— Вполне, хозяин. Держи, дорогой. — Я протянул ему деньги, и он взял их, просмотрел на свет.
— Я сейчас, погоди, — сказал «моряк» и подался в другую комнату, туда, где была его жена. — Накину пиджак, в погребе — холодно. Одну секунду.
Толстая наверняка стояла под дверью комнаты и все подслушивала. Едва муж вошел к ней, как она о чем-то зашепталась с ним, почти на пороге, я все слышал. «Старая кошелка!» — мысленно обругал я толстуху, но и порадовался, что все «канает» ровно. Не совсем, но и не так плохо, как казалось вначале. Прошло минуты полторы или две, а «моряка» все не было и не было. «Брюки, что ли, меняет там или от бабы отбивается?» Я негромко кашлянул, давая понять хозяину, что пора бы и показаться. И он показался, вырос на пороге в одно мгновение, без пиджака. В руках у «моряка» была двустволка. Толстая сука, словно индюшка, выглядывала из-за его широкой спины и нагло, ехидно, как и положено настоящим курвам без примеси, пялила на меня поросячьи зенки. «Сейчас ты получишь все сполна, мерзавец, — как бы говорила она этим своим взглядом. — И масло, и мясо, и два заряда картечи». Мой собственный взор конечно же потух, радости как не бывало. Я хотел было по привычке поднять руку и потереть подбородок — я делал так всегда, когда было над чем подумать, но хозяин одним взмахом «стволов» остановил меня.
— Да в чем дело? Вы хоть объясните, что к чему? — прикинулся я обиженной овечкой, а сам напряженно искал выход из создавшегося положения. Выхватить «глушак», а тем более автомат из-под застегнутой наглухо куртки я не успею. Не о чем и думать. Выбить из его рук двухстволку? Один шанс из двадцати, скорее всего, он успеет пальнуть по мне. Стоит наизготовку, как лев. Но что они хотят? За кого меня приняли? Этого я еще не знал, точно не знал.
— Вера! Зови Валеру! Живее! — приказал мужик жене, и та с ходу рванула вперед. Но ей хочешь не хочешь предстояло проскочить мимо меня. Иного пути для толстой не было. «Это твой единственный и последний шанс!» — услышал я голос внутри себя и, изловчившись, выждав, когда Вера поравнялась со мной, резко и сильно рванул ее на себя. Рванул и в один миг оказался за ней, сзади. Почти одновременно чуть пригнул голову, опасаясь, как бы козел не саданул мне в башку. В горячке он мог сделать и такое — разнести нас обоих, продырявить как решето. Но нет, «моряк» растерялся, опешил. Все произошло слишком стремительно, молниеносно даже. Я и сам не ожидал, что поступлю именно так, как некий Рембо из кинофильмов. Сработал инстинкт выживания. Одной рукой я крепко держал бабу за глотку, другой доставал «ствол». Наконец-то! Вот он, в руке. Ну держитесь, суки! Сейчас я покажу вам, как рассчитываются за такое «гостеприимство»!
Направив дуло «глушака» прямо на «морячка», я приказал ему медленно положить двустволку на пол и ни в коем случае не дергаться.
— Он стреляет беззвучно, гондон! Я не промахнусь. Ложи, или я положу вас обоих! — Я сильно тряхнул толстую, и та громко пукнула, затем еще и еще.
— Чтоб ты сдохла, тварь! — выругался я.
В воздухе запахло. «Моряк» не знал, что ему делать, но по его лицу я понял, что он сейчас опустит ружье. И он опустил его.
— А теперь подпихни его ко мне, не сильно, — приказал я. — Вот так. — Ружье поскользило к нашим с бабой ногам.
Одной ногой я подтянул его к себе, почти за себя, не спуская с «моряка» глаз, весь пыл которого улетучился в один миг.
— Теперь говори… А не то пристрелю, как собаку! — предупредил я этого козла.
— Что? Что говорить-то? — растерянно спросил он. — Я подумал… Я…
— А ты не знаешь, да? Говори, с каких это делов ты поставил меня под дуло?! За что и почему? За мои же бабки?! Я мог забрать у вас все, но я не сделал этого, хотел честно купить. Чест-но! Говори, гондон! — Я становился неуправляемым и почувствовал это сам.
— За вас… За вас… — «Моряк» отчего-то забукасовал, не договорил до конца.
— Что «за вас», что?! — Я весь напрягся, боясь услышать самое страшное…
— За то, что сообщат… Пять тысяч долларов, так объявили. За сведения, — заикаясь, выдавил из себя мужик и виновато опустил глаза в пол.
Я все понял.
— И ты меня сразу узнал, запросто? — Меня интересовало в основном это, все остальное было не так сложно представить или додумать самому. Менты не очень оригинальны в этом смысле, дальше фотографий не-продвинулись.
— Узнал, но не сразу, — признался «моряк». — Сообразил позже, когда услышал про продукты. Ну и внешность, вид…
Болтать с ними у меня не было ни времени, ни желания, но и с пустыми руками я теперь не уйду, нет. Однако что с ними делать? Я не могу передвигаться по дому, не могу и оставить их здесь! Оттолкнув от себя толстую, я велел ей подойти к мужу и встать рядом с ним. Когда она встала рядом, я подобрал с пола ружье и на всякий случай вытряхнул из него патроны; зашвырнул их под койку вместе с ружьем.
— Теперь возьми полотенце или тряпку и засунь ему в рот, — обратился я к толстой. — Сними с него ремень, расстегни как следует брюки, так чтобы они сползли вниз. Вот, молодец, — похвалил я трясущуюся от страха ведьму. — Связывай ему руки ремнем и иди ко мне, дорогая. — Я поманил ее «стволом». — Шевелись, шевелись, работай!
«Моряк» стоял посредине комнаты со спущенными брюками, а его жена возилась с руками бедолаги, нет-нет да и зыркая и на меня. Увы, я снова просчитался, не учел бабской психологии и «логики». Рот следовало в первую очередь заткнуть ей, ей, а не мужу. Не придумав ничего лучшего, толстая завопила так, что ее могли услышать и на другом конце Губина. Вопль на мгновение парализовал мою волю, разогнал все мысли разом и продолжал звучать в ушах. Она и не думала замолкать, наоборот, заголосила еще сильнее, словно в ее легких была тонна воздуха и компрессор.
И тогда я выстрелил, выстрелил дважды. Баба замолкла и рухнула как сноп, растянувшись у ног мужа. Моя рука машинально дернулась, и лишь чудо спасло «моряка». В последний миг я удержался, не всадил пулю ему в башку. Он закрыл глаза, дабы не видеть жены, дула, смерти, меня. Но по двору уже кто-то бежал, я услышал топот. И вряд ли так бежал один человек.
— На пол! — успел крикнуть я мужику и рванул на себя куртку, чтобы на всякий случай высвободить автомат. Стрелять же я мог из «глушака», патроны еще были. Когда, пролетев по веранде, в комнату ворвались Валера и его приятель, я был наготове. Делать было нечего, и я положил их обоих, прямо на пороге. Мужик тихо завыл, почти по-волчьи, затем так же тихо зарыдал, уткнувшись лицом в пол. Смотреть на него было выше человеческих сил, но я сказал ему: «Вот тебе пять тысяч, тварь! Ты этого хотел? На!» Подойдя поближе к лежавшим, я всмотрелся в их лица и глянул на раны.
— Если повезет, твой сынок выживет. Другой готов. Всё! Виноват в этом ты.
Я подскочил к одному из задернутых шторами окон и посмотрел на улицу. Во двор уже спешным шагом входила та молодуха, сестра или жена второго парня. «На смерть, как на мед!» — чертыхнулся я, не спеша отходить от окна. Других людей я не приметил, значит, только соседи. Чтобы не возиться зря с девкой, я врезал ей рукояткой «ствола» по затылку, и она даже не успела ничего сообразить, хотя и заметила тела, они лежали прямо перед ней. И в этой обстановке мне предстояло собирать жратву! Да, я пошел к холодильнику на веранде, вытряхнул из него все, что там было, затем рванул на кухню и пошустрил в буфете. Минут через пять-шесть мешок был полон, я даже немного отложил из него, чтоб не тяжело было тащить. Пора сваливать. Глупые люди! А ведь все могло быть совсем иначе. Но они решили заменить собою ментов. М-да. Так думал я, покидая несчастный дом на самой окраине города Губина. Но я не пошел сразу по направлению к лесу, я пошарил по сараям и закоулкам во дворе и нашел искомое — старый велосипед с одним задним крылом. Мотоцикла я не обнаружил. Пристроив мешок на руль, я выехал со двора и на всех парах помчал по дороге. И лишь когда отъехал от дома на приличное расстояние, вспомнил о куреве. Этого мне уж точно не простят! И я вернулся, вернулся немного назад и купил, можно сказать, вырвал из рук встретившихся мне мужиков несколько наполовину пустых пачек сигарет. «Какая теперь разница? Через тридцать — сорок минут о случившемся узнают менты, а еще через час над лесом закружат вертолеты».
Но лучше уж подохнуть с сигаретой в зубах, чем с кляпом во рту. Может, и прорвемся, кто знает. Ночью было бы легче, но сейчас день! Я изо всех сил жал на педали, а сам думал о том, что скажу Графу и всем остальным. По сути дела, я подставил всех. Вряд ли они возрадуются, узнав о случившемся. А еще я боялся за Валета. Вон оно как обернулось.
Лес был совсем рядом от меня; бросив велосипед в канаву, я побежал к деревьям.
Глава десятая
Что я мог им сказать? И было ли теперь у нас время на разговоры?
Передав мешок Картохе, я сказал, что нужно бежать. Сейчас, сразу, не останавливаясь. Именно бежать, а не идти. Повторять дважды мне не пришлось.
