— Да мы местные, какие документы? — воскликнул другой. — Дом — в километре отсюда. Честное слово, — поклялся он.
— Ложись! Потом будешь объяснять. На землю!
Они нехотя растянулись на земле.
— Фамилия? — спросил я у первого, рыжего.
— Матвеев. Иван Матвеев. Улица Духова, дом тридцать пять.
— Твоя.
— Клочков. Сергей Петрович, дом пятьдесят шесть.
— С одной улицы, что ли?
— Ну да, говорили же.
— А ружья зачем? — поинтересовался Борман, кося под дурачка.
— Да пострелять малость. Может, че попадется. Недалеко тут, так, для разнообразия, — пояснил Матвеев.
— А про побег заключенных слышали? — спросил я с ударением. — Из тюрьмы которые?
— Кто же не слыхал? Кто-то из них целую семью у нас расстрелял… А может, и не они, кто знает, — поджал губы мужик.
— Когда это произошло? Мы уже третьи сутки в лесу караулим.
— Да сегодня, сегодня! — Матвеев вскочил на ноги, не дожидаясь разрешения. — Одна девчонка легко отделалась, повезло девке. А так всех, гад, положил — хозяйку, сына, соседского парня. А Коля, хозяин значит, так тот чуть от инфаркта не помер, еле до больницы довезли. Бедняга. — Матвеев замолчал и опустил голову.
— А девчонка что ж? Видела кого из них? Что рассказывала? Как они были одеты? Сколько их?
Я расспрашивал мужика о собственных «подвигах», а самого прямо наизнанку выворачивало. Девка ничего не видела и не знала, возможно даже и не описала мою внешность. Убийств сейчас хватает по всей России, никто особо не удивился.
Матвеев продолжал рассказывать о трагедии в поселке, но я его уже не слушал. В памяти тотчас всплыли лица покойников, и от этого «видения» стало жутко. Однако усилием воли я овладел собой и сделал то, что наверняка делают все убийцы и киллеры мира — загнал мысли в тупик, отгородился от них, «обманул» себя. Всю свою жизнь я старался избегать встреч с убийствами и смертями, но, увы, получалось как раз наоборот, хотел я того или нет. Судьба словно потешалась над несчастным придурком и понуждала его стать зверем. Ну и чего мне теперь делать со своими чувствами, с проклятым сожалением и болью?! Я убил не ментов, не палачей, я убил невинных! Теперь еще эти двое… Как спасти их от пули, как? Простые мужики, народ. Они еще не поняли, с кем имеют дело, но вот-вот поймут. На наших лицах ведь все написано. Но даже если они не «въедут», кто мы, оставлять их нельзя, никак нельзя. Особенно в том случае, если мы решим двигать в город. Проклятье!
Я посмотрел на рыжего и заметил, как изменился его взгляд. Мужики тем временем выговорились и замолчали. Молчали и мы, не зная, как поступать дальше. Ломать комедию не имело смысла — они не сопротивлялись и стояли как ягнята, с ружьями за плечами.
— Ну вот что… — Граф посмотрел на Бормана, затем снова на мужиков. — Ружья мы у вас пока отберем, а дальше будет видно. Проверьте их, — кивнул он Картохе и Борману. Те с ходу бросились к стоявшим и мигом отобрали у них ружья.
— Ничего ружьишки, — оскалил зубы Борман, рассматривая ружья охотников. — А теперь расстегните куртки и вытряхните свои карманы, — потребовал он. — Порядок есть порядок. — Мужики явно замялись и не спешили выполнять приказ. — Чего еще?! — удивился Борман.
— Нечего показывать, — глядя на него исподлобья, процедил рыжий.
— Есть или нет, а проверить надо, — вставил Картоха присказку карманников.
Когда рыжий расстегнул свою куртку, мы увидели под ней портативную рацию. Она висела на боку. У второго была точно такая же.
— Странно, — сощурил глазенки Картоха, пытаясь сообразить, для чего простым мужикам, живущим рядом, понадобились такие «игрушки». Но я уже все понял, понял и Граф.
— Кто вы? — спросил он в лоб. — Нам некогда, учтите. Или говорите как есть, или останетесь здесь навсегда. — «Охотники» переглянулись между собой и первым не выдержал Матвеев.
— Ребята, у нас дети! — воскликнул он. — Мы внештатники, мы не опера.
По одному этому возгласу мы разом поняли, что они знают, кто мы.
— Где находится блокпост? Вы успели сообщить, что заметили нас? — Граф мигом изменился в лице.
— Да. Вам уже не вырваться, — вместо Матвеева ответил другой. — Мы заметили вас издалека и сразу сообщили. Основной блокпост — в километре от нас. Советую вам сдаться. — Он явно играл на нервах и брал нас на арапа.
— Мразь! — Борман врезал ему ногой в пах, и тот согнулся пополам.
— Говори ты, — обратился Граф к Матвееву и повел «стволом». — В километре или дальше? Я жду.
— Не стреляйте, прошу вас! — взмолился внештатник. — Мы действительно сообщили, да, но они не так близко. Основной блокпост там, — он указал рукой в сторону от поселка. — Пять человек, вроде пять.
— Кто еще?
— Еще три группы по три человека идут лесом. Несколько человек внештатников.
— Всё?
— Вроде так, мы точно не знаем. Мы…
— Успокой их, — кивнул Граф Борману, и почти в то же мгновенье последний метнул свой нож. Лезвие кинжала воткнулось прямо в горло Матвееву, и он захрипел. Второй было дернулся, но, видимо, передумал бежать. Стоял и тупо смотрел, как помирает его напарник.
— Вы все подохнете, твари! — успел прокричать он, прежде чем упал рядом со скрученной набок головой. Шея его аж хрустнула, я слышал этот холодящий сердце звук. Борман не моргнул и глазом, словно это были не люди, а соломенные чучела. Мне показалось, он даже любовался своей работой. Да, это был самый настоящий людоед, я не ошибся. Хорошо помню, что именно в тот момент я его возненавидел. Убийца — убийцу. Наверное, так и рождается возмездие, не знаю. Когда-то отомстят и мне, за всё.
Мы отошли от трупов.
— Выхода нет, Граф, — сказал я, проанализировав ситуацию. — Мы не вырвемся, увы.
— Не блажи! — Граф понемногу, но возвращался в себя прежнего, в себя — того. Смертельная опасность и безысходность возрождали этого человека прямо на глазах.
— Расходимся прямо сейчас. Ночи ждать нельзя, — приказным тоном сказал он. — Я иду в город.
— Я тоже, — воскликнул Борман.
— Вы? — задал Граф вопрос нам.
Картоха смотрел на меня, я — на Графа, Валет — на Бормана. Каждый из нас желал идти с кем-то, и это было ясно без слов.
Трое — много, по двое не получается. Граф понимал Бормана, тот был привязан к нему как собака, но он не мог бросить и меня. Мне было жаль Картоху, но и я хотел идти с Графом. Валет, очевидно, тяготел и к Графу, и к Борману.
— Бросаем жребий — и вперед. У кого есть монета? — Граф протянул руку и замер.
— У меня, — отозвался Валет и полез в карман. Он достал монетку и положил ее в ладонь Графа. Граф повернулся к Борману:
— Бросишь ты?
— Нет, — отмахнулся тот.
— Тогда ты, Михей. Если упадет решкой вверх, пойдешь с ними. Орлом — со мной.
Я взял монету и, не глядя на нее, подкинул вверх. Очень высоко. Пока она падала, я прощался с Графом взглядом. Я был уверен, что мне не повезет; но меня поразила мудрость и честность Графа: земляка и родственника он не поставил выше меня, Михея. Это был поступок. «Если упадет орлом вверх, останусь жив», — загадал я, и монета упала на землю.
— Посмотри, Картоха, — попросил Граф, и Картоха нагнулся к монете.
— Орел, — вздохнул он, и я вздрогнул.
— Орел!!! — Мне повезло.
— Прощаемся, братва. — Граф не стал тянуть время и сразу же начал прощаться со всеми. — Так уж распорядилась Судьба, — сказал он Борману, и тот закивал в ответ.
