— Давай сюда.
Сюда — это за полуразрушенную кирпичную стену, в беспорядочную мешанину ящиков с боеприпасами, мешков с песком, оружия, лопат, ломов и прочего военного скарба. Гвардейским порядком здесь и не пахло.
— Семён, ты, — встретил провожатого другой капитан, без улыбки подал грязную руку. — Ну, привет-привет. Прости, брат, «махор» решил, что это «чехи» в атаку пошли, вот мы и… А это кто ещё с тобой?
Спросил громко, с вызовом, явно нарываясь на разговоры, — увидел вооружение, экипировку, отличные «забугорные» бронежилеты.
— Комбат приказал сопроводить и вывести в пятнадцатый квадрат, — пожал провожатый плечами и посмотрел на часы. — Ого, сколько натикало-то, блин, а нам ещё обратно бы дотемна… Ну что, брат, удачи, мы пойдём.
— Удачи и тебе. — Капитан пожал ему руку и с издёвкой посмотрел на группу Брагина. — А может, господа всё-таки передумают, останутся и займут позицию на левом фланге? Места там до хрена, хватит всем, только за вчера у меня двадцать «двухсотых»…
В голосе его было столько ненависти и муки, что Брагин улыбнулся ему и покладисто сказал:
— Да ладно тебе, капитан, остынь, не мы здесь командуем. Береги себя, пока. — Тоже покосился на часы, потом на серый небосвод и кивнул проводнику. — Пошли.
Легко сказать, пошли. Скорее рванули, где зигзагами, где перекатом. Перебежками по обломкам кирпича, бетона и стекла, старательно избегая открытых участков улиц… Так, что от пота щиплет глаза, бьётся в крови адреналин и пар валит от комбезов.
А вокруг… Зона Стругацких кажется парком отдыха: вывернутые с корнем столбы, стриженные осколками деревья, советской постройки дома, попавшие под советский же «Град»… И за пределом сюрреализма — наша сгоревшая техника. С пробитыми бортами, с кремированными экипажами, с многотонными башнями, оторванными взрывом боеукладки… Взгляд выдёргивал из общей массы странную конструкцию: танковое шасси, хитрая башня, ракетные направляющие, пухлый блин локатора… да это же «Тунгуска», зенитный войсковой комплекс для борьбы с воздушными целями. Спрашивается, какой же чёрт в широких лампасах загнал её сюда, в грозненские переулки?! Не иначе, прямой наследник того, кто бросал танки на берлинские улицы, под фауст-патроны…
Капитан-провожатый знай нёсся вперёд. Через хаос завалов, сквозь подвалы и щели, по руинам и мусору. Темп и зигзаги были такие, что Брагин на время потерял ориентацию и только по наручному компасу отслеживал общее направление. Наконец «Сусанин» остановился, перевёл дыхание и закурил.
— Ну вот, — сказал он. — Отсюда до вашего квадрата с гулькин хрен, около двух кварталов. Вам вон туда. Ну а нам — двигать до хаты. Как стемнеет — хана, свои же подстрелят. Так что честь имею, удачи.
Чувствовалось, до каких чёртиков ему надоело таскаться под пулями с незнакомыми людьми. А то, что комбат приказал, так он далеко, да и хрен с ним.
— Удачи, — пожал ему руку Брагин, сунул пачку «Мальборо»…
Подождал, пока не стихнут быстрые шаги, опять оценивающе посмотрел на небо и, быстро прикинув, что к чему, повёл людей к ближайшему подвалу. — Заходим, парни. Вперёд.
Зашли, конечно, с опаской, держа гранаты и стволы, но в подвале оказалось тихо и спокойно. Ясен пень, здесь, как и всюду, стреляли, и стреляли много, но — раньше, где-то с неделю назад. На полу валялись гильзы, вскрытые цинки, бурые бинты… И, опять же как всюду, в воздухе висел выворачивающий душу запах — запах войны. Это разлагалась изуродованная человеческая плоть.
Запах вывел спецназовцев к четырём трупам. Тело танкиста без головы и без ног. Один десантник. Остальные — «махра». Вот так, бандиты-чечены убрали своих, а наши — не позаботились. Нам что, у нас вся Россия ещё с Великой Отечественной неубранными костями усеяна… Хорошо ещё, не отметились здешние собаки, наверное, им хватало пищи и наверху…
— Шкет, Рыжий, на стрёму, — повернулся Брагин к своим. — Гвоздь, готовь харч. Гена, помоги.
Вдвоём с заместителем они склонились над погибшими, расстегнули одежду, забрали документы и жетоны с личными номерами.
— Вы уж простите, братцы, хоронить вас не будем, — тихо проговорил Брагин, убрав подальше скорбную добычу и вытирая руки о штаны. — Во всем же остальном… Чем можем.
Документы надлежало передать в штаб, чтобы оттуда дали знать родственникам. Иначе благодарное правительство обязательно зажмёт пенсию: дескать, пропали без вести, то бишь запросто могли дезертировать, а мы вам плати?.. Реформы, реформы, а в том самом главном, что, собственно, определяет отношения гражданина и государства, так ни черта и не меняется…
Гвоздь между тем разложил харч на импровизированном столе из снарядного ящика и куска полиэтилена. Колобки из топлёного сала, с кусочками жареной свинины, шоколад, галеты, питательная смесь из мёда, орехов и лимонов. Проверенные, старинные, легкоусвояемые рецепты. Не перловка с тушёнкой в неподъёмных банках, которую переваривать до послезавтра.
— Кушать подано, — пригласил командированных Брагин. — Чем бог послал.
Ему хотелось наладить с ними психологический контакт — предстояло работать и работать, вся ночь впереди. Зря ли французы утверждают, что совместный завтрак с гарантией примиряет даже врагов. Здесь был далеко не завтрак, и не во Франции, но и командированные были всё-таки не враги.
— Не напрягайся, капитан, мы не голодающие, — хмыкнул один из этих вроде бы союзников, видимо старший. — Лучше думай, как дело делать. Нам здесь всю ночь торчать не с руки.
Вот так, значит. Сразу обозначил дистанцию, да ещё и на личности перешёл. Нахамил командиру поисковой группы в присутствии подчинённых. По идее, сукина сына следовало поставить на место, а заодно повышибить из него пыль, но Брагин сдержался. Во-первых, пускай его ребята спокойно поедят. Во-вторых, неудобно перед мертвецами в углу. А в-третьих… это ведь гады-прикомандированные указывают объект и цель, а Брагин со своими работает на подхвате — хватай, руби, коли. Он понимал, что его держали за дурака, думая использовать втёмную. Судя по ухваткам, эти двое откуда-нибудь из Федеральной службы охраны. Которая не просто охраняет нынешних князей, но и решает для них все вопросы.
Вот для этих сахарная косточка с мясом в любимом отечестве найдётся всегда.
— Ну, было предложено, — пожал плечами Брагин, подмигнул своим и уселся к столу. — Нам больше достанется.
Завершал энергетическую трапезу глоток армянского коньяка, настоянного на зёрнах кофе, чтобы кровь бежала веселей. Гады-прикомандированные тоже что-то пили, потрошили песочные коробки штатовских пайков, включавших, насколько Брагину было известно, свиные отбивные по-ямайски, мягкий сыр с перчиками холопеньо и молочный коктейль и прочие декадентские изыски. Ели в сторонке, в молчании, всем своим видом словно говоря — у нас, людей доверенных, своя компания, а у вас, портяночников, своя. Вот и весь психологический контакт.
Скоро с едой было покончено, и каждый, пользуясь моментом, занялся своим делом. Кто-то проверял снаряжение, кто-то не спеша курил, кто-то, привалившись к камню стены, чутко, вполглаза, дремал. Брагин вытащил карту. В нынешнем лабиринте грозненских улиц чёрт мог сломать не только ногу — рога…
— Что, капитан, спортивным ориентированием увлекаетесь? — заглянул через плечо старший из двоих сукиных детей. — Да уж, совок, Расея немытая. Расслабься, капитан, у нас всё как в аптеке.
И с видом превосходства вытащил забугорное устройство спутниковой навигации, происходившее, не иначе, из Пентагона.[32] На маленьком экране действительно всё было как на тарелочке. А в глазах прикомандированного, помимо гонора, светился издевательский вопрос: ну и кто здесь на самом деле главный?
Всё, гад, достал. Двух командиров на маршруте не бывает. Либо железное единоначалие, либо дубовый макинтош. Сразу для всех.
— Здорово! — восхитился Брагин. Не торопясь встал, этак ласково взял сукина сына под правый локоток. — Извините, можно вас на пару слов в приватной обстановке?
Пока отходили в сторонку, в угол напротив мертвецов, у него даже не в сознании, а где-то в спинном мозге оформилась последовательность действий: для начала в четверть силы, расслабленной рукой приголубить стервеца в пах, а когда его скрючит вдвое, крепко защемить двумя пальцами шнобель, да не просто защемить — резко повернуть, чтобы сразу сопли, слёзы, кровь, неудержимый стон… и полное понимание принципов единоначалия.
И быть бы по сему, но за миллисекунду до начала движения прикомандированный вдруг спросил:
— Слушай, капитан, раз уж приватная обстановка… Прости за любопытство — что ты там в кармане всё время мусолишь? Талисманчик небось? Жена подарила на счастье?
Спросил без подковырки, тем беззащитным тоном, каким на фронте самые заскорузлые мужики рассказывают о сокровенном. Брагин помолчал, выдохнул и сказал:
