Но спустя некоторое время догнал Нортона.
– Грэг, а что такое харибды?
– Это замораживающие гранаты, сынок, – бросил он на ходу.
– А-а…
– О! Глядите-ка!
Коридор, по которому мы шли, начал постепенно расширяться, и вскоре мы оказались в довольно обширном зале вытянутой формы. Зал походил на желудок, каким его обычно изображают на схемах, – этакий бурдюк, в обе стороны от которого отходят кишки-коридоры.
Воздух здесь был чуть посвежее – наверху виднелось несколько небольших отверстий, наполовину затянутых мхом. Снаружи косыми лучами пробивался свет.
По периметру зала стояли какие-то не то тумбы, не то полуразвалившиеся статуи. Нортон содрал несколько длинных лохмотьев с одной из них, и под лучом фонаря что-то тускло блеснуло.
– Что это там? Хм…
Мы дружно принялись очищать статую от наростов.
– Ух ты! – не удержался я.
– Похоже на… золото? – недоверчиво проговорила Джулия.
– Угу, – буркнул Нортон. – Надо было вам потщательнее обследовать эти руины, Гай. Ты так не считаешь?
Траппер бормотал что-то нечленораздельное.
Мы ради интереса очистили еще несколько скульптур. Все изображали гуманоидов весьма воинственного вида в разных позах.
– Так-так… А это у нас что?
Грэг выудил из-под слоя мха какую-то длинную хреновину, потер ею об угловатый край статуи, счищая грязь. Раздался противный скрежет металла по металлу.
– Поищите-ка еще, ребята, – пробормотал Нортон, придирчиво осматривая очищенный край штуковины.
– А что это?
– Осторожнее! Она острая…
Мы нашли еще несколько таких. Узкие серповидные клинки без рукояток, но с какими-то креплениями. Нортон первым догадался, что их нужно прилаживать к предплечьям – так, чтобы лезвие шло вдоль руки от локтя к кулаку и дальше, выступая еще на добрых полметра. Помимо браслетов, за счет которых клинок удерживался на предплечье, имелась и идущая перпендикулярно лезвию короткая рукоять.
– Забавные штуки, – хмыкнула Джулия, отбрасывая клинок в сторону – он оказался слишком длинным для нее. – Жаль, толку от них маловато.
Я тоже, чуток повозившись, оставил древнее оружие в покое. Гай даже и пробовать его не стал. А вот Нортон скрупулезно осмотрел все найденные экземпляры и, выбрав подходящий, долго подгонял крепления по руке.
– Лучше, чем ничего, – буркнул он, взмахнув вооруженной клинком рукой.
– Смотри не пырни кого-нибудь ненароком, – проворчал Гай.
– Если я кого и пырну, – нехорошо усмехнулся наемник, – то, поверь, сделаю это нарочно.
Следующие полчаса, пока мы скитались по бесконечным ходам этого огромного муравейника, нам еще дважды попадались подобные залы со статуями. Назначение их было не совсем понятно – то ли музейные залы, то ли места захоронений. Хотя ничего похожего на гробы или саркофаги видно не было. А может, они и были где-то под слоями мха и вьюнов. Просто нам по понятным причинам было не до археологических изысканий. Единственное, чего хотелось лично мне, – это наконец выбраться из этих чертовых катакомб. Ну и еще, наверное, поесть. И отдохнуть. И чтобы Джулия… Ну ладно, ладно. В первую очередь – выбраться отсюда.
В который раз убедился, что человеческая психика – забавная штука. Учитывая, что где-то неподалеку шастает едва ли не самый ужасный хищник из известных человечеству, а мы абсолютно безоружны, если не считать той острой штуки у Нортона, то нам полагалось пробираться по коридорам, затаив дыхание и вздрагивая от каждого шороха. Но человек не может бояться вечно. Чем больше времени проходило с того момента, как мы двинули в глубь катакомб, тем реже мы вообще вспоминали о черепогрызе. Мои мысли, к примеру, уже давно полностью переключились на Джулию.
И действительно, какой смысл трястись от страха перед встречей с чудовищем, если изменить что-то все равно не в наших силах? Никогда не был фаталистом, но тут, видно, проникся общим настроением. Уж не знаю, как бы я себя вел, если бы впереди не маячила широченная спина Нортона, уверенно шагающего во главе нашего крохотного отряда, если бы не Джулия, рядом с которой так хотелось выглядеть сильным, храбрым, ловким, на голову выше ростом и вдвое шире в плечах. А вот если бы я остался здесь один…
Я замотал головой, гоня прочь мрачные мысли, и прибавил шагу.
12
– Выход! – встрепенулся я, первым увидев светлое пятно в конце очередного туннеля.
– Видим, видим, – проворчал Нортон. – Не суетись, Аполлон.
Он передал фонарь Джулии, а сам двинулся вперед, едва ли не волоком таща за собой траппера, который вздумал было упираться.
Туннель выходил на узкий, наполовину обвалившийся козырек метрах в пятнадцати над землей. Задерживаться на нем мы не стали – того и гляди рухнет. Перебрались на ветви сангмы, опутывающие весь, с позволения сказать, фасад здания. Благо, здесь они были толстыми, чуть ли не в полметра диаметром.
Дело уже клонилось к вечеру, так что снаружи оказалось не намного светлее, чем в катакомбах. Плотная крона сангмы и днем-то едва пропускает солнечные лучи, а уж когда светило начинает клониться к горизонту…
– А вот и глиссер! Повезло…
Гай указал вниз, где в сгущающейся чуть ли не на глазах полутьме и впрямь можно было разглядеть машину.
– Да, только вниз надо как-то спуститься, – озираясь по сторонам, проворчал Нортон. – И побыстрее бы. Эта тварь может нам здесь ловушку устроить.
– Скажешь тоже, – неуверенно возразил я.
Наемник не удостоил меня ответом.
– Киб-автопилот у твоей посудины есть? – спросил он у Гая. – Пусть поднимет глиссер повыше.
Траппер только фыркнул.
– Что, нет автопилота?! – рявкнул Нортон.
– Да автопилот-то есть, но с голоса он не управляется. Мне как-то ни к чему такие навороты…
Грэг выругался и в сердцах так долбанул своим клинком по ветви, что лезвие глубоко вошло в плоть сангмы.
– Можно попробовать спуститься по лианам, – робко предложила Джулия.
– Я что, похож на обезьяну? – сварливо осведомился Нортон. – К тому же вряд ли эти побеги меня выдержат.
– Ну тогда…
Все как по команде обернулись ко мне.
– Что?
– Что, что… Твой выход, сынок. Сдается мне, что ты самый легкий из нас. Ну, не считая Джулии, конечно. Но, сам понимаешь, не женское это дело – соваться в самое пекло.
– Бросьте! У него же ладони все в волдырях! – запротестовала амазонка. – Я сама спущусь!
– Ну нет уж! – встрепенулся я, повинуясь, видимо, первобытному инстинкту выпендривания перед самкой. – Я сам!
Зря я это сказал, конечно. Достаточно было взглянуть вниз – туда, в тонущее в полумраке ничто, – чтобы понять, насколько зря. Но отступать было поздно.
– Лучше там попробовать, – подсказала Джулия, указывая в переплетение ветвей в нескольких метрах от стены. Оттуда лианы свисали вниз целыми связками.
– Ага, – поддакнул Гай. – А когда доберешься до низа, просто хлопни по крышке фонаря. Сейчас я замки отключу…
Снизу что-то переливчато тенькнуло, и «фонарь» глиссера осветился изнутри, став похожим на волшебный рождественский шар, – ну знаете, в них еще снег кружится, если перевернуть.
Я, ни слова не говоря, осторожно пополз по ветви.
Ладони у меня и впрямь горели огнем, но я уже притерпелся. Волдыри давно полопались, двигать пальцами я мог более или менее свободно, а в остальном – ну их, заживут. Лишь бы до больницы добраться.
– Осторожнее! – окликнула меня амазонка, когда я был почти у цели.
Я развернулся и успокаивающе махнул рукой, скорчив геройскую гримасу. Вниз старался не смотреть.
Все замерли в ожидании. А я вдруг заметил, какая тишина вокруг. Тягучая, влажная, почти осязаемая. Если бы не стрекот мелкой живности, периодически раздающийся откуда-то сверху, я бы подумал, что у меня уши заложило.
Вздохнув, я лег пузом на ветку, долго ворошил космы свисающих почти до самой земли лиан, выбирая ту, что потолще.
– Они вообще как – прочные?
– Выдержат, без проблем, – откликнулась Джулия. – Выбери, какая потолще.
– Да понял уж, не дурак… – пробормотал я, вытягивая наверх подходящий «канат». Подергал за него, проверяя, насколько он прочно прикреплен к ветви. До боли в пальцах сжал упругие, как резина, волокна и начал потихоньку соскальзывать с ветви. Спутники мои, как по сигналу, принялись меня подбадривать.
Я сполз в ветки, повис на лиане, чувствуя, как под моим весом лопается и сползает ее верхняя кожица. Кожа с ладоней тоже, казалось, слезает, как чулок, – не спасли даже бинты.
Начал потихоньку двигаться вниз. Преодолел не больше метра, когда сверху начало раздаваться подозрительное поскрипывание и хруст. Я, стараясь не раскачиваться, начал перебирать руками быстрее. Треск усилился – и еще через миг лиана оборвалась.
Вечер сразу же перестал быть томным. Тишину разорвал мой истошный вопль, коим я сопроводил свое внезапно ускорившееся движение вниз. Кроме этого крика, я, собственно, уже ничего не слышал. Да и не видел тоже, поскольку зажмурился.
