По крайней мере, от свертка из полотенец Альмену теперь следует держаться подальше.
Прислуга вернулась с подносом. На нем стояли: два кофе эспрессо, стакан с зеленой жидкостью, стакан воды на подставке с двумя таблетками алькозельцера и маленькая бутылка шампанского.
— Завтрак для госпожи Хирт, — непроницаемо сказала женщина так, что в ее словах нельзя было уловить какой-то дополнительный смысл.
Альмен постарался взять поднос с точно такой же естественностью.
16
Когда он вошел в комнату, постель была пуста. Из-за приотворенной двери ванной слышались шумы, неприятные шумы: кашель, отфыркивание, отхаркивание, стоны, ругательства.
Альмен поставил поднос на ночной столик и размышлял, как бы дать ей знать о своем присутствии.
В этот момент дверь ванной распахнулась, и оттуда вышла Жоэль. Она была голая, что ей — пронеслось у него в голове — в приглушенном шелковом свете той ночи шло больше, чем в ярком освещении этого сухого ветреного утра.
Ей понадобилось несколько секунд, чтобы заметить его.
— Shit! Я думала, ты ушел.
Она глянула на себя сверху, метнула в его сторону полный ненависти взгляд и поспешила назад, в ванную.
Когда она вернулась минут через десять, на ней уже была губная помада, подводка для век, немного косметики, одно черное полотенце в качестве тюрбана и второе в качестве саронга.
Только теперь она заметила поднос. Направилась прямиком к нему и вылущила таблетки в стакан с водой. Оба зачарованно наблюдали, как таблетки прыгали в волнении углекислоты.
— Ты спас мне жизнь, — пробормотала она и похлопала его по щеке.
Средство растворилось вплоть до маленького осадка из белых крошек на дне. Она поднесла стакан ко рту и привычно осушила его залпом. Потом взяла стакан с травянисто-зеленой жидкостью, выпила половину и сказала:
— Сок дикого ячменя. Очищает организм от ядов и укрепляет иммунную систему.
Жоэль села на край кровати и приступила к первому эспрессо.
— Я видел твоего отца.
— Ах, он здесь? — В ее словах звучало равнодушное удивление.
— А ты не знала?
— Про моего отца никогда не знаешь, где он сейчас находится. Иди сюда, сядь. Жертвую тебе мой второй эспрессо.
— Спасибо, я свой уже выпил. — Альмен сел рядом с ней. — Мне уже скоро надо идти.
— Откроешь мне перед уходом эту чекушку? — Это было все, что она хотела сказать на его сообщение.
Альмен открыл маленькую бутылку шампанского и наполнил бокал.
— Сначала второй эспрессо. — Она подала ему свою пустую чашку, будто кельнеру.
Он заменил ее на полную, коричневая пена которой уже полопалась и освободила кружок черной жидкости.
Она осушила чашку, скривилась и снова протянула пустую чашку ему. Он взял у нее грязную посуду, а ей сунул во все еще протянутую руку бокал шампанского.
Жоэль выпила половину и поставила бокал на ночной столик. Потом вытянула руки и, зевая, потянулась.
— Борис тебя отвезет. Когда захочешь.
— Тогда прямо сейчас, — коротко ответил Альмен.
Она пошла к телефону, набрала короткий номер и сказала:
— Да, Борис, господин фон Альмен вроде как готов. Спасибо. — Она положила трубку и улыбнулась ему: — Он ждет тебя у подъезда.
Жоэль подставила левую щеку и положила ладонь ему на затылок. Второй ладонью снова потрепала его по щеке так же покровительственно.
— Спасибо, — шепнула она, — было хорошо.
Альмен спустился по лестнице и спросил себя, почему она без звука дала ему отставку. Он удовлетворился тем объяснением, что увидел много лишнего. Слишком много правды в слишком ярком свете.
Борис ждал его с плохо скрываемой насмешкой. Когда они выехали за ворота, Альмен беззвучно шепнул:
— Прощай, Жожо.
17
Когда Альмен нажал кнопку звонка на входной двери своего дома, было уже полуденное время.
— Да? — ответил недоверчивый голос Карлоса.
— Это я, — сказал Альмен.
— Дон Джон… — начал было Карлос, но связь оборвалась, и зажужжал зуммер запорного устройства.
Альмен прошел часть дороги, ведущей к вилле, и свернул на дорожку к дому садовника.
Дверь, как обычно, была открыта, и Карлос ждал его в прихожей. Альмен сразу увидел по нему, что не все в порядке. Не дожидаясь приветствия, Карлос сказал:
— Дон Джон, le esperan, вас ожидают.
— Кто?
— Un seňor. — Он указал подбородком в сторону гостиной.
Еще до того, как Альмен увидел, он уже знал, кто его дожидается. Гость стоял в полуоткрытых дверях и теперь распахнул их полностью. Не говоря ни слова, он протянул Альмену раскрытую ладонь. Поскольку Альмен не среагировал, гость требовательно покачал ею.
Альмен освободился с помощью Карлоса от пальто, прежде чем полезть в карман, чтобы выудить оттуда оставшиеся купюры. Он отсчитал на лапу Деригу пять тысячных.
Дериг стоял не шевелясь, как соляной столб, и ждал остальное.
Альмен обыскал свои карманы, нашел еще две сотенные и одну пятидесятку и положил все это поверх крупных купюр.
Дериг сказал:
— Двенадцать тысяч четыреста пятьдесят пять.
— У нас еще есть что-нибудь в доме, Карлос? — небрежно осведомился Альмен.
Карлос удалился в кухню и вернулся с двумя тысячными, которые Альмен оставлял ему в амбарной книге по домашнему хозяйству. Альмен положил и их на неподвижно вытянутую руку.
Дериг ждал.
— Остальное на днях, — твердым тоном сказал Альмен.
Дериг повернул ладонь на девяносто градусов. Купюры упали на пол.
— Дерига этим не купишь, — спокойно и угрожающе сказал он. Потом поставил свой правый каблук на стопу Альмена и перенес на него весь свой вес.
Альмен вскрикнул.
— В четверг. В это же время. На этом же месте. Иначе…
Дериг пошел к двери и остановился перед ней. Карлос понял и открыл дверь. Дериг сунул ему чаевые в десять сантимов.
Карлос закрыл за ним дверь, бросил монету в мусорную корзину рядом с вешалкой и нагнулся, чтобы собрать купюры с пола. Альмен скакал на одной ноге, потирая вторую.
— «Дерига этим не купишь! — презрительно повторял он. — Дерига этим не купишь!»
18
Нечасто так бывало, чтоб Альмен не мог оторваться от книги. Его страсть к чтению — и он не притворялся в этом — всегда была его способом отгородиться от действительности, окопавшись в другой реальности.
Но на сей раз окоп не срабатывал. Он читал Бальзака, Тридцатилетнюю женщину. Раньше этот автор гарантированно уводил его в другой мир. Но сегодня и Бальзаку не удавалось указать картинам сегодняшнего дня их место.
