Ну, хоть на кого-то же подобная угроза должна была подействовать?
Похоже да. Полицейские тут же отложили свою писанину и вскочили со стульев:
— «Чёрный кот», говорите?
Пока я бежала обратно, в лицо нещадно летели крупные хлопья снега. Это и хорошо. Можно будет скрыть следы слез. Не хочу, чтобы он подумал, что я плакала из-за него.
Стражам порядка не составило труда открыть дверь с ноги. Я успела заметить, что профессора схватили двое. Похоже я ооочень вовремя. Появление полиции произвело вау-эффект на дерущихся. В центре кафе как по команде никого не оказалось.
ППСники тут же направились к бару, чтобы разобраться, что здесь произошло. А я было пошла за преподом, да только потеряла его из виду, когда толпа засуетилась, увидев полицию.
— Мы не закончили, — прошипел рядом с моим ухом Колян.
Я вздрогнула. Но тут вдруг одна из кабинок туалета отворилась, и Колю сразил точно такой же хук, который я уже имела честь узреть в самом начале разборки.
— А мне показалось, закончили, — рыкнул профессор. — Только подойди к ней ещё раз…
Сильная рука поймала мой локоть и уже через секунду я оказалась в тесном туалете.
— О Боже, — пробормотала я шокировано. — Простите, простите…
Бровь профессора оказалась рассечена. На губе ссадина, из которой, как и из брови струилась кровь.
— Вам срочно надо в больницу…
Константин Дмитриевич вдруг подхватил меня за талию и усадил на раковину:
— Помоги мне с этим, — велел он, протягивая мне бумажные полотенца.
— Прямо тут? — удивилась я, не понимая, что именно должна сделать.
— Ты плакала? — он нахмурился, но тут же поморщился от боли.
— Нет-нет, — попыталась отвертеться я, вытирая мокрое лицо.
— Врешь, — констатировал он.
— Это снег! Честно!
Я принялась осторожно утирать кровь. Промакивая полотенца водой, неторопливо оттирала небритую щеку, стараясь не причинить боли.
Медовые глаза не отрывались от моего лица:
— Чего ты там себе надумала, глупая? Думаешь, я бы остался с этими придурками, если бы не был уверен в себе? — тихо спросил Константин Дмитриевич.
— В своей задачке вы тоже были крайне уверены. Вернее в моей! — принялась отчитывать я профессора. — И в том, что я не справлюсь подменить вас. И в том, что мы больше не встретимся…
Я прикусила язык, осознав, что ляпнула лишнего. Похоже, он это тоже понял. Константин Дмитриевич немного отстранился и поймал мое запястье.
— Ты снова права. Я надеялся тебя больше никогда не встретить. Потому и… поцеловал.
У меня во рту пересохло. А взгляд медовых глаз прилип к моим губам.
— Но теперь я точно знаю, кто ты такая, — выдохнул он в мой приоткрытый рот. — Моя… студентка.
Его губы оказались в опасной близости от моих. Голова кружится, прямо как вчера вечером после дня рождения сестры.
— Знай, вы, что окажетесь моим профессором… не поцеловали бы? — кажется, я сама затягиваю петлю, в которую залезла.
— Ни. За. Что, — прошептал он. — Только ни тебя, Мандаринка.
Это больно. Значит, я не подхожу? Не то, чтобы я хотела, но…
К горлу вдруг подкатил ком. Поддавшись вперёд, я оттолкнула профессора к стенке. Слезла с раковины и, громко хлопнув дверью, выскочила из туалета.
КОНСТАНТИН
Оставшись один, я хмуро взглянул на своё отражение в зеркале.
Конечно, она все не так поняла. Откуда ей знать, что я говорил об идиотском споре, из-за которого и поцеловал ее на катке?
Если бы я знал ее тогда, то ни за что не поцеловал бы под столь дурацким предлогом. Не втянул бы в это глупое пари. Теперь стыд прожигал нутро. Надеюсь, она никогда не узнает…
Почему это вдруг стало так важно? Как эта девчонка вообще умудрилась забраться мне в душу, вывернуть наизнанку, распотрошить все потаенные мысли, о которых я никому не говорил?
Ну и что? Позволишь ей уйти?
Из зеркала на меня смотрел надменный ублюдок. Который никогда ничего не должен. Который никому не уступает. И ни за кем не бегает…
В ярости я ударил кулаком в стекло и выскочил из туалета.
Где же она?
Я бросился к двери. Схватив своё пальто с вешалки, заметил, что пуховика Леры на ней уже нет. Оказавшись на улице, я было растерялся. Куда идти? Где мне ее искать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Почему я чувствую себя таким беспомощным? Я не могу себе позволить бежать за ней. Что скажу, догнав? Разве мне есть, что ей предложить?
Однако устоять на месте оказалось выше моих сил, когда глаза против моей воли отыскали у остановки девушку с безразмерным пуховиком в охапку.
— Что ты делаешь? — спросил я, оказавшись за спиной Мандаринки.
— Разве не видно? Жду свой автобус, — гневно пробормотала она, даже не оборачиваясь.
— Я мог бы тебя подвезти. Моя машина тут…
— Не нуждаюсь! Только не меня! — выговаривала она обижено.
Похоже, ее действительно зацепили мои слова.
С чего вдруг? Может это и к лучшему? Нельзя ведь…
— Хотя бы куртку надень, — пробормотал я.
Моя рука потянулась к ее спине. Лера вдруг отшатнулась, словно почувствовав, что я собрался коснуться ее. В растерянности я уставился на свою ладонь. А Лера куда-то уверенно зашагала.
Автобус. Вот оно что. Я едва успел вскочить на ступеньку, когда двери переполненного автобуса закрылись. Протиснувшись сквозь толпу, я не без труда отыскал свою Мандаринку и остановился у неё за спиной, как бы ненароком подпихнув какого-то мужика. Он недовольно нахмурился, но все же отступил. Ещё бы, должно быть сейчас у меня такая бандитская рожа, что ни один пассажир не стал бы со мной спорить.
Все та же непослушная рука наконец коснулась тонкой шеи, чуть повыше свитера. Девушка вздрогнула.
— Я свидетель, ты не ела сейчас мандаринов, — прошептал я, склонившись к ее уху. — Тогда откуда этот запах?
— Аромамасло, — буркнула она недовольно, однако не предприняла попытки отстраниться.
Автобус притормозил на светофоре, и я по инерции обвил стройную талию рукой. Будто это имело надобность. Ну, отчасти так и было. Я ощутил какую-то острую необходимость прикасаться к ней.
Моя ладонь легла на плоский живот, протиснувшись под рукой, что крепко сжимала куртку. Неосознанно я притягивал девушку ближе. Вдыхал аромат ее волос, уткнувшись в макушку. Я и не подозревал, как хороши автобусы. Хочу почаще так ездить… С ней.
— Ты совсем замёрзла, — пробормотал я в ее волосы.
— Предлагаете распихать толпу, чтобы надеть куртку? — проворчала она, однако ее голос звучал уже не так гневно.
— Нет. Просто повернись.
К моему удивлению она не стала спорить. Молча подчинилась.
Удивительно. Я даже было забыл, зачем просил ее повернуться, утонув в хмурых серебристых глазах.
— Вы выглядите, как самый настоящий бандит, — снова принялась ворчать девчонка, осматривая мое лицо. — Очень больно?
Воспользовавшись тем, что автобус снова остановился на светофоре, я отпустил поручень и, притянув к себе девушку двумя руками, как можно теснее завернул ее в края своего пальто.
— Очень больно, — начал я, — смотреть, как синеют твои губы.
Кажется, она хотела что-то возразить, открыла рот, но тут же закрыла. Залилась румянцем и уткнулась лбом мне в грудь.
— Так-то лучше, — я положил ладонь на ее затылок. — Я ведь уже говорил, что тебе очень идёт молчать.
— Нравится видеть меня беззащитной?
— Да, тогда у меня возникает ощущение, что я могу что-то для тебя сделать.
— Рекомендую начать с того, чтобы перестать воздвигать препятствия между мной и математикой, — пробормотала она.
Я было хотел что-то ответить, но все мысли словно по команде испарились из головы, когда на мою грудь легла заледеневшая ладонь. Я даже дыхание затаил в ожидании ее дальнейших действий. Но ничего не происходило. Она просто продолжала покорно стоять в моих объятиях, уткнувшись в мое плечо.
Вот, подняла голову и взглянула на меня своими серыми глазищами. Так доверительно, словно она мне сейчас не погреть себя доверила, а жизнь свою вручила.
