Судя по ощущениям и личным наблюдениям, я лишился мутагенов вместе с откатом. Мои глаза больше не походили на звериные, а внутри не ощущалось желания высасывать энергию из окружающей реальности, в буквальном смысле уничтожая и поглощая всё живое.
Чувствовать себя обычным человеком было очень приятно. Такие вещи не ценят, пока не лишаются их. Как не ценит воду человек, который ни умирал в пустыне от жажды.
Окромя потерь были и хорошие новости. ИскИну удалось восстановить частичный функционал ранее установленного программного обеспечения «Оазис». Интерфейс был воссоздан в полной мере на базе моих собственных воспоминаний, и теперь я в реальном времени мог следить за показателями своего здоровья, отслеживать графики с аналитикой о времени заживления той или иной травмы. Всё увиденное моими глазами и услышанное ушами теперь фиксировалось в специальные блоки памяти, благодаря чему даже крупица информации не пройдёт мимо и не останется незамеченной. А если вдруг я сам не придам значения тому или иному моменту, ИскИн с высокой долей вероятности обратит на него моё внимание.
Вишенкой на этом «торте» стало восстановление работы уровневой системы. Она представляла собой аналитический модуль посаженый на простые математические рельсы. Другими словами, когда я соберу больше информации об этом мире — смогу бросив один лишь только взгляд на то или иное существо понимать степень его силы или же опасности. То же самое можно сказать о предметах. Сейчас ИскИну не хватало знаний, чтобы оценить уровень экипировки того же Мара. Но стоит мне единожды получить сведения о материалах, из которых сделан его кожаный доспех… или прочитать книгу полную точных описаний того или иного создания или материала…
Возможности для аналитики открывались просто впечатляющие.
Ознакомившись с последними данными, я свернул интерфейс и, остановившись, утёр пот. Проклятая тугая повязка толком не давала дышать, в глазах потемнело и дурнота подкатила, хороший повод, чтобы передохнуть.
Соня сложила руки возле рта в особом жесте и крикнула птицей, привлекая внимание следопыта. Мар быстро вернулся к нам и спустя минуту ребята уже во всю обустраивали лагерь. Подобное уже вошло у нас в привычку. Идём, покуда меня не начнёт шатать, а затем продолжительная остановка, приём пищи, несколько часов сна и новый рывок, но без фанатизма.
Если быть до конца честным, я чувствовал себя не в своей тарелке, из-за того, что сидел сиднем пока ребята работали. Мар в такие моменты наматывал круги вокруг нашего нового пристанища, собирая хворост для костра, подбирая грибы, ягоды и любой полезный корешок, найденный по ходу дела. Зверолюд никогда не возвращался с пустыми руками, и я теперь чётко понимал, что лес для него родной дом. Если хочешь выжить в местной чаще — держись зверолюда.
Пока я, скинув куртку, старательно пытался охладить своё тело, по которому гуляли волны жаркой дурноты, Соня, копающая небольшую ямку под угли, спросила.
— Что такое Поздец?
— Поздец? — я сначала переспросил и только после догадался, что речь идёт о слове «поезд»
— Да, когда я спросила, как ты себя чувствуешь, ты ответил что тебя поздец переехал.
В глубине души мне хотелось взять и стукнуть себя чем-нибудь тяжёлым. Ибо употреблять всякие технологичные словечки в мире условного средневековья, это та ещё подстава. Кто-то станет вопросы задавать, а кто-то может объявить еретиком или каким-нибудь злом во плоти. В-общем хрен знает, какая реакция будет у большинства местных на подобного «иностранца».
— В краях, откуда я родом, много прямых дорог, по которым двигаются караваны из сцепленных друг с другом телег. Такую сцепку называют поездом.
Соня выгребла из выкопанной ямки последнюю землю, улыбнулась и сказала.
— У тебя странный акцент и попадаются чудные слова. Мар сказал, что ты издалека. Я с удовольствием выслушаю твою историю, вести из других земель к нам приходя редко. Мы почти три года крутимся вокруг Одинокого клыка и подгорного города.
Немного повозившись на узловатых корнях, я подложил куртку под задницу и прислонил к дереву дорожный посох. Вид мой был безмятежен, но в голове царил полнейший сумбур. Правду говорить нельзя, а врать я не хочу. Нужно выбрать манеру поведения, и выбрать быстро, чтобы держаться её впредь и не допускать различных иносказаний или домыслов на свой счёт.
— Рассказывать особо нечего. Случилась катастрофа, многие погибли, долгое время все выживали, как могли. Ну а потом я был вынужден уйти. Честно говоря, поплутал я за это время порядочно по диким и безлюдным землям. Пока, наконец, не вышел к поселению и не заночевал в храме, ну а дальше ты знаешь. Хотя я был бы не прочь выслушать историю о появлении такого количества мёртвых в ваших городах и посёлках. Так вышло, что у нас всё происходило несколько по-иному.
Соня во время моего рассказа сместилась к звонкому ручью, и мне пришлось немного повысить голос. На его дне она собрала камушки, которые принесла в намокшем подоле. Этими камушками она обложила стенки и дно ямки. Я уже неоднократно видел, как они готовят дичь, добытую зверолюдом. Плотный слой камней, затем на него укладывают кусочки мяса, натёртые смесью из солоноватой золы и высушенных трав, затем ещё один слой камней поверху.
Сверху разжигается небольшой костёр над всеми слоями, и пока в котелке, что подвешен над огнём закипает вода с ягодным или травяным сбором, мясо успевает приготовиться. Костерок аккуратно разгребается и под камнями оказывается уже готовая дичь и запеченные коренья, чем-то смахивающие на картошку из мира-Первоисточника.
— По-иному это как?
Я вздохнул стараясь ответить ей так, чтобы не вызвать лишних подозрений.
— Люди теряли разум. У вас же, насколько я понял, всё заполонила нежить.
Соня покачала головой.
— Нет, у нас тоже царило безумие. Я была на улице, когда всё случилось. Меня, как и многих других, предупредила Енна. Он говорила с нами, и это было невероятное ощущение счастья и восторга. Ты только представь Грач! Богиня разговаривала со всеми нами, она попросила нас защищать людей и как можно быстрей покидать город вместе с ними. Жаль, что мы не понимали что грядёт. Возможно, тогда бы мы справились, а люди доверились нам. Неразбериха, и страх — то были ужасные дни. Сначала служители Ауриса и Риордана захватили храм и убили городского владыку, оказалось, что многие жители и городские стражи на их стороне. Некоторые другие служители Восьмерых так же слышали своих богов, но то, что они слышали, толкало их на открытое противостояние с собственными братьями. Откуда ни возьмись, появились наёмники, и закипели кровавые схватки по всему городу. Рыцари защитники оберегающие покой храмов, рубили простых жителей без капли эмоций. Позже, ходили слухи, что они похищали людей и гнали их на юг, но насколько такие слухи правдивы, я не знаю.
То о чём она говорила, напоминало искажённую версию четырёхдневной войны, что отгремела в мире-Первоисточнике на самом пороге катастрофы, но для меня важно было понять различия между мирами и их историей.
— Ты всё это переживала в Одиноком клыке, там, куда мы идём?
Под наш тихий разговор вернулся Мар, сгрузил целую охапку хвороста рядом с Соней и снова ушёл в лес.
— Нет, подгорный город в Одиноком клыке принадлежит горцам, и имперскому наместнику Громке. Они хоронят мёртвых по своим обычаям, в каменных склепах. Наверное по этому ситуация там обернулась другой стороной. Рассказывали, что умертвия не смогли выбраться из крепких каменных саркофагов. Поэтому горные кладбища просто заперли, а погибших теперь сжигают на погребальных кострах, несмотря на традиции.
Я не сдержался и хмыкнул озадаченный таким поворотом. И видя непонимающий взгляд Сони, махнул рукой.
— Не обращай внимания, продолжай.
Девушка пожала плечами и, опустившись на колени, стала ощипывать птицу, добытую Маром загодя, которую несла с самого утра в собственном узелке.
— А что тут рассказывать? Дальше была яркая ночь, и говорят, что это Риордан безмолвно вопил, поднимая мёртвых на бой, чтобы стать единовластным богом этого мира. Теперь каждый умерший восстаёт на следующую ночь после смерти, становясь рабом пропавшего бога.
